Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев

– Ну, ладно. Где этот дом?

Стражник указал на прямоугольную каменную громаду, которая возвышалась позади рынка. Последний ещё шумел. Чтобы обогнуть торговую площадь, необходимо было проехать целые полторы версты. Два всадника спешились, повели коней под уздцы. Бедные животные еле-еле переставляли ноги. Перед дверьми каменной громады стояли слуги. Сдав им коней, Рагнар и Кремена пошли в трактир, где плотно поели, после чего вернулись и были проведены на второй этаж.

Войдя в кабинет стратига, Рагнар изумился так, что уселся в кресло без приглашения. Его спутница, не поняв причин подобной бесцеремонности, повела себя ещё менее церемонно – сняв башмаки, легла она на кушетку, стоявшую близ камина, и вмиг уснула. А что ей было за дело до двух каких-то смешных, уродливых толстяков, сидевших почти бок о бок перед большим письменным столом, заваленном документами? На обоих концах стола стояло по канделябру. В каждом пылало пять восковых свечей. Если бы Кремена узнала, что эти свечечки озаряют лица двух высочайших гражданских чинов Империи, то она улеглась бы к столу не грязными пятками, а взлохмаченной головой. Ещё бы – ведь за столом сидели паракимомен Василий и препозит Евсевий Эталиот!

Рагнар, презиравший двух этих сволочей во дворце, теперь потерял дар речи от неожиданности. Министр двора и препозит – здесь, в этом городе? Ждут его? Но что это может значить? Оба сановника не спешили давать Рагнару какие-то разъяснения. Почти целую минуту длилось молчание. А потом Василий изобразил на своём обрюзгшем лице улыбку и тонким голосом проскрипел:

– Рад видеть тебя, Рагнар! Ты выглядишь хорошо. Как твои дела? Что это за девушка?

– Это мой боевой товарищ, – ответил викинг.

– Любовница Святослава?

Рагнар опять растерялся. Но ненадолго, так как решил – нет ничего странного в том, что в Константинополе досконально знают внешность Кремены. Следующий вопрос ему задал Евсевий Эталиот:

– Мы слышали, ты участвовал в битве под Переяславцем, где убили патрикия Александра?

– Я – тысяцкий Святослава. Не мог же я отойти в сторонку и притвориться, что у меня заболел живот!

– Так ты со спокойной душой убивал ромеев?

– Я убивал воинов Никифора Фоки.

– Это резонно, – кивнул лысой головой министр двора Василий, – скажи, а ты до сих пор являешься тысяцким Святослава?

– Больше того, я – его посол. Я еду в Константинополь, чтобы объявить ромеям войну от имени Святослава.

Два царедворца молниеносно переглянулись. Затем опять уставились на Рагнара.

– Когда он начнёт войну? – спросил препозит.

– Не раньше, чем через месяц. Сейчас он занял Преслав.

– И какова численность его армии?

– Почти двадцать тысяч пехоты и больше ста тысяч конницы.

– Он пойдёт на Константинополь?

– Да, через Фракию.

Ещё раз взглянув на Евсевия и вспотев прямо на глазах, Василий резким движением выдвинул верхний ящик стола и взял из него два плотных конверта, заклеенных сургучом. Затем он схватил со стола серебряный колокольчик и позвонил. Тотчас в кабинет вбежал секретарь.

– Отдай их гонцам, которые ждут приказа, – распорядился паракимомен, вручая ему конверты, – пусть отправляются в путь немедленно!

– Варде и Петру передать, что нам дорога каждая минута, – присовокупил Евсевий. Секретарь выбежал, позабыв закрыть за собою дверь. Рагнар это сделал, поднявшись с кресла. Когда он опять уселся, Василий вновь обратился к нему с вопросом:

– И что, посольские грамоты при тебе?

– При мне, составлены калокиром. Но я вручу их в собственные руки царю. Никому другому.

– Ну, и царь тоже едва ли увидит их, – цокнул языком препозит, – он тебя не примет. Ручаюсь.

– Если твои слова подтвердятся, я передам бумаги императрице. Она меня, безусловно, примет.

– Да уж, это точно, – рассеянно подтвердил Василий, – скажи-ка, а Калокир даже и не пытался отговорить Святослава от этой страшной войны?

– Нет, он её хочет.

Паракимомен вновь затрезвонил. На этот раз поспешил явиться слуга стратига. Видимо, он стоял прямо за дверями.

– Пошли кого-нибудь в гавань – сказать, что мы через полтора часа поднимемся на борт, – распорядился евнух Василий, – а своему господину, когда он придёт от новой любовницы, передай нашу благодарность и пожелание стать ещё более примерным христианином.

Слуга с поклоном ушёл. Оба царедворца, не поднимаясь из-за стола, стали торопливо складывать документы в стопки и упаковывать их в шкатулки. Рагнар внимательно наблюдал за ними.

– Мы отплываем в Константинополь на неплохом трёхпалубном корабле, – вновь обратился к нему Евсевий, – просим тебя сопутствовать нам. Это сбережёт и время твоё, и силы.

– Охотно следую приглашению, – сказал викинг, который не был хорошим кавалеристом и очень сильно устал от трёхдневной скачки галопом, – но эту девушку я беру с собой! Мы с ней неразлучны.

– Да, разумеется, – отозвался евнух и захихикал, – кстати – твоя прекрасная госпожа, Феофано, давно мечтает с ней познакомиться. Она будет тебе признательна за неё, дорогой Рагнар! А также и нам.

– А правду ли говорят, что она в последние месяцы стала вдруг очень благосклонна к красивым девушкам с нежной и смуглой кожей? – спросил Рагнар, внезапно припомнив чьи-то слова, слышанные им не то в кабаке, не то на какой-то пристани. Препозит и евнух одновременно хмыкнули, продолжая своё занятие.

– Так действительно говорят, – подтвердил последний, – но соответствует ли эта хула на царственную особу правде, не знаем. Мы к ней не вхожи.

Рагнар почувствовал, что его глаза затягивает туманом. Ему ужасно хотелось спать. Он поднялся с кресла, нагнулся, чтоб подобрать башмачки Кремены, и натянул их на её маленькие ступни. Она сладко улыбнулась, не открывая глаз, и пробормотала что-то невнятное.

Через два часа дромон «Димитрий Солунский», стоявший в гавани, снялся с якоря и отплыл в открытое море, сияющее в лучах мириада звёзд. Кремену Рагнар нёс до самой пристани на руках, всходил с нею на корабль, укладывал её на кровать в небольшой каюте. Проделывал он всё это так осторожно, что его верная спутница ни на одно мгновение не проснулась. Она спала до утра.

Глава пятая

Когда пала Антиохия, а по существу говоря – когда денег стало более чем достаточно, василевс Никифор Второй решил всех задобрить и примирить. Получив все мыслимые награды, армия во главе с доместиками, дабы не раздражать Святослава, расположилась не вдоль границ, а вокруг столицы, на ближних и дальних подступах. После армии в списке следовали гражданские, пострадавшие от Никифора Фоки сильнее прочих. Теперь василевс расщедрился. Жалованья чиновников возросли на одну десятую. Все налоги, введённые после 964 года, были отменены. И одновременно нужно было заняться церковью, потому что она разинула рот на невероятную ширину. Святой патриарх получил две новые резиденции в Лаодикии и Эфесе, белое духовенство обзавелось новыми приходами, а в монастыри потекли обильные денежные потоки. Кроме того, василевс Никифор начал ходить в монашеском одеянии, соблюдать посты и целовать руки кому попало. Он стал ещё более смешон, ещё более ненавистен всем. Почти всем. Великий