Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

— Последние несколько лет, — проговорил он наконец, — я провёл в Сотелсхейме под именем Эдварда Фосигана. Я женился на дочери конунга, Бетани.

Она посмотрела на него с недоверием. Потом, когда поняла, что он не шутит, усмехнулась.

— Вот как! Однако же славно нас пораскидал Милосердный Гвидре, ты не находишь?.. — в насмешливых словах сквозила горечь, и Эд сжал её руку чуть крепче. Ему казалось очень важным не разрывать сейчас этого рукопожатия.

— Теперь моя жена мертва, — спокойно продолжал он. — По моей вине. Бетани, за эти годы я был во многих местах и сделал очень много такого, чем никогда не смогу гордиться. И всё это время я меньше всего думал о нашем клане. О тебе я не думал тоже. Вспоминал, но не думал. Ты упрекнула Анастаса в том, что он жил ради мести. Бертран теперь живёт ради того же. Я — нет, мне месть не нужна, но… я тоже бросил тебя. По разным причинам, но мы все это сделали, сестрёнка. И если ты решила их ненавидеть за то, что они тебя оставили — то ненавидь и меня тоже. Поверь, я заслуживаю этого даже больше, чем они.

За все прошедшие годы он никогда и никому не говорил этого так прямо и так просто. Ещё не закончив, он ощутил, что сбросил громадную тяжесть с сердца. Бетани смотрела на него не моргая, не сжимая руку крепче, но и не разжимая её. Потом слабая, усталая улыбка тронула её красивые полные губы, а другая рука — та, которая умела отвешивать тяжёлые пощёчины, — мягко легла на его лицо.

— Ты всегда был таким странным, Адриан. Самым странным из всех нас. Я терпеть тебя не могла.

— А я тебя. Но всё равно мы друг друга любили, правда?

— Правда, — эхом откликнулась Бетани, и оба они ненадолго замолчали.

Потом Эд сказал, немного нерешительно, потому что боялся её обидеть:

— Я вижу, ты не очень несчастна.

— Я счастлива. И была бы счастлива абсолютно, если бы у Роберта было чуточку больше мозгов.

— Будь у него чуточку больше мозгов, самую чуточку, он бы тебя не слушал.

— Это верно, — фыркнула она — и рассмеялась. — Я действительно не могла бы мечтать о лучшем муже, но это было трудно понять в двенадцать лет. Так значит, ты не собираешься мстить? В таком случае, что означает эта война против Одвеллов, о которой толкует Роберт?

— Ты спрашиваешь, что она означает для меня, для тебя, для Бертрана или для страны? — спросил Эд очень серьезно.

Бетани метнула в него сердитый взгляд.

— Я не дура, Адриан!

— Это я уже понял, сестрёнка.

— Скажи, ты знал, что затевает Бертран?

— Нет. О его действиях я узнал в Сотелсхейме от конунга. Лорд Фосиган собирался поддержать его, но сейчас я уже не уверен, что его намерения не изменились.

— Почему?

— Потому что Бертран будет воевать против него.

Она охнула и, наконец вырвав из его ладоней свою руку, прижала её к губам — совсем детским жестом. У неё муж и трое детей, она привыкла управлять делами почти нищего и непристойно разросшегося семейства, но в глубине души осталась ребёнком. Нежность, которую испытывал к ней Эд, стала почти невыносимой.

— Это ты его натравил?.. Но почему?

— Потому что это Грегор Фосиган едва не уничтожил нашу семью двенадцать лет назад.

Она заморгала. Эд спокойно объяснил:

— Нападение Индабиранов было провокацией, исходившей от конунга. Он натравил их на нас — он, а не Одвелл. Хотя они и сами об этом не знали. Всё было подстроено довольно ловко.

— О, Большерукая, — выдохнула Бетани. — Но зачем ему это?! Мы были его септами! Зачем ему нас уничтожать?

Она через слово поминала Большерукую Ллей, дочь Гилас, простодушную богиню ремесленников и честных людей, зарабатывающих на хлеб собственными руками — богиню черни, как её с некоторым презрением именовали храмовники. Всего несколько кланов избрали Ллей своей покровительницей — в основном те, кто вёл свой род отнюдь не от древних конунгов, а скорее от разбогатевших крестьян. Тортозо были из таких — возможно, потому они не особенно кичились своим статусом и жили скорее как огромная крестьянская семья. Эд вспомнил, что по бегавшим во дворе детям нельзя было сказать, то ли это ребятня челяди, то ли многочисленные отпрыски Тортозо. И не исключено, что именно это создало Тортозо их пресловутую репутацию, а вовсе не их собственная плодовитость. Они не делали разницы между собой и теми, кто жил с ними рядом. Поэтому их было так много. Люди, а не клан. Люди и есть клан.

— Адриан?

Он моргнул, вспомнив, что она задала вопрос и ждёт ответа. Но ответить он ей не мог, по крайней мере сейчас, поэтому спросил:

— Ты приняла другого бога?

— Да, — немного резко, с вызовом сказала Бетани. — А почему бы и нет? Что хорошего я видела от Гвидре?

— Я тоже, — сказал Эд, — тоже переменил богов.

Она только посмотрела на него, но переспрашивать не стала. Эд был ей за это благодарен.

— Значит, снова месть… Теперь не Одвеллам, а Фосиганам. Только и всего.

— Нет. Не только месть. Я не стал бы затевать это из-за мести, Бетани.

— Почему? — с внезапным любопытством спросила его сестра. — Почему не стал бы?

— Потому что есть нечто более важное.

Было мгновение, когда он боялся, что она, так же как Бертран, спросит: «И что же?» — но она не спросила. У неё был свой ответ на этот вопрос, и хотя он не совпадал с ответом Эда, пока что было довольно и этого.

— Расскажи мне о ваших отношениях с Одвеллами, — решившись наконец переменить тему беседы, попросил Эд. — Как я понимаю, твой муж не слишком опечален кончиной лорда Дэйгона.

— А чего бы ему печалиться? — фыркнула Бетани. — Последние десять лет мы не видели от них ничего, кроме поборов. Одвелл обещал нам защиту, но не вмешивался, когда Анастас жёг наши пограничные заставы, чтобы очистить путь подкреплению из Скортиара. После лорд Дэйгон сказал, что ему самому в то время приходилось несладко — он не ждал, что к Анастасу присоединится столько свободных бондов. Но ты и сам помнишь, что тогда творилось…

— Нет. Не помню. Меня тогда не было в Бертане.

— А где же ты был?

Эд снова взял её за руку и слегка сжал, показывая, что не стоит сейчас отклоняться от темы. Он всё ещё стоял на коленях, и это, кажется, немного её смягчало.

— Продолжай, Бетани.

— Я давно говорю Роберту, что господский клан, нарушивший обязательство, освобождает своего септу от клятвы. Ведь Анастас тогда отказался от Фосигана на том основании, что конунг не пришёл на помощь Эвентри? Но Роберт твердит, что мы не сможем вести жизнь свободных бондов, у нас нет для этого достаточно средств и людей, чтобы оборонять границы… Ах, если бы все эти бездельники, его родичи, были годны хоть на что-нибудь, кроме выпивки!