Я тебя породил… - Анастасия Валеева

– Да нет, хорошо последнее, Семен Семеныч, – поспешила успокоить его Милославская. – Хотя и гриву тебе намылить иногда не повредит, – добавила она тише.

– Тебе б все шуточки шутить! – вздохнув, произнес Руденко.

– В жизни нельзя без этого, – парировала гадалка.

– Ну ладно. Все на этом. Некогда мне разговоры разговаривать. Вечером, может, загляну, потолкуем.

– Без портвейна только, пожалуйста, – предупреждающе заметила Милославская, отлично зная привычки своего приятеля.

– Ну как это? – возмущенно протянул тот в ответ, но Яна ничего не ответила и положила трубку.

Она мало верила, что Три Семерки прислушается к ее просьбе, однако, как говорится, надежда умирает последней, поэтому Яна не упускала случая напомнить другу, как отвратителен ей вид пьяного мужчины.

Конечно, даже если б он ее и ослушался, она была бы не прочь провести вечер в его обществе, потому что за время их недолгой разлуки в ее душе столько всего накопилось, что возникла острая необходимость поделиться всем этим с кем-то.

Джемма стояла у крыльца и нетерпеливо повиливала хвостом. Как только ее хозяйка перешагнула порог, она с радостным лаем бросилась к калитке.

– Постой, постой, – умиляясь поведению любимицы, протянула гадалка.

Она подошла к собаке и пристегнула к ее ошейнику поводок. Затем заботливо одела Джемме намордник. Та все это время невольно поскуливала.

– Ничего, ничего, – успокаивала ее Яна, – ты, кажется, гулять хотела.

Она редко прибегала к таким крайним мерам: Джемма была собакой умной и на прогулке никогда не беспокоила прохожих. Единственным поводом для ее агрессии могла быть только угроза Яниной жизни и безопасности. Уж тут-то Джемма была готова показать себя во всей красе. К счастью, она никогда не воспринимала всерьез ложную угрозу и спокойно относилась к тому, если к Милославской подходил поговорить кто-нибудь из соседей. Собака оставалась спокойной, хотя ни малейшего движения этого человека, даже мимического, не упускала из виду.

Сегодня гадалка прибегнула к наморднику и к поводку, потому что намеревалась отправиться месте с Джеммой подальше от своего квартала, на пустырь, находящийся несколькими улицами выше. Там было много раздолья для игр собаки, да и вид сверху расстилался великолепный: весь город лежал, как на ладони, и, пока овчарка резвилась, Яна получала ни с чем не сравнимое эстетическое наслаждение.

Милославская со своей питомицей выбиралась на этот пустырь нечасто, потому что улица, на которой она жила, и без того предоставляла неплохую возможность для выгула собаки. Сегодня же, чувствуя вину перед Джеммой за недостаточно чуткий уход в последние дни, гадалка хотела доставить е особое удовольствие.

Яна знала, что натосковавшееся по свободе животное, если не попридержать его за поводок, будет докучать ей своими бросками из стороны в сторону, и тогда до пустыря они вообще неизвестно когда доберутся, поэтому и решила «заковать» Джемму на некоторое время в экстренное собачье обмундирование.

Они неторопливо поднимались по узкой извилистой тропинке. Погода стояла прекрасная. Жара, стоявшая долгие недели, спала. Было просто тепло. Тихий, едва уловимый ветерок дул с юга. Последняя улица перед пустырем уже заканчивалась, и Джемма, чувствуя приближение долгожданной свободы, стала рваться вперед. Милославская с радостью отпустила ее, и та принялась бегать взад и вперед, поднимая вверх столбы пыли.

Яна смотрела на нее и думала, каким простым и незатейливым является собачье счастье. А ей, а человеку, что надо, для того, чтобы вот такой восторг переполнял все существо, разум, тело, чувства?

Такого ощущения Милославская давно не испытывала. Ей было иногда хорошо, но так, чтобы хорошо совсем – нет, она давно забыла, что это такое. Пожалуй, и человеку для счастья надо немного – чтобы был рядом близкий человек, чтобы он любил, чтобы беззаботно резвилось рядом дитя, похожее как две капли на своего отца. Таким был ее сын. Близким и любимым был ее муж. Все это кануло в Лету…

Необъяснимая тоска овладела в тот миг всем существом Милославской. Она смотрела вдаль, на гудящий мирской, никчемной суетой город, и слезы, капля за каплей, катились по ее щекам.

Джемма ничего этого, казалось, не замечала или от счастья не успевала заметить и продолжала носиться, как сумасшедшая, избороздив всю почву в радиусе ста метров.

Мысли гадалки незаметно обратились к Незнамову. А как он будет жить, если хеппи энд не наступит, если итог с Галюсиным исчезновением окажется печальным? Ведь она тоже самое дорогое, что у него есть, хотя большую часть своего времени он и отдает работе, хотя и мало интересуется проблемами своего ребенка.

Яна думала об этом, и желание помочь Незнамову все сильнее овладевало ею, помощь ему в этот момент в ее душе была возведена в ранг долга, смысла всей ее дальнейшей жизни. Чувства переполняли ее, ей хотелось, чтобы никто не был так же несчастен, как она, чтобы никто не испытал такую же боль потери.

Раздумывая так, Милославская приняла решение, как только придет, взяться за карты. Ведь это было главное ее орудие. По установленным свыше правилам, дважды в день браться за краты она н могла: у нее просто не было на это сил, поскольку каждый сеанс выжимал из нее максимум энергии и на ее восстановление требовалось определенное время.

Помня об этом, Милославская подумала о Джокере. Добродушное лицо молодого месяца, изображенное на карте, с улыбкой взирало на маленький колокольчик и выпускало на него тонкую воздушную струйку, заставляя колокольчик раскачиваться и бренчать. Фоном этому забавному зрелищу служила расстилающаяся под ним мертвая, растрескавшаяся почва. Яна и сама не могла объяснить взаимосвязи между столь разными, но нарисованными ею на одной карте символами. Изображение было столь же парадоксальным, как и видения, даруемые ею.

Джокер гадалка могла использовать дважды. Он всегда давал малопонятную, загадочную информацию, которая в конце концов расшифровывалась гадалкой и оказывалась очень важной. По этой причине Джокер Яна еще называла Сюрпризом. На самом деле, он умел преподнести самую неожиданную неожиданность.

Беря во внимание качества Джокера, гадалка решила попытаться использовать его сегодня, пусть даже и после «Взгляда в прошлое». Двоекратное использование этой карты часто заканчивалось успехом, а вот использование Сюрприза после другого магического инструмента далеко не всегда. «Попытка не пытка,» – думала гадалка, размышляя об этом. В конце концов, она хорошо выспалась, пообедала довольно плотно, а теперь вот набралась сил на прогулке…

– Джемма, идем, – крикнула она, набравшись решимости. – Нам пора.

Собака, крепко ухватившая зубами брошенную гадалкой дубинку, помчалась ей навстречу.

– Брось, – сказала Яна, кивнув на палку.

Джемма бросила, но тут же подняла ее, взглядом и движениями прося Милославскую еще поиграть с ней.

– Ладно, – уступила та, – в последний раз.

Она размахнулась и далеко закинула дубинку, после чего развернулась и стала спускаться по тропинке, крикнув любимице: «Догонишь!»

Трава по краям дорожки уже пожелтела, напоминая о приближении осени, которую гадалка не любила. Она не любила монотонный непрекращающийся дождь, голые парки и сады, вечно пасмурные дни, непривычный после летнего тепла холод, хмурые лица прохожих. Словом, она не любила в осени все.

Джемма, высунув язык, семенила за своей хозяйкой. Она набегалась вдоволь и теперь была спокойна. Единственное, чего ей сейчас не хватало – обильное питье. Милославская знала потребности собаки, поэтому, погладив ее пробормотала:

– Ничего, потерпи, до дома не так уж и далеко.

ГЛАВА 11

Еще издалека Милославская увидела, что возле ее дома стоит какая-то машина. Подойдя чуть ближе, она отчетливо разглядела в ней «шестерку» Семена Семеныча. Удивленная, она пробормотала:

– А говорил – вечерком!

Джемма, завидев гостя, узнав его и почувствовав, что хозяйка расположена к нему благожелательно, с радостным лаем и намерением продемонстрировать собственное гостеприимство, бросилась вперед.

Руденко стоял у машины, капот которой был открыт, и, наклонившись, священнодействовал над ее мотором, который вечно барахлил.

– Сема-а, – похлопав его по плечу, протянула Милославская, о приближении которой он не мог не догадаться по лаю Джеммы. Однако Три Семерки был так увлечен своим занятием, что не поднял головы до тех пор, пока Яна лично не заявила о своем присутствии.

– Пришла? – спросил он, вытирая запачканные руки о засаленную тряпку, валявшуюся у него в бардачке. – А я давно уж тут. Слава богу, она скучать не дает, – Три Семерки похлопал по дверце своей машины.

– Что опять сломалась? – сочувственно спросила гадалка.

– Да нет. Но постукивает что-то внутри. Боюсь, далеко так не уеду. Впрочем, теперь вроде наладил. А тебя где черти носят?