Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Насчет себя я не строил никаких иллюзий, они должны меня прикончить, когда увидят, что мы их надули. Корсет обнаружат при первом же обыске и поймут, что мои документы Леонарда Леснякова и есть Леонарда Леснякова, и я сам подлинный Леонард Лесняков. Дальше все уже не интересно. Алесик с Донгом в обнимку прошли по чистому фарватеру. А со мной все было прозаично. Я ехал и думал: «Дорогие вы мои, Суня и Андрюша, горькая судьба у вашего папаньки! И не будете вы знать, где лежат мои кости». И так мне вдруг стало себя жалостно, что я даже заплакал. Вот честное слово, заплакал! А потому сказал им все то, чему научил Донга, все те слова и другие, которые накопил в Одессе с самого детства. Они, как роботы, даже ухом не повели. Потом дорогой к нам подсел один господин в полосатом костюме и с тростью. Он поглядел мои документы, на меня, и на его лице отразился ужас, словно он увидел в тарелке гадюку. «Назад!» – заорал этот воспитанный господин. – Это не он!» И мы помчались обратно, прямо к сходням судна. А их уже приподняли. Один истукан покричал на борт, мол, ваш третий помощник опоздал, мы подвезли его, и вежливо помогли мне выйти из автомашины. Клянусь, я о них стал думать лучше: умеют красиво проигрывать.
– Да, забавная история, – заметил Барков. – Можно бы написать рассказ!
– Знаешь, Алеша, почему Бог не дал лягушке хвост? Чтобы траву не мяла. Каждому свое, и пусть каждый это свое делает как надо, в нашем деле это очень важно, раз уж мы избрали свой крест. Тут наша прибыль и тут наши убытки. Знаешь, Алеша, чего мне иногда больше всего хочется? Надеть ордена! Мечта идиота! Если не хочешь кофе, давай еще по рюмке чая выпьем и будем считать, что наше знакомство состоялось.
* * *
…Пока Барков искал доказательства пребывания Сержа в Одессе, события в Москве развивались по задуманному Сержем сценарию, так, по крайней мере, считал он сам. Утром, когда Лазарев еще только шел по коридору Управления, Самарин уже ждал полковника перед кабинетом.
– Что-то стряслось? – тревожно спросил он.
– Стряслось! Через «узел связи» получено указание Сержу: «Проведите акцию ГУМ-13»! А знаете, что это такое? Назавтра ожидается какая-то сенсация в 13:00 в ГУМе у фонтана. Так, по крайней мере, Серж оповестил нескольких иностранных корреспондентов.
– Это уже что-то! – заметил, оживляясь, Лазарев.
– Надо подумать, какая акция и как ее нейтрализовать.
– Ну какая может быть акция? Призывы антисоветского содержания. Листовки. Прикует себя кто-нибудь в знак какого-нибудь протеста.
– У фонтана приковать себя не к чему, – ворчливо сказал Лазарев. – Видно, не ходишь в ГУМ. Если акция, то может быть серьезно. Самосожжение! Вот что страшно! Найдут шизофреника или какого-нибудь олигофрена, может быть с высокой возбудимостью психики, внушат, он и польет себя бензином. Этого ни в коем случае нельзя допустить. Вообще так: предусмотреть любые варианты и акцию нейтрализовать! – жестко добавил полковник, и Самарин невольно подобрался, почувствовав, насколько встревожен начальник…
…В ГУМе как обычно много народу, люди с покупками и без покупок, но почти все с сумками либо в руках, либо на плече. Вся эта масса движется во всех направлениях. Лазарев прошелся по одну сторону фонтана, по существу не прошелся, а толкался вместе с массой людей, постоял в очереди за мороженым, купил, как-будто бесцельно стал медленно ходить, приглядываясь к тому что происходило вокруг. До назначенного срока оставалось еще сорок минут, полковник остановился недалеко от фонтана, прислонился к стене и сосредоточил свое внимание на мороженом. Внешне Лазарев был спокоен, и никто не мог бы заметить, в каком напряжении он находился. Накануне, доложив обстановку генералу, услышал от него довольно жесткие слова. «Если вы допустите акцию, я приму к вам самые строгие меры! У вас преимущество, вы знаете, что акция будет и где будет. Разгадать ее – ваша прямая обязанность, тем более у вас на это есть время».
Лазарев внимательно присматривался к проходящим людям, они ничем не вызывали у него подозрений: обыкновенные замученные заботами покупатели, обезумевшие от беготни, от очередей, от неудач приезжие, да и аборигены выглядели не лучше. «Сколько тут наших? Сотни две, не меньше, все блокировали. Тоже ходят с сумками, с пакетами и смотрят по сторонам. Наверно наших можно обнаружить по глазам: идущим, ощупывающим, тревожным. А вот и «слесарь» с сумкой, ручки ножниц-кусачек торчат наружу – если прикует себя, «слесарь» этими ножницами быстро наручники перекусит. Есть тут решетка, можно себя приковать. Так, там двое наших стоят – перехватят. Вот и первые любители сенсаций пожаловали: Сайрус – без него ни одной грязной сенсации не бывает. Еще двадцать минут, а он уже и камеру расчехлил. Со вспышкой будет снимать. А японец чего тут делает со своей кинокамерой? Неужели и ему нужно подобное «кино»? О, Люмьер пожаловал, этот всегда там, где пахнет жареным, чутье у прохвоста!.. Что же Серж нам приготовил? Самосожжение? Но ведь у фонтана людей много, да и наши сюда понабились. Чего они ходят взад вперед? Так же можно их быстро расшифровать. Тут же даже снять не дадут. А если дымовая шашка или взрывное устройство бросят? – Лазарев похолодел лишь при одной мысли, что такое может произойти, представил себе, как сотни людей в панике шарахнутся от фонтана. Тут женщины, дети, будет страшная давка, подавят слабых. Да, но тогда и корреспондентам иностранным достанется: во-первых, взрыв – уже жертвы, а во-вторых – давка. Нет! Такое Серж и Икс спланировать не могут: нельзя давить иностранных корреспондентов. И самим в этой ситуации не уйти. Своих можно, чужих – нельзя! Значит, акция будет не здесь в зале, а на галерее или оттуда, с галереи. Надо срочно переключить часть людей туда, усилить там контроль, там и толпы-то нет». – Лазарев поглядел по сторонам, увидел Самарина, подошел к нему и тихо сказал:
– Усильте немедленно контроль на галерее над фонтаном!
– Осталось десять минут, а мы не можем обнаружить исполнителя, – обеспокоенно заметил Самарин.
– Я думаю, сейчас самое время вводить запасной вариант! А то я смотрю, журналисты уже истомились, их терпение накалилось. И вот тут смотрите в оба!
Едва Самарин отошел от
