Тебе держать ответ - Юлия Остапенко

Она дёрнула рукой, словно хотела в ужасе прикрыть ладонью рот — снова таким знакомым и детским жестом. Эд не выпустил её.

— Но… это же немыслимо, Адриан! У вас… у тебя нет столько людей, и к тому же Сотелсхейм!.. Его ведь не взять… там тройное кольцо стен, и тысяча башен, и…

— Башен всего восемьдесят. И не ты ли сама только что говорила мне, что главная провинность перед вами Одвелла в том, что он струсил?

— Но он всегда был силён. От него всегда этого ждали. А от тебя… — она запнулась, кажется, только теперь поняв, к чему он всё это время клонил. Потом покачала головой. — Я уверена, у Фосигана множество сторонников в самом Сотелсхейме. Даже если ты его уничтожишь, кто-нибудь из его септ займёт освободившееся место, вот и всё.

— Сомневаюсь, — лучисто улыбнулся Эд, и Бетани слегка вздрогнула от этой улыбки. Таким она никогда прежде не видела своего брата — и как будто неожиданно усомнилась, а в самом ли деле это её брат…

«Мы все изменились, сестрёнка, — подумал он. — Кто-то больше, кто-то меньше, но время не стоит на месте».

— Бетани, поверь мне на слово: сейчас при дворе Фосигана ему не найдётся бесспорный преемник. Так уж случилось, что самые значительные кланы в последние несколько лет попали в опалу или лишились своих лучших представителей. Те, кто остались, — мелкие сошки, и после смерти Фосигана они перегрызутся между собой точно так же, как перегрызлись бонды после смерти Анастаса.

— После смерти Фосигана, — медленно повторила Бетани. — Адриан… ты уже всё решил? Ты… боги, я ведь так и не спросила тебя… ты знал, что я буду сегодня в «Седом филине»? Ты ждал меня там?..

Он твёрдо покачал головой: ему было важно, чтобы она ему верила.

— Нет. Я не могу этого объяснить, но я даже не подозревал, что ты будешь там. Я ехал в Скортиар… по своим делам. Мне нужно уладить там кое-что, прежде чем возвращаться в Сотелсхейм. Я не думал, что встречу тебя.

Он не знал, как больно ранил её этими словами, пока последнее из них не сорвалось с его губ.

— Значит, ты не думал обо мне. Ты по-прежнему обо мне не думал.

Как, ну как было ей объяснить, что он не мог думать? Ни о ней — тогда и теперь, — ни о её маленьких дочерях, его родной крови, ни об Анастасе много лет назад, ни о своих несчастных жене и возлюбленной в Сотелсхейме, ни о ком из тех, кого он не смел позволить себе любить, потому что они были не так уж важны?.. Как чудовищно это звучало: не так уж важны. Он ненавидел себя всякий раз, когда эта мысль приходила к нему, снова и снова, и не имел права её отогнать, потому что именно она вела его к цели все эти двенадцать лет.

— Прости меня, — сказал Адриан Эвентри своей сестре и спрятал лицо в её ладонях.

Она не ударила его и не отняла рук. Её пальцы слегка шевельнулись и погладили его по волосам.

— Бедный мой. Бедный мой братишка. Не хочешь мне рассказать?..

Он покачал головой. Какое-то время они сидела не шевелясь. За окном собирались сумерки.

— Я думаю, Роберт будет на твоей стороне. Сейчас он готов на всё, лишь бы не подпустить к нам Фосигана. Мы его ненавидим за то, что он хочет поработить нас, но… Адриан, ты понимаешь, что когда ты добьёшься своей цели, то ненавидеть мы будем уже тебя? Страшна даже не сама сила, а свидетельства этой силы.

— Тогда, видимо, мне остаётся порадоваться, что я вовсе не так силён и внушителен, как лорд Грегор.

— О да, — сказала Бетани. — Но это только так кажется. Это ведь только с виду.

Он поднял голову и встал с колен. Теперь она смотрела на него снизу вверх.

— Я могу сказать твоему мужу всё то, что сказал тебе?

— Не надо. Я сама. Роберт хороший человек и… не так глуп, как ты мог подумать, — добавила она и вдруг зарделась. — Просто к нему надо знать подход.

— Ты вьёшь из него верёвки, сестрёнка, — развеселившись, заметил Эд. — И как тебе не совестно? Он ведь от тебя без ума.

— Да, — без улыбки ответила Бетани. — Именно поэтому он от меня и без ума.

Помолчав и словно обдумав что-то, она решительно добавила:

— Тебе понадобится поддержка жрецов. И, может быть, прежде всего именно жрецов Гвидре, если ты собираешься стать конунгом. Ведь это бог твоего клана.

Она в самом деле была умна, дьявольски умна, куда умнее его самого — его несносная младшая сестра.

— Моего клана, — медленно повторил Эд. — Ну да. Ты думаешь, стоит сделать это прямо сейчас?..

— Конечно. Война Эвентри против Одвеллов — это одно, этим никого теперь не удивишь. Но ты собираешься пойти с огнём и мечом на земли, где люди уже много лет живут в мире и наблюдают за тем, как мы тут убиваем друг друга, — сказала Бетани с горечью. — Если жрецы не поддержат эту войну и не повлияют на народ, против тебя ополчится весь Бертан. Ты не продвинешься дальше Тэйрака, тебя замучают партизаны… Что такое? Почему ты смеёшься?

— Я глубоко сожалею, дорогая сестра, — сказал Эд Эфрин, — что боги не одобряют браков между кровными родичами. В противном случае, клянусь, лорд Роберт не дожил бы до рассвета, а ты бы недолго была вдовой.

— Всё ты врёшь, — не моргнув глазом, сказала Бетани. — Ни один мужчина на самом деле не желает себе умной жены. Вы только восхищаетесь вслух чужими. К тому же я бы всё равно тебе изменяла.

— О, это я бы как-нибудь пережил, — заверил Эд, и она фыркнула. Потом встала и протянула ему руку — как в детстве, в те редкие дни, когда они не ссорились и она звала его с собой поиграть.

— Пойдём к Роберту. Но ничего не говори ему, понял? Я сама.

И Эд покорно взял её за руку и пошёл, когда она повела его за собой, так, будто это она была старшей и знала, что нужно делать и как поступить, чтобы всё было хорошо.

3

Восьмого дня второго осеннего месяца внутренний дворик монастыря огласил гневный отрывистый крик:

— Сестра Гизелла!

И торопливый топот дебелых ног ответствовал этому зову.

Сестра Гизелла была одной из самых немолодых и, по досадному совместительству, самых бестолковых служанок Милосердного сына Гилас, каких только знавала святая земля Скортиарского монастыря гвидреанок. Это была грузная, потливая и безмозглая баба из клана Аленви, которую в монастырь запроторил муж, пожелавший жениться на молодой. В общем-то, сестру Гизеллу стоило пожалеть, это велели и заветы Гвидре Милосердного, и простое человеколюбие, однако местра-настоятельница имела собственное мнение на сей счёт.

— Сестра Гизелла!

Пыхтя и тщетно пытаясь справиться с одышкой, нерадивая монахиня влетела в просторную светлую комнату, где ей надлежало находиться и откуда она малодушно улизнула — дескать, взять со склада чистые простыни. В действительности она и вправду собиралась всего лишь сходить за простынями, но по дороге ей встретилась сестра Мадлена. И надо же такому случиться, что местра Адель, некстати проходя по галерее второго этажа, увидела их, беспечно болтавших посреди двора в разгар трудового дня. Сестру Мадлену преподобная настоятельница не любила ещё больше, чем её простоватую подругу из Аленви — большей болтушки и бездельницы было не сыскать не только в Скортиаре, но и во всех иных обителях Гвидре. Местра Адель на дух не выносила сестру Мадлену и терпела её в стенах своего монастыря лишь потому, что та попала сюда по протекции самого лорда Фосигана. Не то чтобы местра Адель испытывала к великому конунгу хотя бы слабое подобие благолепия. Всё было куда прозаичнее: он держал в руках Сотелсхейм, а с ним — жреческий Анклав, и она не могла позволить себе с ним ссориться.