Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... - Петр Мультатули

В литературе можно встретить предположения, что этим человеком («с черными, как смоль, усами и бородой») был Я. Юровский. Однако это крайне маловероятно, так как Лобанова указывает, что тот, кого она встретила, был ей совершенно неизвестен, между тем как Юровского хорошо знали в Екатеринбурге, он был широко известным деятелем.

Тем более что показания Лобановой о встрече с неизвестным не являются единственными.

Другой очевидец, коллежский асессор Сретенский, доносил следователю Соколову, что жители Верх-Исетского завода Федор и Афанасья Карлуковы рассказывали, что 18 июля находились на Старой Коптяковской дороге, так как имели покос возле урочища «Четыре Брата». «Когда Семен и Афанасья Карлуковы пошли на покос утром в четверг (18-го чис.), не доходя расстояния двух верст до Четырех Братьев, в узком месте дороги навстречу им попал грузовой автомобиль; на нем сидели три или четыре красноармейца, они везли две или три бочки с железными обручами, черные, из-под сала или керосина. Карлуковы отошли еще с четверть версты — попал им навстречу второй легковой автомобиль „с шарами“ (фонарями), на нем сидело три или четыре красноармейца. Прошли еще с полверсты приблизительно, где из леса на дорогу вышли известные Карлуковым красноармейцы Ермаков и Ваганов, причем Ваганов не приказал дальше проходить, пригрозив в случае ослушания застрелить их. Карлуковы воротились домой.

В пятницу утром Карлуковы опять пошли на покос приблизительно в том же месте, где накануне встретились два автомобиля, и в этот день встретился легковой автомобиль „с шарами“. На нем сидели четыре или пять красноармейцев. Затем Карлуковы прошли Четырех Братьев, и в полверсте от того места в лесу, на поворотке-тропе с покоса Костоусова, в лесочке стоял фаэтон с кучером на гнедой лошади. Около экипажа стояли два господина, солидные, с черными усами, в черных шляпах, в черных накидках. В руках одного господина был белый сверток длиною в пол-аршина, как будто из скатерти. Эти два господина, увидев Карлуковых, сели в экипаж и уехали по направлению к В.-Исетску».[1316] (Выделено нами. — П. М.)

Любопытно, что, в отличие от Лобановой, Карлуковы не отмечают «черной, как смоль, бороды». Но они говорят про усы, и можно предположить, что эти слова подразумевали и бороду, либо Карлуковы, а может, и Сретенский, просто не придали ей значения.

Как мы помним, 18 июля был траурным днем в иудейском календаре (Тиша-бэ-Ав). В данном случае два «неизвестных господина» в черных накидках и с белыми свитками в руках могли быть духовными лицами какого-то культа, осуществлявшими некий ритуал на месте манипуляций и уничтожения трупов Царской Семьи. Здесь невольно вспоминается то обстоятельство, что тела убитых в доме Ипатьева были завернуты в белые простыни, обстоятельство, которое было отмечено многими обвиняемыми и которое затем задним числом подменялось в «воспоминаниях» соучастников преступления на «одеяла» и «сукно».

К слову сказать, горный техник Фесенко примерно в эти же дни видел на Старой Коптяковской дороге богатую на вид карету, которая была «черной, глухой, со стеклянными дверцами». Людей, сидевших в карете, Фесенко не заметил.[1317] Вполне возможно, что фаэтон, который видели Карлуковы, и карета, которую видел Фесенко, были одним и тем же транспортным средством.

Имя некоего таинственного «товарища», который должен был приехать в Ипатьевский дом с окончательный приказом приступить к убийству и которому следовало передать трупы убитых для их уничтожения, фигурирует и в «Записке Юровского». При этом показательно, что паролем у этого неизвестного было слово «трубочист». Слово это, в общем контексте происшедшего 17 июля, звучит особо зловеще. Из «Записки Юровского» можно сделать вывод, что если таинственный человек должен привезти окончательный приказ об убийстве Царской Семьи и ее приближенных, и именно он должен был забрать и уничтожить их трупы, то вполне вероятно, что именно этот человек и руководил убийством. Вполне возможно также, что он приехал не один.

Наконец, И. Ф. Плотников объединяет этого таинственного человека, предположительно духовного лица, с мифическим Лисицыным. Последнему Плотников приписывает и написание каббалистической и немецкой надписи в комнате убийства. «Не он ли, Лисицын, — пишет И. Ф. Плотников, — сделал в комнате убийства, в ее углу, близ двери, карандашом надпись из баллады „Валтасар“, написанной Г. Гейне на широко известный библейский сюжет?»[1318]

Если суммировать все имеющиеся показания и воспоминания соучастников преступления, то можно с большей долей вероятности предположить, что вышеназванные лица, за исключением Юровского, являлись именно соучастниками, а не прямыми исполнителями преступления.

Впрочем, и вокруг имени Юровского тоже достаточно тайн. Мы уже упоминали о якобы существующем письме Юровского Сталину. Бунич пишет: «Так, из письма Юровского, адресованного из кремлевской больницы лично товарищу Сталину, явствует, что ни Юровский, ни Медведев не только не убивали царя, но даже не присутствовали при казни. По словам Юровского, приговор привел в исполнение какой-то специальный уполномоченный, прибывший для этой цели из Москвы по личному приказу Ленина и Свердлова. Его сопровождала команда, среди которых по-русски никто не говорил и не понимал. Они и привели приговор в исполнение. Затем погрузили трупы на грузовик и куда-то увезли».[1319]

«Фантастика» Бунича, скорее всего, вызвана одним: обелить главного палача. Хотя информация о письме Юровского Сталину неожиданно находит глухие отголоски у Г. Рябова, который еще в 80-х годах сообщал об этом. Правда, текста письма Рябов не приводил.

Но кроме этого письма вокруг имени Юровского имеется какая-то тайна. Мы помним всю ту путаницу в датах жизни Юровского, всю ту неразбериху с его женой, детьми, выездами за границу и так далее. Не менее загадочной представляется жизнь Юровского после злодеяния. Мы уже писали, что, приехав в Москву и привезя драгоценности убитой Царской Семьи, Юровский всюду подписывается «Яков Орлов». Непонятна причина, по которой Юровский вдруг взял себе этот псевдоним. Ведь еще недавно он открыто называл себя настоящей фамилией «Юровский». Но еще более любопытным является то обстоятельство, что последующие материалы расследования по делу Ф. Каплан Юровский подписывал наряду со своей подлинной фамилией неизменным «Я. Орлов»! В этой связи журнал «Новое Время» удачно приводит отрывок стихотворения М. Светлова, написанного им в 1927 году:

Пей, товарищ Орлов,Председатель Чека.Пусть нахмурилось небо,Тревогу тая, —Эти звезды разбитыУдаром штыка,Эта ночь беспощадна,Как подпись твоя.[1320]

Михаил Светлов — это псевдоним Мойши Шейнкмана, а вот кто скрывается под псевдонимом «товарища Орлова, председателя ЧК»? И какая ночь, какие звезды, разбитые штыком, имел в виду этот певец заплечных дел мастеров? Вызывает недоумение также и то обстоятельство, что Юровский за все свои заслуги перед большевистским режимом не только никогда не был на первых ролях, не только не пользовался «славой» «убийцы тирана», как этого следовало бы ожидать, но, наоборот, до самой своей смерти оставался в тени. Последним местом работы этого человека был Московский часовой завод. Незадолго до своей смерти Яков Юровский в июле 1938 года писал своим сыновьям Александру и Евгению, что ему скоро минет 60 лет, а он «почти ничего не рассказал о себе».[1321] В книге М. Хейфеца приводится весьма интересная информация о Юровском. Когда тот вернулся в 1919 году в отбитый у белых Екатеринбург, многие поразились происшедшей в нем переменой. Если в бытность коменданта ДОНа Юровский был: «черноволосым, франтоватым, щеголявшим большим апломбом», то через два года он стал «седовласым, нечесаным, морщинистым и выглядевшим много старше своего возраста чиновником, у коего при любом упоминании о его преступлении выражение ужаса появляется на лице, и он совершенно замолкает». «Разница в описаниях настолько велика, — пишет М. Хейфец, — что один из современных исследователей, проф. Борис Мойшезон, заподозрил, что речь шла о разных людях».[1322]

Что же так хотел рассказать о себе своим детям съедаемый болезнью Юровский? Впрочем, болезнь ли стала причиной его смерти? В. Малкин утверждает, что Юровского тихо убрали по приказу Сталина. Одной из причин этого могла быть осведомленность Юровского о подлинных обстоятельствах Екатеринбургского злодеяния.

Екатеринбургское злодеяние было осуществлено посторонней силой профессиональных убийц, прибывших в Екатеринбург извне, при участии Юровского и, возможно, Голощекина и Войкова. Прибывшие убийцы и вышеназванные главари уральских большевиков были объединены какой-то одной организацией и имели общих руководителей. Эти убийцы были руководимы и направляемы неким духовным лицом, этот человек, вполне возможно, и являлся руководителем убийства. На эту силу было возложено не только убийство Царской Семьи, но и уничтожение останков.