Советские космонавты - Михаил Ребров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Очень, — чуть слышно ответил Володька. Борис Николаевич улыбнулся:
— А что, собственно, тебе нравится? Володька смутился:
— Как летит, нравится... И вообще нравится. Ведь самолет же это... Настоящий!..
Профессор покачал головой:
— Вон ты, оказывается, какой! Ну ладно, заходи-ка вечерком, я тебе кое-что покажу. Договорились? — Он протянул на прощание руку: — До встречи. Как звать тебя? Володя? Ну что ж, будем знакомы. Меня зовут Борис Николаевич. Заходи, Володя...
...В 41-м началась война. Москва клеила стекла бумажными крестами. Ночами сирены извещали о налетах вражеской авиации. Небо разрывали вспышки прожекторов, где-то совсем рядом с их домом раздавались дробные очереди зениток. Мальчишки вместе со взрослыми дежурили на крышах домов. Осенью город совсем посуровел: солдатские шинели, следы баррикад на улицах, противотанковые заграждения, рабочее ополчение...
Война... Трудно было. Очень трудно! Отец на фронте. Они с матерью вдвоем. Первая военная зима выдалась холодной. В нетопленой комнате — что на дворе. Не каждый день поешь вдоволь. Да и где взять? Четыреста граммов хлеба, жидкая похлебка, пустой чай... Мать оставляет кусок побольше ему, а он — ей.
— Мам, может, я пойду работать?.. Школу все равно закроют, — спрашивал Володя.
А она все твердила свое:
— Нет-нет, сынок, учись! Проживем как-нибудь, перебьемся... Однажды вечером, когда они сидели в холодной, отсыревшей комнате и пили чуть теплый чай, Володя услышал по радио слова, которые запали в душу, заставили задуматься. Диктор читал стихи Константина Симонова: о войне, о суровых испытаниях, о мужестве советских солдат.
Володя слушал, жадно ловил каждое слово. Слушал историю о майоре и его сыне, простую и волнующую. Историю о людях долга. Он включил радио на полную громкость, ждал, что еще раз прозвучит та самая фраза, которая приковала его внимание: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!»
Какой-то глубокий и очень важный, как ему казалось, смысл этих слов потом еще не раз бередил душу мальчишки.
Школу все-таки закрыли. Против работы мать по-прежнему возражала: «Куда тебе. Ребенок совсем, твое время еще придет». Она советовала заниматься самостоятельно, книжки читать, решать задачи, говорила, что школу снова откроют и он не отстанет.
Володя не перечил матери. Беречь ее он дал слово отцу. А коль дал, надо держать. Таков его принцип.
И снова школьная парта. И главный вопрос жизни: кем быть? Из книг Володя узнал, что Михаил Фрунзе, например, был всего на три года старше его, когда шел по Дворцовой площади 9 января 1905 года... Аркадий Гайдар командовал полком в шестнадцать лет... Свердлов стал Председателем ВЦИК в тридцать два года... Зоя Космодемьянская погибла, когда ей было...
Он приходил в отчаяние. Выходило, что опоздал родиться, что все героические дела уже совершены или вот-вот совершатся. Фашистов разбили под Москвой, бьют под Сталинградом на Волге... Володьку на войну не берут. Но ведь должен он что-то сделать! Надо торопиться, надо спешить! А тут еще в записках авиационного конструктора Лавочкина прочитал такие строчки: «Очень важно быть настойчивым и упорным. Таким людям все удается лучше, чем слабохарактерным. Человек не может выбирать себе наружность, но зато он имеет возможность выбрать более важное — характер. Мы можем сделать себя такими, какими нам хочется быть. С детства приучайте себя не отступать перед трудностями, доводить дело до конца, это войдет в привычку, и, когда вырастете, у вас будет великолепное качество — настойчивость».
Характер... Что такое — характер? У Гайдара характер, конечно, был, у Фрунзе тоже. А есть ли у него, у Володьки, эти настойчивость и твердость? Говорят, что характер проявляется в каждом человеческом движении, даже в том, как ты вбиваешь гвоздь в стену или укладываешь в портфель учебники. Характер — это отношение к людям и к делу, даже самому маленькому, самому пустяковому.
Наверное, такое случалось с каждым. Немилым вдруг стал родной дом, тихая Мещанская улица, двор, в котором прошло его детство. Сердце рвалось в неведомую даль. Грезились крылатые гиганты с огромными красными звездами на фюзеляже, дальние полеты, воздушные бои. И все это виделось за дверьми 1-й Московской спецшколы ВВС. «Спецуха» — так называли ее мальчишки.
Учителя говорили: стал невнимателен на уроках, занимается посторонними делами и т. п. Он и впрямь норовил пристроиться на задней парте, незаметно раскрыть книгу о летчиках и унестись за тридевять земель от голоса учителя.
«У меня все началось с полета Чкалова», — говорил он потом. Люди по-разному относятся к удивительным событиям своего времени. Кто-то гордится ими, как своими достижениями, иногда вполне законно. У другого они вызывают восторг на день или два. Третий ахнет или бессильно вздохнет: «Есть же люди...» Володя же принял штурм неба и героизм «крылатых» людей как вызов лично ему.
Сначала спецшкола ВВС, потом Сасовская летная школа, военное училище летчиков. По окончании — авиационный полк. Полеты на реактивных самолетах-истребителях, испытательная работа, учеба в инженерной академии, направление в отряд космонавтов...
И вот осечка... Во время одной из тренировок на ленте медицинского электрического прибора, записывающего работу его сердца, появился всплеск кривой. Экстрасистолой называют такое в медицине. Казалось бы, ничего особенного — маленький, едва заметный всплеск, но нет — врачи сказали: «Не годен!»
И долго звучало в ушах сухое, бесстрастное «Не годен». Владимир не согласился с приговором медицины. Доказывал, убеждал, просил повторить обследование. Но врачи были неумолимы: «Объективный показатель — прибор. Экстрасистолы в практике бывают, когда сердце сбивается. В космонавтике с этим шутить нельзя...»
Рушилась мечта. С горькой тоской вспоминал он любимое изречение: «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!» Ничто... А экстрасистола смогла.
Годы и месяцы учебы, тренировок, занятий, мечта о встрече с космосом — все, казалось, пошло прахом в какие-нибудь день-два. Но ничто не поколебало его веры в себя. И он добился своего. Его оставили в отряде. Врачи сказали: «Можно, пожалуй, попробовать, но постепенно. Спешить нельзя».
Сначала Владимира допустили к тренировкам на центрифуге. Пробная прокрутка. Короткая, с небольшой перегрузкой. Включены моторы. Кабина метнулась но кругу. Быстрее, быстрее. Давление, пульс, частота дыхания... Приборы показывают норму.
Потом еще проверки, еще... Пробный прыжок с парашютом. Самолет повис над бесконечной равниной: темные пятна перелесков, блестящие россыпи озер, сбившиеся в кучу маленькие домики... Когда самолет вышел на заданную высоту, все заметно волновались. Правда, больше другие, чем сам Владимир. Прыгнул он уверенно, без всякой робости, словно и не решалась тогда его дальнейшая судьба. Вторим пошел инструктор. В воздухе они сравнялись. Снижались совсем близко друг от друга. Даже разговаривали во время спуска.
— Как дела, Комаров?
— Нормально! — Он отвечал спокойно, глотая упругий прохладный воздух. После короткой паузы спросил вдруг: — А свистеть можно?
— Что-что? — не понял инструктор. — Как это свистеть?
— Обычно! Очень легко, приятно на душе.
— Свисти. Только прежде чуть развернись...
Приземлились. Инструктор отстегнул парашют, подошел к Владимиру, спросил:
— Чего стоишь? Помочь собрать купол?
— Нет, я сам... Может, повторим?
Инструктор не возражал. Повторить так повторить.
— А ты чего это все улыбаешься?
— Так, первую ступеньку вспомнил...
— Какую ступеньку? О чем это ты?
— Вспомнил, как шагнул в авиацию. В небо шагнул...
— А... Сколько же тебе было тогда?
— Шестнадцать или около этого.
Прыгали еще и еще. В общем, за одну поездку выполнили две полные программы. Прыгали и на землю, и на воду, обычно и с затяжкой. Владимир наверстывал упущенное с утроенной энергией. И наверстал. «Ничто нас в жизни не может вышибить из седла!»
...Бывают люди, как бы не знающие усталости на жизненном пути. Пусть не быстро, по упорно, шаг за шагом идут они к давно поставленной цели. Мелькают дни, педели, месяцы, а человек все с той же настойчивостью преодолевает перевал за перевалом.
Упругий воздух сопротивления ударяет в грудь, рождает второе дыхание, помогающее преодолеть и боль, и усталость. И если ему улыбалась удача, ее нельзя было назвать случайной. Второй его старт тоже не был случайным. Испытание нового доверяют только самым достойным, самым мужественным и смелым людям. Владимир Комаров был именно таким.
Таким он и останется в пашей памяти.
ВЕРНОСТЬ МЕЧТЕ
Константин Петрович Феоктистов
Летчик-космонавт СССР, Герой Советского Союза, профессор, доктор технических наук Константин Петрович Феоктистов. Родился в 1926 году в городе Воронеже. Совершил полет в космос в 1964 году.
Когда «Восход» приземлился, Константина Петровича спросили: Что более всего потрясло вас в космосе? Все и ничто, — ответил он серьезно.