О том, как мы жили среди своих, или о Каунасе по-русски - Мария Староста

Мария Староста

О ТОМ, КАК МЫ ЖИЛИ СРЕДИ СВОИХ, ИЛИ О КАУНАСЕ ПО-РУССКИ

Что произошло и происходит с нами еще не осмысленно, надо выговорить. Для начала хотя бы выговорить. Мы этого боимся, пока не в состоянии справиться со своим прошлым.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Амине не искала знаков в том, что подруги росли в Воркуте, Красноярском крае и Инте, а она занимала их место на родине, в Литве, в Каунасе. История ее семьи вплеталась в историю любимого города. Такое случилось время, все сдвинувшее с места, разрушившее, загубившее, уничтожившее. Для Амине это было замечательное время детства – единственного, каунасского. В зрелые годы, гуляя по Вильнюсу или Каунасу с подругой, Амине своими рассказами восстанавливала неосуществленное каунасское детство Аушрине, выросшей в Воркуте, или Алдоны из Инты. Эти рассказы подруги любили. Тогда и пришла мысль – поделиться со многими. Амине вспоминала, как вместо литовских девочек, которые должны были расти в этом городе, бегала через старое кладбище в школу, о вечерней заснеженной послевоенной Лайсвес аллее, об утреннем зоопарке, о кинотеатрах, пристани на Немане и поездках на фуникулере, о городской послевоенной традиции вечерами всем семейством прогуливаться по Лайсвес аллее и раскланиваться со встреченными знакомыми. Рассказывала Амине о литовцах, русских, евреях, татарах, о родине, о любимом городе – общем для всех. Она собирала свои истории из разговоров с родителями каунасских подруг, своими родственниками, живущими рядом людьми, складывала из собственных воспоминаний. Некоторые из повествований восходили к еще более давнему времени – она услышала их от дяди мужа или от матери мужа, а те, в свою очередь, получали их в наследство от своих родителей. Семья, в которую вошла Амине после замужества, была типичной для Литвы послевоенного времени. Литовцы, русские, евреи и крымские татары, баронесса Тизенгаузен и бабушка-уборщица, профессора, врачи, военные, малообразованные рабочие и домохозяйки, депортированные, ссыльные, вывезенная на работы в Германию украинская девушка и литовские партизаны, сотрудник МГБ дядя Михаил и сидевший в подвалах того же МГБ дядюшка Наполеонас. Подруги рассказывали Амине свои малые истории, которые вплетались в повествование о большой истории города Каунаса и Литвы. Любимая Alma mater – все рассказчицы были студентками Вильнюсского университета, специальности русский язык и литература – фокусирует мысли, переживания, воспоминания. Университет с юности стал центром жизни и религией поколения Амине.

Рассказы о Каунасе объединяет Главный дом, так или иначе связанный с каждой историей – проживанием незнакомых Амине людей в его квартирах в лучшие, предвоенные годы молодости дома, памятью о страшном дне, когда крытые грузовики набивались жителями престижных квартир, отправлялись на каунасскую железнодорожную станцию и дальше, в Воркуту, Инту, Красноярский край. О дне, когда другие жильцы Главного дома закрывали свои квартиры, оставляли ключи домовладельцу и отправлялись в эмиграцию – Германию, Америку, Канаду, Бразилию… В Главном доме, в перенаселенной коммунальной квартире номер три пробежало послевоенное детство и юность Амине.

Рассказы не только претендуют на достоверность, их можно обозначить и литературно определить как документальную прозу. Название указывает на присутствие субъективности и некой романтизации предвоенного Каунаса и Главного дома, авторской влюбленности в город. Некоторые воспоминания успели приобрести фольклорный оттенок, характерный для городской легенды и стирающий проблему соотношения реальности и вымысла. Многие повествования свидетельствовали о трагедии, отличались пронзительностью и живой болью. Легкий развлекательный нюанс привносили рассказчики старшего поколения. Старшие ощущали дистанцию времени, были защищены выросшими детьми. Молодые рассказчики испытывали сильнейшую душевную муку. Они горестно принимали бедствия молодости пожилых родителей как боль собственного сердца. Между тем сквозил в повествованиях и несомненный мифологический оттенок. Миф или легенда – это не столько выдумка, сколько форма восприятия, активное отношение к истории. Автор стремился рассказать о городе, о летописи жизни семей – не парадной, важной для передачи из поколения в поколение, с красивыми и значительными деталями, с историями о высокородных предках, – о семейной памяти с голодом, набитыми людьми столыпинскими вагонами, ночной болью от фронтовых и лагерных ран, послевоенным смешном и бедном детстве. Амине привязывалась к вещам, видела в них душу и индивидуальность. Дом как личность переживался непринужденно и понятно. Жизнь Главного дома, как и история страны, бывала счастливой, нарядной, затем трагичной, по-советски убогой. Наконец, дом занял свое место в ряду выкрашенных в светлые тона домов на Лайсвес аллее. Однако история его продолжалась. В 2015 году Главный дом был включен в список охраняемых ЮНЕСКО памятников культуры.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ИСТОРИЯ ГЛАВНОГО ДОМА

Довоенную историю Главного дома Амине складывала как мозаику – из рассказов, слез, горя и редких смешных воспоминаний бывших жителей таких же престижных каунасских домов, разоренных и опустевших после Второй мировой войны. Это рассказы невыдуманные, переданные так, как вспоминали о своей жизни реальные, живые люди, и придуманные, дополненные собственными воспоминаниями, книгами, воображением. В записях свидетельств об истории домов не сохранилось, память стиралась и уничтожалась всяческими способами. Но нельзя уничтожить неуничтожаемое. Настает час, когда отдельные частички мозаики складываются в картину. Находится человек, для которого очень важно выполнить это задание.

Каждая квартира Главного дома – отдельная быль и боль, рассказать эти истории жильцы не могли по разным причинам. Счастливые обитатели дома на Лайсвес аллее чуть дольше десятилетия жили в своих чудесных квартирах. Каунасский уютный мир рухнул – депортации, эмиграция, расстрелы. Кое-кто из жителей Главного дома долгие годы пребывал в лагерном бараке, остался на лагерном кладбище или «изучал науку расставания» в лагере для перемещенных лиц в Германии, а затем обживал другие дома и квартиры в Америке, Канаде, других краях, кто-то попал в гетто, был расстрелян в гараже «Летукис» в Каунасе или в Мяркине во рву, кое-кто ютился в развалюхе на окраине города. Передать нужно сохранившиеся рассказы о городе, истории которые создавали славу и передавали стиль жизни молодой европейской столицы, с нежностью называемой маленьким Парижем – доброжелательной, праздничной, терпимой, любимой горожанами.

Каунас, уютный европейский город, два десятилетия, с 1920 года по 1940 год, был временной столицей независимой Литвы. В Вильнюсе к началу XX века сохранились прекрасные костелы, старые университетские здания, большие и богатые библиотеки, старинные жилые дома. Студенткой Вильнюсского университета Амине шла на занятия мимо дома с улыбающимся ангелом на резных дубовых дверях жилого дома. Знала – день будет замечательным – ангел поздоровался и улыбнулся. Вильнюс – город ангелов. Каунас после Первой мировой войны оставался полупустым губернским гарнизонным городом с малоэтажными домами красного кирпича, церквями и казармами, немощеными тротуарами и конкой на центральных улицах.

16 февраля 1918 года Литва объявила о независимости. С захватом и присоединением к Польше исторической литовской столицы Вильнюса и Вильнюсского края Каунас становится временной столицей страны. Постепенно жизнь города устоялась. На главной и прилегающих улицах бурлило столичное оживление – множество людей, разноязычная речь, появились гостиницы, оперный и драматический театры, кинотеатры и рестораны, музеи и галереи, костёлы, школы и университет. Везде цветы, деревья и тенистые парки, строго соблюдался порядок, за которым следили полицейские.

Красивая центральная улица 16 февраля 1919 года в честь первой годовщины Независимости Литвы была названа Лайсвес аллея – аллея Свободы. Столь емкое название главной улице города предложил правовед Казимерас Олека. Лайсвес аллея хорошела и благоустраивалась. Уже в двадцатые годы появились большие витрины в окнах первых этажей старых зданий, надстраивались этажи, обновлялись фасады, возводились новые постройки.

Главный дом стоял в начале Лайсвес аллеи, у взбирающегося на гору, засаженную липами и кустами сирени, парка Витаутаса. Нарядный, комфортабельный светло-серый дом был построен в тридцать третьем году. В то время на Лайсвес аллее появилось немало престижных доходных многоэтажных домов для служащих банков, врачей, творческой интеллигенции и другой обеспеченной публики. Место для проживания небедных жильцов было очень удачным – восточная часть центральной улицы города, рядом старинный парк. Цены на съемные квартиры в доме оказались высокими, но жилье пользовалось спросом. В ухоженных квартирах с дубовыми паркетными полами продуманно и удобно распланированные комнаты гостеприимно встречали молодые семьи. Гостиная и столовая с раздвижными прозрачными дверями соединялись в пространство для приема гостей, домашних концертов, семейных праздников. Парадные комнаты высокими окнами выходили на тенистую, усаженную тополями в этой части Лайсвес аллею. Спальня и детская комната впускали в себя запах сирени и цветов из небольшого углового парка и двора с огромными сиреневыми кустами и пышными цветочными клумбами. Большая кухня с отапливаемой углём плитой и холодной кладовой выходила на дополнительную «черную» лестницу со двора. Пол кухни был выложен черно-белой кафельной плиткой, стены по моде времени сияли свежей бежевой масляной краской. К кухне примыкала маленькая комнатка для прислуги. Большая ванная комната, выложенная белой плиткой, в конце длинного коридора со встроенными шкафами отдельный туалет для гостей завершали удобное устройство квартиры. Паровое отопление обогревало дом с первых осенних слякотных дней до поздней весны, если она бывала прохладной. Истопник ежедневно углем топил котел в подвале. Из котла поступала горячая вода в квартиры. Прислуга готовила горячие ванны для членов семьи, на кухне посуда мылась тёплой водой.