Банк. Том 1 - Inkoгnиto

Последовала возня с ручкой и диктовкой адреса

– И еще, Серега. Предупреждаю заранее, даже до встречи. Не исключено, что надо будет на денек в субботу-воскресенье километров на триста со мной от Москвы отъехать, объект один посмотреть. Ты как, готов?

– Готов, конечно.

– Ладно, встретимся предположительно послезавтра. Завтра у меня важная встреча, от которой, собственно, и зависит, поедем или нет. По результатам отзвонюсь и тогда на точную дату-время встречи договоримся.

– Хорошо, жду звонка.

– Ну, бывай, Серега!

– До свидания, Семен Васильевич.

Моркофьев, очень довольный разговорами, почувствовал, что нервное напряжение, подспудно изматывавшее его два дня, спало. Казалось бы, ничего не делал, а все равно вымотался как, подумал он, проваливаясь в сон.

Не знавший Моркофьева председатель правления Ультрим-Банка искренне позавидовал бы ему. Группа достаточно влиятельных акционеров, неформально возглавляемая одним из новых вице-президентов, собиралась устроить какую-то подозрительную реорганизацию. Он уже несколько дней вчитывался в документы, но никак не мог понять, что им было нужно. Его крови? – это было бы, по крайней мере, естественным, но и замеченным сразу. Улучшения работы банка? – и так все работает, да и неплохо. От мер, которые планировалось принять, очевидных плюсов не виделось. Различных аппаратных подвижек в свою пользу, мягко переходящих к его свержению? Возможно… Но председатель застраховался от этого. Он очень ловко возложил ответственность за ход и результаты реорганизации на инициативщика вице-президента, оставив за собой право «прикрыть этот бардак», если сочтет нужным. Вице-президента подобный поворот дела не смутил. Если бы он задумывал «недоброе», то после полного перекладывания на него ответственности было бы естественным тихонько задвинуть проект и «убежать в кусты», но ведь этого не произошло! Что же им, черт возьми, надо? – никак не мог понять председатель. Именно это непонимание и беспокоило его больше всего. Обычно председатель, глядя в документы или слушая выступающих, быстро понимал не только откуда ветер дует, но и куда он в итоге вдуется после принятия необходимых административных решений. Однако, для того, чтобы принять эти самые решения, и нужно понимание причин – без этого никак, борьба со следствиями, а не с причинами до добра никого не доводила. А именно сейчас с этим самым пониманием в кои-то веки была беда – причины действий вице-президента были совершенно непонятны. Мутил воду именно он – председатель шепнул преданному себе мелкому акционеру о том, что надо бы присоединится к «фронде», и после этого получал данные из первых рук. Если бы это был подкоп лично под него, то вице-президент вылетел бы после первого же неосторожного слова. Но ведь долгожданных решительных слов-то не и было! – все активно и деловито занимались планированием черт знает чего. Там было и изменение формата отделений и какая-то объявившаяся невесть откуда концепция финансового супермаркета и прочая ерунда, по мнению председателя, совершенно не дружащая со здравым смыслом. Председатель никак не мог прийти к какому-либо мнению о том, что же делать с этим дальше. Однако, в своих мысленных поисках он не учитывал того, что кроме внутренних врагов, с которыми за много лет работы на руководящей должности председатель научился мастерски бороться изощренными аппаратными интригами, бывают еще и внешние. С деятельностью которых он еще не сталкивался…

Глава 5

Старостенко возвращался в кабинет из своего первого «похода» в подразделения банка в качестве большого руководителя. Дела в его бывшем подразделении шли неплохо, он контролировал их минут по десять утром и вечером, но ошибок и недоработок не замечал. Видимо, поэтому, Николаю был дан непрозрачный намек начальником службы безопасности о том, что «надо бы прогуляться». Николай и сам чувствовал, что засиделся в кабинете, не зная, чем бы заняться. С бумагами, переброшенными начальником, он расправлялся достаточно быстро. Вообще, в службу безопасности обычно пишут или рутинные бумаги, такие, как списки допущенных к работе в вечернее и ночное время, или тогда, когда случилось что-нибудь эдакое и бумага при этом получается совсем не тривиальная. Пока на него навалили только простые бумаги, которые разбирались очень проворно. Позвонишь автору, спросишь о том, действительно ли такому-то, выбранному в списке наугад, надо по ночам работать и визируешь. Первый раз он сходил к знакомым карточникам в отдел, занимающийся установкой, регистрацией и обслуживанием терминалов для обслуживания кредитных карт, или POS-терминалов. Еще на пути туда он заметил, насколько больше людей стало узнавать его и с ним здороваться. Видимо, его поход к председателю с солидной красной папкой уже стал общеизвестным. Способы и скорость распространения слухов в банке, если и отличались от обычных, то только убыстрением передачи, ввиду большей плотности «населения» офиса. Арендные ставки в Москве росли все больше и больше, поэтому руководство старалось рассаживать сотрудников поплотнее, что только увеличивало возможность для того, чтобы потихоньку поболтать. Поэтому слухи и разлетались по банку со скоростью ударной волны от мегатонной бомбы. Вот увидели его, выходящего из кабинета председателя – через пару дней все узнают и здороваются. Сами приветствия тоже изменились – они стали явно более почтительными, чем были раньше. Николай было попытался понять, плохо это или хорошо – все-таки раньше с ним здоровались более сердечно и менее напряженно. Но он быстро понял, что прошлого не воротишь. Возможно, раньше было и лучше, но пути назад уже нет – теперь он сам достаточно большой руководитель и приветствуют его соответственно. Старостенко сказал себе, что к этому надо просто привыкнуть, как ко всякому явлению, от которого никуда не денешься. Николай сходил «в народ», как ему показалось, достаточно удачно. Конечно, до высшего пилотажа вице-президента по развитию бизнеса ему было далеко, но он хорошо пообщался с начальником, напомнил всем о том, что надо быть бдительными и при подозрительных действиях или излишней заинтересованности внутренней деятельностью подразделения, в особенности данными для служебного пользования нужно сразу доложить ему. Удачные обороты в своей достаточно спонтанной беседе он запомнил и намеревался использовать их в будущем. В частности, экспромт о том, что нужно сразу же докладывать о тех своих промахах, которые уже повлекли за собой некие последствия. Внешняя безопасность – сказал Николай – дело, безусловно, важное, но внутренняя безопасность тоже очень сильно зависит и от Вас самих. Если кто натворил что-то такое, что повлечет за собой финансовые потери – сразу же «сдавайтесь властям», как говорят в США. Пока процесс не зашел слишком далеко, усилиями начальства многое можно исправить. Конечно, Вы схлопочете, но не ошибается тот, кто ничего не делает – если честно признаетесь в содеянном, страшных последствий не будет. А вот тому, кто пытается скрыть свои промахи и потом выясняется, что два терминала работали три недели в разных предприятиях, но на один счет, пока виновный это не заметил и не попытался замести следы… Тому точно будет плохо – и, на 99 процентов не оттого, что он натворил, а потому, что верить такому человеку уже нельзя. Пример был свежим и поэтому воспринялся с большим пониманием – не так давно один деятель попытался скрыть именно такую ошибку, но его действия не остались незамеченными. Так как было очевидно, что он действовал с перепугу, а не по злому умыслу, ему дали уйти «по собственному», однако, альтернативой было увольнение по статье с записью в трудовую книжку. И ушел исключительно по собственной глупости – конечно, если бы он сразу доложил наверх, то получил бы от души. Но потом бы написали служебную записку, сбегали в бухгалтерию, сделали отмены с доначислениями и закрыли вопрос. А так – «увы и ах»… Внезапно Николай заметил своего старого приятеля – Ростецкого и через несколько секунд обрадовался тому, что кто-то еще здоровается с ним, как раньше. Хотя и не совсем – некоторая натянутость все же появилась. Ростецкий возвращался с какого-то совещания по одному из проектов, которые он вел, и Николай решил зайти к нему поболтать, подумав при этом, что с момента заселения в кабинет он стал намного реже общаться с коллегами.

Алексей Ростецкий был достаточно известной в банке личностью. Да и не только в банке – в том карточном профессиональном сообществе, из которого недавно выпал сам Николай, его знали очень многие. И не только знали, но и уважали. Ростецкий отлично разбирался в очень многих технических аспектах карточного бизнеса. Начинал он с терминалов, которые устанавливали для приема карт в магазинах, потом ненадолго занялся банкоматами, приложил руку к смежной области коммуникаций, когда занимался сетями терминалов, чиповыми картами… Потом ему стали доверять проекты на внедрение новых услуг, присылаемые из международных платежных системам по заявкам банка. Хотя людей, занимающихся такой работой, было не очень много, и все они были достаточно толковыми, Ростецкий выделялся даже среди них многими отличительными чертами. Прежде всего, его умение держать слово выделялось даже на фоне прочих достаточно ответственных людей. Перед тем, как что-то пообещать, он взвешивал свои обещания со всех сторон и часто обуславливал их, но, если Ростецкий что-то обещал безусловно, то этому было можно также безусловно верить. Видимо, поэтому его ценило начальство и подбрасывало на решение сложные проблемы на грани решаемости, а часто и далеко за ней. Как говорили некоторые его начальники, Ростецкий может сесть, подумать и разобраться. Скорее всего, поэтому ему прощали редкую в наши дни тягу к тому, чтобы говорить правду. В том числе, хоть и в высшей степени корректную, высказываемую уважительным тоном, но неприятную. Честность Ростецкого была безукоризненной, в том числе и по отношению к характеристикам самого себя, не говоря уже о прочих. Николай гадал о том, как начальство его терпит и не мог этого понять. Конечно, на первый взгляд могло показаться, что Ростецкий это не человек, а просто икона находящегося под постоянным риском блаженного изгнания за правду, но если бы такую икону написали и повесили в церкви… Николай подумал, что икону Ростецкого очень быстро бы оттуда сняли, например, после того, как она посмотрела бы своим отнюдь не ангельским, а, скорее ехидным ликом на пришедшую замаливать грехи продавщицу лет сорока и явила бы чудо, спросив у нее: «Вам какой грешок конкретно отпустить? Обвешивание покупателей, неоднократное воровство из кладовки или прелюбодеяние? Да если пришли по последнему поводу, то, будьте добры, уточните, с каким именно из шести мужиков, чтоб я, не дай Бог, не запутался, а то много Вас тут таких ходит». Острота языка Ростецкого во многих местах вошла в поговорку – а, будучи смешанной с правдивостью, изрядным ехидством и здоровым цинизмом, на гора выдавались такие перлы, что народ местами и повторять-то боялся. Чего только стоила разнесшаяся по банку характеристика команды проваленного проекта по объединению нескольких групп карт в одну! Ростецкий сразу же сказал, что из этого ничего не выйдет и даже почему – остановить обслуживание карт дня на три для корректного сведения данных во всех системах никто не даст. Ему не поверили, полгода пытались что-то сделать и по закрытию проекта от Ростецкого услыхали следующее: