Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... - Петр Мультатули

— Раздевайтесь. Шкаф перед вами.

Проходим в дальнюю комнату. Это добротно обставленный кабинет, стеллажи с книгами, две хорошие картины на стене. На диване, закинув нога на ногу, — он, Андропов; несколько мгновений молча вглядывается: „Я видел вашу фотографию. Непохожи. Садитесь“.

Он молчит, рассматривая меня, как музейный экспонат. Молчу и я.

— Вы знаете о легенде по поводу отрезанных царских голов? Якобы Свердлов…

— Я знаю эту легенду.

Качает головой:

— Это не легенда.

Слегка поворачивает голову: и человек в штатском сбрасывает покрывало с чего-то возвышающегося на письменном столе. Это три банки с прозрачной жидкостью, такие я видел в музее Академии наук, в Ленинграде, в бывшей Кунсткамере. Коллекция пастора Рюйша. Детские головки.

Здесь Государь. Мягкое лицо, закрытые глаза, едва заметная гримаса страдания. Императрица. Глаза широко открыты, в них полное безразличие. У мальчика тоже открыты глаза, он славно причесан, традиционно, от едва заметного пробора — направо. Шеи у всех троих закрыты белой материей.

— А это… зачем? — говорить мне трудно.

— Отрезали ведь… — бросает Андропов равнодушно. — Нелегкое зрелище… Вы нашли место? Могилу? По нашим данным — да.

Это „да“ — непререкаемо.

— Что от меня требуется? — стараюсь, чтобы голос не дрожал.

Молчит. Смотрит.

— Вы совершили тяжкое государственное преступление, — цедит он. — Вы способствовали — в потенции — свержению строя рабочих и крестьян. <…> Эти головы упакуют. Наши люди доставят их к месту, которое укажите вы. <…>

Я решаюсь.

— Зачем вам это все?

— Вы прямо спросили, и я отвечу прямо: в государстве случается всякое. Это… могила — наш общий, политический, если хотите, резерв».[1276]

Обрушив на потрясенного читателя вышеприведенную информацию, Рябов в конце текста объясняет: «Разыгралось воображение». Вообще в книге Рябова приводится много своих зрительных галлюцинаций, которые мучили автора, видимо, с того самого момента, как он попал в Свердловск в середине 1970-х годов: то он встретил бомжа, который превратился в Николая II, то ему чудится, что его ведут на расстрел вместе с Царской Семьей. Иногда создается впечатление, что читаешь историю болезни. Но на самом деле это литературный прием Рябова, он человек весьма умный и расчетливый. Таким приемом Рябов добивается усиления производимого на читателя эффекта. А теперь задумаемся: какого же эффекта добивался Рябов, так подробно рассказывая выдуманную историю с Царскими Головами и секретным поручением Андропова? Впрочем, выдуманную ли? Ведь если бы Рябов хотел просто сказать читателю, что он не действовал по поручению КГБ, что он не подкладывал в могильник никаких черепов, а именно это и был призван сделать его рассказ о встрече с Андроповым, то было бы достаточно просто сказать об этом и доказать с помощью имеющейся аргументации. Вместо этого Рябов тщательно и подробно рассказывает о своей встрече с Андроповым, приводит мелкие детали интерьера, особенности характера и мимики шефа КГБ, его подробные слова, длинноты и паузы, весьма убедительно описывает отрезанные Царские Головы, банки, в которых они находились, белую материю, закрывавшую след горлового разреза. После этого описания у читателя остается полная убежденность, что все, что рассказал Г. Т. Рябов, было с ним в действительности. Об истинной причине написания этого рассказа нам, конечно, может до конца поведать только сам Г. Т. Рябов, но сомнительно, чтобы он это сделал в ближайшее время.

Еще одно чрезвычайно важное сообщение об отрезанных Царских Головах появилось незадолго до захоронений «Екатеринбургских останков» в Петропавловской крепости. 27 января 1996 года в еженедельнике «Аргументы и факты» появилась статья следующего содержания: «Как стало известно из информированного источника, буквально на днях в одном из самых секретных государственных сейфов была обнаружена опись вещей, находившихся когда-то в „ленинских комнатах“ Кремля. Одним из пунктов этой описи значится: „Банка с заспиртованной головой царя Николая Второго“. Где сейчас находится отрезанная голова самодержца, пока неизвестно».[1277]

Интересно, что после того как представители православной общественности обратились в редакцию еженедельника за разъяснениями, то там им ответили, что «у них никогда подобной информации в помине не было».[1278]

В 1997 году покойный журналист А. П. Мурзин, рассказывая об «исповеди Ермакова», передает его слова о том, что головы Царя, Царицы и Цесаревича были отчленены и увезены Войковым в неизвестном направлении.

Не менее таинственной, чем история с отчлененными Царскими Головами, является история их дальнейшей судьбы. Имеются сведения, что головы были увезены в 1918 году Феликсом Дзержинским за границу. «Утверждают, — писал исследователь А. М. Иванов, — будто Дзержинский увез с собой отрубленную голову Николая II для выставления в масонском храме в Чарльстоне».[1279]

Действительно, поездка Ф. Э. Дзержинского в конце 1918 года в Швейцарию и Берлин выглядит очень странной. Официально в октябре 1918 года Дзержинский ездил проведать свою семью (жену и сына), которые находились в то время в Швейцарии и почему-то никак не могли приехать в Советскую Россию. Надо только на минуту представить себе эту ситуацию: печально известный на весь мир глава ВЧК, карательного органа непризнанного практически целым миром большевистского правительства, за головой которого охотились тысячи врагов, едет фактически один через всю Европу, чтобы проведать жену и сына! История становится еще более любопытной, когда узнаешь подробности этой поездки.

К. Т. Новгородцева, жена Якова Свердлова, вспоминала, что между ее мужем и Дзержинским «была большая горячая дружба».[1280] То ли в конце лета, то ли ранней осенью 1918 года Свердлов настоял, чтобы Дзержинский отправился в Европу. Жена Дзержинского С. С. Дзержинская, проживавшая с сыном в Берне, вспоминала, что в начале октября советский полпред Я. А. Берзин, которого она называет «послом», сообщил ей под большим секретом о скором предстоящем приезде мужа. На следующий день вечером она услышала под окном знакомое со времен подполья насвистывание нескольких тактов мелодии из оперы Гуно «Фауст» (интересно, уж не «сатана там правит бал» ли часом?), это был Дзержинский.[1281] Дзержинский приехал не один, с ним был ближайший подручный Свердлова, секретарь ВЦИКа В. Аванесов, тот самый, который подписывал совместно со Свердловым мандат комиссара Яковлева. Если приезд Дзержинского можно объяснить хотя бы встречей с семьей, то для чего приехал в Швейцарию Аванесов — непонятно вовсе.

Не успел Дзержинский приехать, как сразу свалился, по словам жены, от тяжелого гриппа. В результате пребывание Дзержинского в Швейцарии затянулось. Далее С. С. Дзержинская рассказывает: «В Берне не было условий для отдыха, который был так необходим Феликсу, и мы решили поехать в Лугано. Феликс был еще очень слаб после перенесенной болезни, но счастлив и весел. В Лугано мы приехали вечером и остановились в гостинице на самом берегу озера с чудесным видом на него и на окружающие это озеро горы.

В Лугано мы совершали замечательные прогулки и катались на лодке».[1282]

Странное все-таки дело: в России свирепствует Гражданская война, над большевистской властью висит угроза полного краха, а глава всей безопасности большевистского режима, т. е. руководитель его разведки и контрразведки, наслаждается швейцарскими курортами. Создается впечатление, что эти прогулки по швейцарским озерам и горам были прикрытием: Дзержинский чего-то или кого-то ждал. И, похоже, дождался.

«Однажды, — продолжает жена Дзержинского, — произошел неприятный случай. В тот момент, когда мы на пристани в Лугано садились на лодку, тут же рядом с нами, с правой стороны, пристал пароходик, на палубе которого рядом с трапом стоял… Локкарт, английский шпион. В Советской России он занимал высокий дипломатический пост и был организатором ряда контрреволюционных заговоров против Советской власти. Незадолго до этого он был арестован в Москве, и Дзержинский руководил следствием по его делу. Как официального дипломата его не подвергли заслуженному наказанию, но выслали за пределы Советского государства.

Феликс узнал его сразу. Об этой встрече он сказал мне, когда мы уже отплыли от пристани. Английский же шпион, к счастью, не узнал Феликса: так была изменена его внешность. Притом этому врагу даже в голову не могло прийти, что председатель ВЧК находится в Швейцарии».[1283]