Банк. Том 1 - Inkoгnиto

Трубку, к счастью, подняла жившая в старой квартире мать Профессора. Семен несколько раз вежливо, но твердо заставил ее повторить записанные ею номера своего домашнего и мобильного телефонов и два раза взял с нее обещание, что она обязательно передаст сыну то, что он звонил. После этого он положил трубку, но душа у него все-таки была не на месте. Не хватало еще организовывать слежку за старухой, если она не захочет сообщить сыночку, что звонил какой-то там Семен Моркофьев. А ведь, черт возьми, придется, если старушенция заупрямится… иного способа найти Профессора он не видел. Если начать спрашивать в предпринимательско-уголовной среде, то можно под горячую руку и «перо» в брюхо схлопотать, если нарвешься на его конкурентов, которые, чего доброго, узнают, что ты с ним в одном классе учился. Ведь, даже по дошедшим до него слухам, Профессор скольким успел насолить за дикие 90-е – не пересчитать… Но, ведь жив до сих пор – ловок же, чертяка! И в математике был даже посообразительней меня, не зря ведь Профессором еще в школе называли, но выбрал несколько иной жизненный путь. Ладно, сейчас остается только ждать да надеяться. А через два дня, хочешь-не хочешь, а придется все про слежку из разведшколы вспоминать. Иначе – плохо дело, второй такой точки с электростанцией в паре километров и готовым строением ты, Семен, точно не найдешь. Ладно, сейчас только время убивать до звонка нужно… Моркофьев подошел к книжной полке и попытался было снять с нее «Графа Монте-Кристо», но обнаружил, что тома от времени присохли один к другому. Он попытался припомнить, когда же именно он последний раз читал художественную литературу и понял, что это было даже задолго до последней рыбалки. Почти все свободное время у Семена уходило на взлом алгоритма. Но сейчас можно и почитать… Разделив ссохшиеся книги, он присел в кресло и заново погрузился в прочитанные еще в школе приключения Эдмона Дантеса. Читая, Семен невольно подумал о том, что его жизнь чем-то напоминает главного героя книги – вот только Дантеса забросили в тюрьму «доброжелатели» и на пятнадцать лет, а он сам, добровольно почти что отключил себя от жизни на более двадцати. После того, как он в третий раз задремал в кресле, Моркофьев перебрался на постель и недовольно глянул на телефон. Тот все еще не звонил.

Старостенко шел к кабинету председателя правления банка на свой первый доклад. Он страшно нервничал. Все, что зависело от него, Николай сделал. Ровно за два часа до доклада он появился в кабинете начальника службы безопасности и много-много раз очень внимательно перечитал немногие документы в папке, так, что почти выучил их наизусть. Временами Николай отвлекался и видел в глазах у шефа смешинку. Но отвлекаться на такие мелочи он не хотел, так как дело было достаточно серьезным.

За десять минут до назначенного срока начальник вынул из тумбочки не столько красивую, сколько очень внушительную пустую темно-красную папку с золотым тиснением «Для доклада Председателю». Затем он пожелал Николаю «Ни пуха, ни пера». Все документы из папки номер один были переподколоты в ту солидную папку, с которой он сейчас подходил к кабинету председателя правления. Неимоверным усилием воли Николай взял себя в руки, подумав «Будь что будет!». В конце концов, гладиаторы, выходившие в Колизей, рисковали гораздо больше чем он. И перед этим даже спокойно и гордо говорили «Идущие на смерть приветствуют тебя, Цезарь!». Как ни странно, эта более, чем двухтысячелетняя и явно не жизнеутверждающая фраза необъяснимым образом успокоила нервы Николая. Конечно, его нельзя было назвать совершенно спокойным, но по сравнению с нервозным состоянием при выходе из кабинета шефа, Старостенко почувствовал себя прямо-таки Чингачгуком, невозмутимо беседующим с бледнолицыми. Эта мысль даже вызвала на его лице улыбку, которую секретарша председателя правления очень кстати приняла на свой счет. Она скользнула в кабинет и практически мгновенно по меркам высшего руководства появилась обратно: «Заходите».

Николай вошел в кабинет. Председатель сказал, обращаясь к секретарше:

– Ирина, в ближайший час никого не принимать и ни с кем не соединять.

– Хорошо, Владимир Сергеевич.

Председатель проводил взглядом секретаршу и повернулся к Николаю. Тот быстро поприветствовал предправления:

– Здравствуйте, Владимир Сергеевич

– Ну здравствуй, Николай. Садись, рассказывай, чего у нас за прошлую неделю было.

Старостенко уселся в кресло, собрался с мыслями и начал говорить спокойно и размеренно, стараясь занять побольше времени.

– Всего было пять происшествий. Небольшая недостача в кассе в Архангельске – кассир ошибочно принял фальшивую купюру. В Иркутске расколотили плафон над банкоматом, к сожалению, пока никого не поймали. Копию видеозаписи передали в местную милицию. А вот в Красноярске при повреждении банкомата охранники оказались расторопными, правда, ущерб больше – мужик монитор расколотил. В Ставрополе клиент начал бушевать, ухитрился разбить сантиметровой толщины стекло, пока не скрутили и не передали милиции. Отвертеться ему не удастся – еще и копию записи камеры наблюдения дали. Милиция благодарна – со свидетелями и записью «висяка» у них явно не будет. И последнее происшествие – в Ростове доморощенный телефонный террорист якобы заложил в отделение бомбу.

– Бомбы, естественно, не нашли? – улыбнулся председатель.

– Да, но зато нашли звонившего. К сожалению, привлечь его не удастся, он недавно из сумасшедшего дома вышел.

– Да… пожалуй, ущерб от простоя отделения на него повесить явно не выйдет.

– Как паллиатив – упекают лечиться обратно. Еще год-другой полечится, глядишь, и поумнеет. Хотя, по-моему, надежды мало.

– Почему?

– Звонившему больше шестидесяти лет уже. Если к этому возрасту не вылечили, то, по-моему, уже не вылечат вообще.

– Тут ты прав… По Москве ничего серьезного не было?

– К счастью, ничего.

Беседа продолжалась в таком же духе около десяти минут. По случаю с Архангельском предатель не расспрашивал ничего. Происшествие было достаточно частым и попало в отчет только потому, что кассир начал было очень сильно настаивать на своей непогрешимости и грозился жаловаться чуть ли не в Лигу Наций. Однако, необходимость писать по этому поводу официальную объяснительную записку и поставленная альтернатива – 1000 рублей или выговор в трудовой книжке живо поставили того на место. Но полной уверенности в то, что жалоб сотрудника не последует, у СБ не было, поэтому вопрос и попал в красную папку. А вот по случаю с Иркутском пришлось отдуваться. Плафоны над банкоматами были с символикой банка, делались под заказ и стоили не дешево, не говоря уже о том, с каким трудом их закупку протащили через тендерный комитет, выдавая на гора подлинные шедевры казуистики, когда отбивались от вопросов о том, может ли банкомат работать без плафона… Хорошо еще, что сегодня Николай посоветовал шефу при просмотре документов для доклада на всякий случай дать рекомендацию по возможности переместить банкомат. С точки зрения самого Николая, банкомат стоял в достаточно неплохом и бойком месте, недалеко от центральной площади города. Он помнил его, как и многие другие банкоматы, еще с тех времен, когда сам работал с этими устройствами и помогал местному IT настраивать его, сидя на телефоне. А по ходу двухчасовой беседы многое узнаешь волей-неволей, в том числе и про то, где банкомат установлен. Но, хотя место для банкомата и было хорошим, в действие вступал бюрократический инстинкт самосохранения. При наличии правильно написанной служебной записки переложить вину на службу безопасности будет намного тяжелее. Даже если тамошние маркетинговые деятели и откажутся искать банкомату новое место, при следующем повреждении их шансы оказаться крайними будут намного выше.

Однако, всему на свете приходит конец, закончился и эта неприятная часть разговора.. Николай взглянул на часы и заметил, что прошло почти пятнадцать минут с момента его появления в кабинете. Повисло неловкое молчание – Старостенко думал, как бы ему поаккуратнее попрощаться с председателем и вообще, ему ужасно хотелось поскорей смотаться. Однако, он услыхал вопрос председателя:

– Ну, заместитель начальника службы безопасности, расскажи о себе

К этому вопросу председателя Николай готовился, хотя… Это же, черт возьми, не столько вопрос, сколько предложение, от которого нельзя отказаться! Нельзя было сказать, что пожелание председателя было нежданным для него, однако небрежный с виду тон спрашивающего добавил изрядный элемент неожиданности. Собравшись с мыслями, Старостенко напомнил себе о том, что сухой и сжатый тон изложения, которого он придерживался, мысленно проговаривая ответ на вопрос, тут совсем не годиться – надо попытаться ответить в тон председателю. «Эк занесла тебя нелегкая в высшие сферы» чертыхнулся Николай про себя перед началом ответа.