Николай II. Дорога на Голгофу. Свидетельствуя о Христе до смерти... - Петр Мультатули

Мы сказали несколько слов о Василевском (Не-Букве) для того, чтобы читатель понял, что сведения, которые он приводит в своей брошюре, получены из первых уст, и хотя они представлены в виде опровержения, с неизменным фельетонистским ерничаньем, тем не менее они представляют определенную историческую ценность. Итак, в своей брошюре Не-Буква приводил слова писателя Н. Н. Брешко-Брешковского, сына «бабушки русской революции» Е. К. БрешкоБрешковской, естественно, в собственном пересказе, следующего содержания: «Юровский и Ермаков в июле 1918 года представили Президиуму ВЦИК головы казненной царской четы. Оказывается, стараниями Соколова была раскрыта тайна, будто бы большевики в первые годы революции практиковали такую форму отчетности о проделанной работе, как предъявление начальству отрубленных голов. На представленные головы вышестоящие комиссары косятся недоверчиво. Но Юровский настаивает: „Каких доказательств вы еще можете требовать? Вот его императорское величество, вот ее императорское величество…“ И Юровский опустил головы до земли».[1266]

Эти воспоминания Брешко-Брешковского довольно ценны, ибо его мать, «бабушка русской революции», несомненно, знала о деятельности своих «внучат»-большевиков не понаслышке (правда, писатель свою мать знал плохо, она его бросила, когда тому не было и года, но тем не менее круг общения матери был ему знаком). Тем не менее в строках БрешкоБрешковского, если только Не-Буква их не переврал, чего совершенно исключать нельзя, есть много неясностей и неточностей. Во-первых, странно, чтобы Юровский привозил царские головы президиуму ВЦИК, читай Свердлову, совместно с Ермаковым. Ермаков был слишком мелкой сошкой, чтобы участвовать в ритуале такой важности. Скорее всего, сработало постоянное упоминание Ермакова в связи с Екатеринбургским злодеянием, упоминание, создавшее впечатление чуть ли не ведущей роли Ермакова в этом преступлении. Во-вторых, в книге Соколова нет ни слова о существовании особой отчетности у большевиков отрубленными головами, как и нет упоминания об отчленении Царских Глав. В-третьих, из слов Брешко-Брешковского неясно, откуда он получил эти сведения.

Следующее известное нам сообщение появилось в 1928 году в ряде немецких газет и было перепечатано на русском языке в журнале «Двуглавый орел. Вестник Высшего Монархического Совета»[1267] Статья называлась «Участь Царской Головы» и была подписана неким пастором Куртом Руфенбургером, в других газетах — Куртом Ризенбургом. В статье говорилось, что «Весть об убийстве Царской Семьи уже 18 июля достигла Берлина, но в Берлине этому не хотели дать веры. Вышло так, что 19 июля московская радиостанция перехватила направленную из Берлина в одну большую газету радиограмму, которая вопреки распространившимся слухам об убийстве Царской Семьи гласила: „Царь и его Семья живы, спасены своими сторонниками и отвезены в надежное место“. Это сообщение очень встревожило Кремлевских диктаторов, и Троцкий затребовал у Белобородова неоспоримых доказательств тому, что „тиран России действительно подвергся заслуженной казни“. В ответ на эту телеграмму большевистские правители получили 26 июля 1918 года запечатанный кожаный чемодан, в котором находилась голова убитого Царя. Нельзя было требовать более неоспоримого доказательства того, что Царь в действительности был убит. По приказанию Ленина утром 27 июля было созвано собрание главных советских вождей, которым была предъявлена екатеринбургская посылка. Было установлено, что находящаяся в кожаном чемодане в стеклянной банке голова в действительности есть голова Царя Николая II; обо всем этом был составлен протокол. Этот протокол подписали все восемь собравшихся: Ленин, Троцкий, Зиновьев, Бухарин, Дзержинский, Каменев, Калинин и Петерс. При этом исследовании Каменев возбудил вопрос, что делать дальше с главой Царя. Большинство высказалось за уничтожение. Только Зиновьев и Бухарин предложили поместить главу в спирт и сдать в музей, где и сохранить в назидание будущим поколениям. Однако это предложение было отклонено, дабы, как выразился Петерс, невежественный народ не сделал бы из нее святыню для поклонения и не возникали бы опасные брожения. Выполнение решения было возложено на Троцкого. Решено было главу Царя сжечь в Кремле в ближайшую ночь с 27 на 28 июля».[1268]

Далее в статье со слов «очевидца» повествуется, как происходил процесс сжигания головы Императора Николая II. Сожжение это якобы происходило в Кремле, в некой «пристройке», которая находилась недалеко от Архангельского собора. В день сожжения над Москвой была страшная гроза. Сожжение было проведено в сильно нагретой печке. Присутствовали Троцкий, Дзержинский, Бухарин, Эйдук, Смирнов, Радек с сестрой, Коллонтай, Петерс, Балабанова, Лацис, Крестинский и «очевидец». «Я вижу, — писал последний, — большую стеклянную банку с красноватой жидкостью. В жидкости плавает голова Николая II. Мое потрясение так велико, что я едва могу различить знакомые черты. Но сомневаться нельзя: перед нами действительно находится глава последнего Царя Российского, неоспоримое доказательство ужасающей драмы, которая разыгралась за десять дней назад у отрогов Уральских гор. Это признают и остальные присутствующие. Бухарин и Лацис удивляются тому, что Царь так быстро поседел. И действительно, волосы и борода были почти белые. Может быть, это было следствием последних ужасных минут перед жестокой смертью, жертвой которой он пал вместе с Супругой и любимыми Детьми; может быть, также подействовали тревоги военного времени, революции и длительное заключение.

Троцкий потребовал от присутствующих составить протокол осмотра и всем подписаться. Это был, таким образом, второй протокол. <…> По окончании протокола присутствующие осматривали совсем близко банку и ее содержимое, а по их лицам было видно, что они себя чувствуют очень смущенными и подавленными. Бухарин пытается рассеять это настроение и пробует сказать что-нибудь с точки зрения революции ободряющее, но тотчас останавливается и замолкает. Даже хладнокровный Лацис нервно теребит пышную белокурую бородку и потупляет свои скошенные глаза к столу.

Тут Троцкий приказывает перенести сосуд к пылающей печи. Присутствующие расступаются, образовав проход примерно в десять шагов длины и два шага ширины. Последний путь главы Царя Российского! И как странно: когда руки заклятых врагов пронесли Царскую голову, все их головы сами собой склонились. Но это было только мгновение. Настоящие коммунисты не смеют показывать подавленности и чувствительности, когда перед их глазами совершается последний акт победы над их величайшим врагом. Пламя охватывает главу Царя Николая, и невыносимый запах горящего человеческого тела наполняет душную комнату».[1269]

В этом свидетельстве неизвестного «очевидца», по нашему мнению, отголоски реальных событий сочетаются с литературными преувеличениями и, вполне возможно, с дезинформацией. Во-первых, из рассказа «очевидца» можно сделать вывод, что он был членом большевистской партийной верхушки, так как, несомненно, только такие люди могли быть допущены к такой секретной операции, как уничтожение останков убитого Императора. При этом по тону рассказа понятно, что «очевидец» — человек, настроенный весьма враждебно к большевикам, во всяком случае, внешне. Рассказ в таком тоне «очевидец» мог вести в том случае, если бы он порвал с большевиками. Между тем мы не знаем ни одного примера, когда кто-либо из членов этой верхушки бежал бы на Запад, во всяком случае, до утверждения Сталина у власти. Напомним, что статья была написана в 1928 году. Сам тон повествования, весьма сочувственный к Николаю II и с явным осуждением большевистского изуверства, мало походил на воспоминания видного большевика.

Во-вторых, утверждение «очевидца», что голова была доставлена большевистскому руководству как доказательство убийства Императора Николая II, весьма неубедительно. Первый вопрос, который возникает по этому поводу: почему останки были доставлены так поздно, лишь 26 июля, то есть через 9 дней после убийства. В примечании к статье пастора К. Руфенбургера (Ризенбурга) редакция журнала «Двуглавый орел» так объясняла эту задержку: «Если в ответ на срочный запрос Троцкого, посланный 19 июля, советские деспоты получили чемодан с „вещественным доказательством“ злодеяния лишь 26 июля, то не значит ли это, что чемодан из Екатеринбурга не сразу попал в руки Совнаркома? В этом непонятном замедлении с доставкой ужасного „трофея революции“ не кроется ли ответ на подозрение скоропостижно скончавшегося следователя Соколова, который неоднократно высказывал предположение (основанное на ряде косвенных улик) о том, что Глава убиенного Государя была отрезана Юровским и послана в Москву для темных ритуальных издевательств. По этому предположению выходило, что сожжение тел в лесу и поливание их серной кислотой вызывалось желанием убийц скрыть факт отсутствия Главы у тела Царственного Мученика».[1270]