Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Слышите вы это? — сказал мистер Бенжамен Аллен, озирая всю компанию.

— Надеюсь, все это слышат, — заметил мистер Пикквик кротким тоном, — и все поймут, сэр, что, в качестве единственного родственника своей сестры, вы не имели ни малейшего права делать насилие нежному чувству, принуждая ее вступить в брак без всякого влечения и склонности сердечной. Это было слишком неделикатно и жестоко с вашей стороны. Что ж касается моего молодого друга, супруга сестры вашей, сэр, он стоит с вами на одной ступени, если не выше, в лестнице общественных отношений, и если вы не будете в моих глазах оказывать ему приличное уважение, я готов заранее отказаться от всяких дальнейших объяснений по этому предмету.

— Ко всему этому, почтенные господа, позволю себе и я прибавить малую толику, — сказал мистер Уэллер, выступая вперед. — Прибавление мое состоит вот в чем: один из вас назвал меня плутом. За что, позвольте спросить? Разве я похож на плута?

— Ах, Самуэль, это не имеет никакой связи с нашим делом, — перебил мистер Пикквик, — прикусите свой язык.

— Да уж я об этом не хлопочу, сэр, — отвечал Самуэль, — только есть тут своя особая история. Этот джентльмен, может статься, забрал себе в голову, что тут была еще прежде сердечная зазноба, а я вот могу доложить всем вам, господа, что ничего тут не было в этом роде, потому что молодая леди сказала с самого начала, что она терпеть его не может. Никто, стало быть, не перебивал ему дороги, и конец был бы всегда один и тот же, если бы даже молодая леди никогда не видала мистера Винкеля. Вот все, что я желал заметить, почтенные господа, и я надеюсь, что слова мои облегчили душу этого джентльмена.

Последовала кратковременная пауза за этими утешительными замечаниями. Наконец, мистер Бен Аллен поднялся со своего места и торжественно объявил, что он никогда больше не увидит лица своей сестры, и вслед за тем мистер Боб Сойер, наперекор лестному уверению Самуэля, произнес страшную клятву мщения против соперника, перебившего ему дорогу.

Но когда это дело приняло таким образом характер грозный и жестокий, мистер Пикквик нашел внезапно сильную союзницу в старой леди, которая, казалось, была сильно поражена и растрогана доказательствами ученого мужа, представленными в защиту молодой четы. Твердым шагом старушка подошла к мистеру Бенжамену Аллену и красноречиво изложила перед ним некоторые соображения и размышления примирительного свойства. Оказалось, по ее словам, что человек иной раз сам не знает, где упадет, где встанет, где найдет, где потеряет, и что, стало быть, чем меньше толковать об этом, тем лучше. К тому же, что сделано, того не переделаешь, и что прошло, того уж не воротит никакая человеческая сила. Притом, надо сказать правду, беда еще далеко не так велика, как можно было ожидать, и, следовательно, в строгом смысле, нет здесь никаких веских поводов тужить и горевать, кручиниться, беситься или выходить из себя. На все это мистер Бенжамен Аллен отвечал, что, не думая нисколько обижать своей тетушки, или оскорблять кого бы то ни было, он, однако ж, позволяет себе здесь, как и в других случаях, иметь собственные свои мнения и расчеты. Основываясь, в настоящем случае, на этих расчетах, он твердо убежден, что будет иметь удовольствие ненавидеть свою сестру вплоть до гробовой доски.

Наконец, когда эта свирепая решимость повторена была около полсотни раз, старая леди внезапно вскочила с места и, величественно вздергивая свой почтенный нос, пожелала осведомиться и узнать, по какому это поводу и за что про что потерял к ней всякое уважение ее собственный племянник, которого она отлично помнила еще до его рождения, лет двадцать пять назад, которого потом, еще глупым ребенком, держала на коленях, нянчила на руках, кормила арроурутом, и проч., и проч.?

Между тем как старушка, в сильных и резких выражениях, распекала мистера Бена Аллена за его непослушание и буйный характер, Боб Сойер и мистер Пикквик держали уединенную беседу в другой комнате, где, как можно было заметить, молодой человек несколько раз прикладывал свои уста к черной бутылке, производившей, по-видимому, весьма живительное влияние на все черты его лица. Скоро он решительно повеселел и, наконец, схватив бутылку, выбежал в переднюю комнату и объявил торжественным голосом, что намерен предложить тост за счастье и здоровье мистера и миссис Винкель, которых он от всего сердца и без малейшей зависти на душе поздравляет с благополучным браком. Услышав это, мистер Бен Аллен быстро вскочил с места и, завладев бутылкой, налил огромный стакан ликера, от которого через несколько минут лицо его почернело почти так же, как бутылка. Немедленно черная бутылка обошла всю компанию, и все, не исключая старой леди, пили за здоровье новобрачных с таким радушием, что даже самого металлообразного Мартина угораздило придать своей физиономии пленительно веселый и улыбающийся вид.

— И вот теперь у нас пойдет потеха, — сказал Боб Сойер, потирая руками. — Прокутим всю ночь, господа.

— Очень жаль, что я должен воротиться в свою гостиницу, — сказал мистер Пикквик. В последнее время я отвык долго сидеть по ночам, и к тому же, дорога чрезвычайно утомила меня.

— Останьтесь, по крайней мере, выпить с нами чаю, мистер Пикквик, — сказала старая леди ласковым тоном.

— Нет, покорно вас благодарю, — отвечал этот джентльмен.

Мы должны признаться, что ласковость и внимание старой леди были главнейшими побуждениями, заставившими мистера Пикквика преждевременно собраться домой. Он думал ежеминутно о миссис Бардль, и каждый взгляд старушки, приветливый и ласковый, бросал его в холодный пот.

Узнав о намерении мистера Пикквика отправиться на другой день в Бирмингем, к отцу мистера Винкеля, мистер Бенжамен Аллен вызвался сопровождать его в этот город, и они условились, что почтовый экипаж будет ожидать их в девять часов утра. Устроив этот пункт, мистер Пикквик взял шляпу и, сопровождаемый своим верным слугой, отправился в гостиницу «Зеленого куста», где, после сытного ужина, погрузился в сладкий сон, отдав наперед необходимые приказания Самуэлю относительно будущей поездки.

Глава XLIX. Путешествие мистера Пикквика в Бирмингем

На другой день поутру, в три четверти девятого, почтовые лошади остановились у гостиницы «Зеленого куста». Когда мистер Пикквик сел в карету и Самуэль поместился на запятках, ямщику приказано было остановиться на минуту перед врачебным заведением мистера Боба Сойера, с тем чтобы взять оттуда нового пассажира, мистера Бенжамена Аллена.

Через несколько минут экипаж действительно остановился перед подъездом с красным фонарем и весьма четкой надписью: «Сойер, преемник Нокморфа» — но каково было изумление мистера Пикквика, когда он, выставив свою голову из окна кареты, увидел весьма явственно, что мальчишка в сером балахоне усердно забивает ставнями все окна квартиры своего хозяина! При взгляде на этот совершенно неурочный маневр в ранний час утра, две мысли почти в одно мгновение возникли в душе великого человека: первая — что, по всей вероятности, скончался какой-нибудь добрый приятель и хороший пациент мистера Боба Сойера; вторая — что сам мистер Боб Сойер объявил себя банкротом.

— Что такое случилось? — спросил мистер Пикквик мальчика в сером балахоне.

— A ничего, сэр, не случилось, — отвечал мальчишка, открывая свой рот во всю длину и широту.

— Все обстоит благополучно, мистер Пикквик, — закричал Боб Сойер, внезапно появляясь у подъезда. В одной руке он держал кожаную сумку, мокрую и грязную; в другой — дорожный сюртук и огромную шаль. — Ведь и я тоже еду, почтенный друг.

— Вы! — воскликнул мистер Пикквик.

— Именно я, и вот вы увидите, какую учиним мы экспедицию, — отвечал Боб Сойер. — Эй, Самуэль, держите!

С этими словами молодой доктор медицины перекинул кожаную сумку на запятки, где озадаченный Самуэль поспешил уложить ее в ящик экипажа. Затем мистер Боб Сойер с помощью мальчишки надел на себя дорожный сюртук и, подойдя к окну кареты, захохотал во все горло.

— Ведь это умора, да и только; не правда ли, дружище? — сказал Боб, вытирая слезы обшлагом своего рукава.

— Однако ж, я, право, не ожидал, любезнейший, что вам вздумается ехать с нами, — сказал мистер Пикквик с некоторым замешательством.

— Вот в том-то и штука, что вы этого не ожидали, — отвечал Боб, ухватившись за край сюртука мистера Пикквика. — Это ведь шутка.

— Право? Так вы только шутите, любезнейший?

— Разумеется. Нечего хлопотать тут о профессии, если сама профессия, черт бы ее побрал, не хотела хлопотать обо мне. Запер, да и баста!

Представив это объяснение, мистер Боб Сойер, указал на закрытые окна своего заведения и захохотал опять.

— Ах, боже мой, на кого вы оставляете своих больных? — спросил мистер Пикквик с беспокойством.

— На самих себя, то есть на произвол натуры, почтеннейший, — отвечал Боб Сойер. — Никто из них не платил ни шиллинга, надо вам заметить. К тому же, если сказать правду, — продолжал Боб, понизив голос и наклонившись к уху мистера Пикквика, — мое отсутствие принесет им существенную пользу: за неимением других лекарств в аптеке, я бы принужден был всем своим пациентам раздать по порции каломели, а это, знаете, было бы весьма неприятно. Так, стало быть, все к лучшему.