Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... - Петр Мультатули

Феликс узнал его сразу. Об этой встрече он сказал мне, когда мы уже отплыли от пристани. Английский же шпион, к счастью, не узнал Феликса: так была изменена его внешность. Притом этому врагу даже в голову не могло прийти, что председатель ВЧК находится в Швейцарии».[1283]

Однако вполне возможно, что «английский шпион» был прекрасно осведомлен о нахождении Дзержинского в Швейцарии, более того — вполне вероятно, что его встреча с ним в Лугано не была случайной. Здесь необходимо еще раз вспомнить, что Локкарт был не просто английский дипломат, но также и член тайной влиятельной масонской организации «Комитет Трехсот», штаб-квартира которой находилась в США, в Чарльстоне. Локкарт был прекрасно знаком с Шиффом, Ротшильдами, Варбургами и другими влиятельными еврейскими банкирами Америки и Германии, финансировавшими «русскую революцию». Одновременно Локкарт был близок и к большевикам, во всяком случае, к известной их части. Голландский исследователь Й. Хельзинг пишет, что через Локкарта с «Комитетом Трехсот» были связаны Ленин и Троцкий.[1284] Неофициальный советский представитель в Англии М. Литвинов в рекомендательной записке к Троцкому называл Локкарта «исключительно честным человеком, который понимает наше положение и симпатизирует нам».[1285]

Таким образом, встреча Локкарта и Дзержинского в Лугано вполне могла быть неслучайной.

Состоялась ли встреча Дзержинского и Локкарта в Лугано или нет, только почти сразу же после отплытия Локкарта покинул Лугано и Дзержинский. 25 октября он и Аванесов отбыли из Берна, но направились не в Советскую Россию, как это было бы логично, если Дзержинский действительно бы приезжал в Швейцарию просто проведать семью, а в Берлин, где только начиналась революция. Что делали Дзержинский с Аванесовым в Берлине, с кем встречались, с какой целью? Ответы на эти вопросы остаются окутанными глубокой тайной. Но вполне возможно, что целью приезда в Европу двух «горячих друзей» Свердлова была передача тайным организаторам Екатеринбургского злодеяния главного доказательства свершившегося преступления — отчлененных голов Царя, Царицы и Наследника.

Убийство собак. Как мы уже говорили, вместе с Царской Семьей были убиты собаки. Кудрин (Медведев) указывал, что была убита одна собака, Кабанов вспоминал, что — три, а четвертую (спаниеля Джоя) оставили живой. Между тем у Царской Семьи в Ипатьевском доме было, скорее всего, три собаки: бульдог по кличке Ортипо, спаниель Наследника по кличке Джой и маленькая собачка японской породы, принадлежавшая Великой Княжне Анастасии Николаевне, по кличке Джимми. Мы говорим скорее всего, так как точных сведений о количестве собак в Ипатьевском доме из объективных источников установить не удалось. В. Чеботарева, непосредственно наблюдавшая за отъездом Царской Семьи из Царского Села, писала в своем дневнике: «Собаки Ортипо и Джой поехали».[1286]

Императрица Александра Федоровна в письме А. А. Вырубовой от 8 декабря 1917 года писала из Тобольска: «Я утром в постели пишу, и „Jimmy“ спит у меня прямо носом и мешает спать. Ортипо на ногах, теплее им так».[1287]

Великая Княжна Ольга Николаевна в письме П. В. Петрову: «Джой, Ортипо и Джим процветают. Двух первых приходится гонять со двора, где они наслаждаются в помойной яме и едят всякую пакость».[1288]

Таким образом, можно сделать вывод, что собак, по крайней мере в Тобольске, было трое. Но вот доехали ли все три собаки до Екатеринбурга, непонятно. Мы можем точно быть уверенными о наличии двух собак: Джоя и Джимми.

Джой был обнаружен при обыске жилища М. Летемина, который признался, что после убийства из-за жалости взял собаку к себе, опасаясь, что она пропадет с голода.[1289] Однако с Джоем дело обстоит непросто. Вот что писал петербургский журнал «Град Духовный» летом 2002 года: «Джою не привелось до конца выполнить свой долг. Как писал Царевич, „у него много знакомых в городе, и поэтому он всегда убегает“[1290]. Неуемная общительность Джоя и стала причиной того, что, когда Семья погибала в подвале Ипатьевского дома, он был в очередной отлучке. Осиротев, Джой перестал быть самим собой. Он навсегда утратил не только обычную веселость, но даже инстинкт самосохранения. Известно достаточно много случаев, когда животные отказываются жить, будучи не в силах перенести смерть хозяев. Вот и Джоя нашли после прихода белых войск в доме одного из охранников Семьи, полумертвого от голода (он отказался от еды) и горя».[1291]

Труп Джимми был обнаружен и осмотрен следователем Соколовым 25 июня 1919 года в малом колодце шахты в урочище «Четыре Брата». Было установлено, что животное погибло от тяжелой травмы головы, наступившей от удара тяжелым предметом.

Что касается бульдога Ортипо, о нем нет никаких сведений.

Понять, таким образом, сколько было убито собак в Ипатьевском доме ночью 17 июля, не представляется возможным. Но нас больше интересует не то, сколько было убито собак, а то, каким способом они были убиты и для чего.

Кудрин так описывал убийство собаки: «Около грузовика встречаю Филиппа Голощекина.

— Ты где был? — спрашиваю его.

— Гулял по площади. Слушал выстрелы. Было слышно. — Нагнулся над царем.

— Конец, говоришь, династии Романовых?! Да… Красноармеец принес на штыке комнатную собачонку Анастасии — когда мы шли мимо двери (на лестницу во второй этаж), из-за створок раздался протяжный жалобный вой — последний салют императору Всероссийскому. Труп песика бросили рядом с царским.

— Собакам — собачья смерть! — презрительно сказал Голощекин».

А вот как произошло убийство собак по Кабанову: «Я рекомендовал умертвить холодным оружием трех царских собак, которые сильно выли. Четвертую собаку Джек как не производящую вой не тронули.

3-х царских собак добили прикладами ружей. Правда, одну из собак повесили».

Воспоминания Кудрина и Кабанова объединяет одно: особая жестокость при убийстве животных и отсутствие логики в их умертвлении. Причем оба воспоминания при всем их различии как бы дополняют друг друга, делая картину убийства собак законченным и сознательным актом. Главным смыслом этого акта является глумление. Совершенно очевидно, что труп собачки, брошенный рядом с телом убитого Государя, сопровождаемый словами Голощекина «собакам — собачья смерть!», есть не что иное, как глумление над убитыми в доме Ипатьева. Таким же глумлением является повешение собаки, что не могло быть вызвано никакими иными соображениями.

Умертвлением собак было отмечено не одно только убийство Царской Семьи. В ночь с 16 на 17 декабря 1916 года в Петрограде во дворе дома князя Ф. Ф. Юсупова был убит Г. Е. Распутин, тело которого было сброшено в Мойку. На месте убийства Распутина, обстоятельства которого было удивительным образом похожи на убийство Царской Семьи, во дворе Юсуповского дворца была обнаружена убитая собака. Кто убил эту собаку и с какой целью — остается непонятным до сих пор, несмотря на целый ряд объяснений со стороны убийц Распутина.

После Февральской революции на могиле Распутина — он был похоронен в Александровском парке Царского Села, кемто была начертана надпись по-немецки: «Hier ist der Hund begraben» (Здесь похоронена собака.)[1292]

Напомним, что труп Г. Е. Распутина, так же как и тела Царской Семьи, был сожжен в ночь с 10 на 11 марта 1917 года.

Почему же трупы именно собак были выбраны средством глумления над убитыми? У иудеев, а также и некоторых христиан, собака почиталась за «нечистое животное». «Собака, — говорится в энциклопедии еврейской демонологии, — всегда считалась у евреев нечистым, презираемым животным — настолько, что даже деньги, вырученные за продажу пса, нельзя было жертвовать в Храм».[1293]

В каббале это представление о собаке как о нечистом животном приобрело еще более глубокий смысл. Интересное объяснение мы встречаем у английского исследователя литературы Клугер Даниэль: «Тут уместно обратить внимание читателя на то, что символизирует собака в еврейской мистической традиции. Не менее интересно в нашем случае то символическое значение, которое придается собаке в еврейской мистике. Собака в Каббале символизирует сферу Гвура — „суровость“, и рассматривается как символ неотвратимости возмездия, как символ суровости приговора».[1294] (Выделено нами. — П. М.)

В связи с этим примечательны строки из поэмы известного поэта-еврея 20-х годов ХХ века И. П. Уткина «Повесть о рыжем Мотэле», воспевающие свержение Императора Николая II: