Посмертные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Прежде чем мистер Пикквик успел собраться с духом для произнесения приличных возражений на эти хитросплетенные софизмы, и прежде чем Перкер успел засунуть в нос двадцатую частицу новой щепоти табаку, снаружи послышался смутный говор голосов, и затем кто-то постучался в дверь.

— Ах, что это за неугомонная дверь! — воскликнул мистер Пикквик, задержанный весьма некстати на самом интересном пункте своих глубокомысленных соображений. — Кто там?

— Я, сэр, — отвечал Самуэль, просовывая свою голову.

— Теперь я не могу говорить с вами, Самуэль. Я занят в эту минуту.

— Прошу извинить, сэр, но тут вас спрашивает леди и говорит, что ей непременно нужно видеться с вами.

— Я не могу видеть теперь никакой леди, — отвечал мистер Пикквик, живо вообразив перед собою ненавистную фигуру миссис Бардль.

— Нет, сэр, прошу извинить, вы бы не сказали этого, если бы знали, какая тут особа напрашивается на свиданье с вами.

— Кто же она?

— A вот увидите. Прикажете впустить?

— Как вы думаете, Перкер? — сказал мистер Пикквик, посмотрев на своего адвоката.

— Я думаю, вам нельзя отказать, почтеннейший.

— Браво! — закричал Самуэль. — Рога трубят, барабаны бьют, и на сцене — две неожиданные особы.

Говоря это, Самуэль Уэллер отворил дверь, и в комнату вошел мистер Натаниэль Винкель, ведя за руку ту самую молодую леди, которая некогда, на хуторе Дингли-Делле, щеголяла в меховых полусапожках. На ней была теперь щегольская шляпка, прикрытая богатым кружевным вуалем, и в этом наряде молодая особа, робкая и застенчивая в своей поступи, казалась еще прелестнее, чем прежде.

— Мисс Арабелла Аллен! — воскликнул мистер Пикквик, вставая со стула.

— Нет, почтенный друг мой, прошу извинить, — отвечал мистер Винкель, становясь на колени, — вы видите перед собою мою жену, миссис Винкель.

Мистер Пикквик едва мог верить своим глазам, да и не поверил бы, если бы в действительности этого случая не убеждали его могущественным образом улыбающаяся физиономия мистера Перкера; с другой — присутствие на заднем плане Самуэля и хорошенькой горничной, которые, по-видимому, наблюдали с живейшим наслаждением за всеми подробностями этой сцены.

— Ах, мистер Пикквик, — сказала Арабелла тихим голосом, как будто встревоженная молчанием действующих лиц, — простите ли вы мне этот неблагоразумный поступок?

Не последовало словесного ответа на этот вопрос; но ученый муж с великой поспешностью снял очки со своего носа и, схватив обе руки молодой леди, принялся целовать ее, как отец, и даже, может быть, несколько нежнее, чем отец. Затем, все еще продолжая держать руку молодой леди, мистер Пикквик назвал мистера Винкеля молодым отъявленным плутом и приказал ему встать, что тот и выполнил с большой охотой, не прежде, однако ж, как разгладив свой нос полями шляпы в изъявление искреннего сознания в вине. Вследствие чего мистер Пикквик ударил его по спине несколько раз и потом радушно пожал руку мистеру Перкеру, который, в свою очередь, приветствуя новобрачных от искреннего сердца, зацепил из своей табакерки огромную щепоть табаку, достаточную для удовлетворения по крайней мере полдюжины носов с правильной организацией и устройством.

— Ну, дитя мое, как же все это случилось? — сказал мистер Пикквик. — Садитесь и расскажите мне обо всем. Как она мила, Перкер, не правда ли? — прибавил мистер Пикквик, всматриваясь в лицо Арабеллы с такой гордостью и восторгом, как будто она в самом деле была его собственная дочь.

— Красавица, почтеннейший, красавица, — отвечал адвокат. — Не будь я сам женатый и семейный человек, я позавидовал бы вам от всей души, любезный друг.

Выразившись таким образом, Перкер задал тумака в грудь любезного друга, и тот поспешил возвратить комплимент с одинаковой ловкостью и любезностью. После чего они оба засмеялись очень громко; но все же не так, как мистер Самуэль Уэллер, который только что успел влепить несколько поцелуев хорошенькой горничной под прикрытием буфетной двери.

— Я очень, очень благодарна вам, любезный Самуэль, — сказала Арабелла с грациозной улыбкой. — Никогда я не забуду, что вы сделали для меня в клифтонском саду.

— О, это нам было нипочем, сударыня, — отвечал Самуэль. — Я только помогал природе, сударыня, как выразился однажды доктор перед матерью мальчика, которого он уморил, выпустив из него кровь.

— Что вы стоите, Мери? Садитесь, душенька, — сказал мистер Пикквик, прерывая эти комплименты. — Ну, начнем теперь с начала. Как давно вы обвенчались?

Арабелла бросила робкий взгляд на своего счастливого властелина, и тот отвечал:

— Третьего дня только.

— Только третьего дня! — повторил мистеp Пикквик. — Что ж вы делали все эти три месяца?

— Вот именно так: отдайте нам отчет во всем, что вы делали, — перебил Перкер. — Пикквику, видите ли, нужно знать, на какие пустяки вы потратили это драгоценное время.

— История очень проста, — отвечал мистер Винкель, взглянув на свою застенчивую подругу, — прежде всего, я не сразу уговорил Арабеллу бежать со мною, и когда, наконец, она согласилась, мы долго не могли найти удобного случая привести в исполнение свой план. Мери также должна была выждать срок29, прежде чем могла она оставить свое место, а без ее содействия мы ничего бы и не сделали.

— Выходит, стало быть, — сказал мистер Пикквик, успевший тем временем надеть свои очки и еще раз полюбоваться на юную чету, — выходит, стало быть, что вы действовали систематически и методически. Очень хорошо. А знает ли ваш брат обо всех этих вещах?

— О, нет, нет! — воскликнула побледневшая Арабелла. — Добрый мистер Пикквик, он должен узнать об этом от вас, только от одних вас. Брат мой слишком вспыльчив, необуздан в своих действиях, и притом он так заинтересован в пользу этого друга своего, мистера Сойера, что, право, мы можем опасаться от него ужасных последствий, если он не услышит об этой истории из собственных ваших уст, добрый мистер Пикквик.

— Конечно, конечно, — сказал Перкер с важностью. — Вы должны принять это дело на себя, почтеннейший. Эти молодые люди будут иметь уважение к вашим летам, и вы можете привести их в пределы приличного благоразумия. Вам надобно предупредить зло в самом начале, и вы одни только в состоянии охладить горячую кровь.

Адвокат понюхал табаку и с сомнением покачал головой.

— Вы забываете, мой ангел, — сказал мистер Пикквик кротким и нежным тоном, — вы забываете, что я арестант в долговой тюрьме и, следовательно, не могу распоряжаться своими действиями.

— О, нет, добрый мистер Пикквик, я никогда не забывала этого, — отвечала Арабелла. — Никогда я не переставала думать, как вы должны были страдать и мучиться в этом страшном месте; но я надеялась и была уверена, что, принимая участие в нашей судьбе, вы откажетесь от жестоких планов относительно своей собственной жизни. Вы только одни можете помирить меня с братом. Он единственный мой родственник, мистер Пикквик, и без вашего великодушного ходатайства я подвергаюсь опасности потерять его навсегда. Что делать? Я поступила неосторожно, слишком неосторожно, и чувствую, что виновата перед ним кругом.

С этими словами бедняжка Арабелла закрыла свое личико платком и заплакала горько.

Эти слезы произвели, казалось, могущественное впечатление на восприимчивую душу великого человека; но когда миссис Винкель, осушив заплаканные глазки, принялась ласкать его и упрашивать самыми нежными и мелодическими звуками, какие когда-либо вырывались из женской груди, мистер Пикквик почувствовал внезапно какую-то странную неловкость и, не зная, по-видимому, что ему делать, начал энергично потирать свои очки, нос, подтяжки, затылок и штиблеты.

Заметив эти несомненные признаки нерешимости и душевного колебания, мистер Перкер, извещенный, по-видимому, заблаговременно обо всех подробностях, относившихся к настоящему положению молодой четы, привел в юридическую ясность и то не менее важное обстоятельство, что мистер Винкель старший до сих пор еще не знал ничего о роковой перемене в судьбе своего сына, который, по естественному ходу вещей, основывает все свои будущие надежды на любви и неизменной привязанности отца. Очень и очень вероятно, что отец перестанет раз и навсегда питать родительскую любовь к сыну, коли этот сын будет хранить в тайне великое событие своей жизни. На этом основании мистер Пикквик, действуя по долгу совести и чести, должен сперва поехать в Бристоль к мистеру Аллену и потом немедленно отправиться в Бирмингем для свидания с мистером Винкелем старшим. Не подлежит ни малейшему сомнению, что мистер Винкель старший имеет веское и законное право считать мистера Пикквика, в некоторой степени, опекуном, советником и наставником своего сына и, следовательно, мистер Пикквик, как честный и благородный человек, обязан лично сообщить старику изустно обо всех подробностях этого дела, равно как и показать степень участия, которое он сам непосредственно принимал и принимает в судьбе молодой четы.