Диверсанты - Евгений Андреянович Ивин

– Неудачная женитьба. Переживаем очень. Но как будто теперь все уже решено.

– Алеша, пойдем покурим, – предложил Леонард, явно не желая говорить и слушать что-либо об этой их семейной тайне.

Они вышли, и Леонард поставил на плиту кофейник. Барков оглядел небольшую аккуратную кухню, обставленную гарнитуром, и спросил то, что ему уже давно хотелось узнать:

– А что это за история с Алесиком в Бейруте?

– О, это потрясающая история! – засмеялся Лесняков. – Ты же слышал там, в аппарате, про Донга? Так это я его вытаскивал из лап «Интелледжент сервис».

– Да-а-а! – несказанно удивился Барков.

– Мне повезло в том, что Донг был такой же красавец как я, но только живот у него был поменьше, очень поменьше. Они же там все поджарые, а мы пузатые. Мне пришлось корсет носить, я так затягивался, что сам себя не узнавал в зеркале. Корсет буду помнить всю жизнь, он мне проклятый чуть кишки в горле не выдавливал. В общем так, когда Донг задымил на островах, он сразу учуял, что пахнет провалом, и ускользнул в Ливан. Он же профессионал, запасной вариант отхода имел, поэтому он сумел сбросить «хвост» и укрылся в Бейруте. Вот тогда и была разработана операция по его вывозу из Ливана. Мне ее наметили в общих чертах, а дальше я сам разработал. Я ушел на сухогрузе, высадился на одном берегу, оттуда добрался до Бейрута. Я был уверен, что агентура кишит в городе. Они там все просчитали и пришли к выводу, что кроме Ливана Донгу деться некуда, он должен быть здесь. Вот они и обложили в первую очередь порт. Я понял, что надо их просто обмануть на моем сходстве с Донгом. Я слонялся там целыми днями, на одном глазу повязка, на голове феска – грек да и только. Ну и конечно мой живот, я не то, что его подбирал, я его надувал. Посмотреть на меня со стороны – это было мощное чучело в пиджаке семьдесят шестого размера, штанах задрипаных и рваных сандалиях. Да еще я все время ругался на разных языках. Я там всю их агентуру расколол: кто в чем одет, кто ходит свой «файв о'клок» пить. Я вот удивляюсь: мы можем поесть и до самого вечера не найти время перекусить. А англичанин – пусть хоть землетрясение произойдет, земной шар расколется – он свое чаепитие в пять часов совершит. Я все смеялся над ними: «чай не пьешь, какая сила, а попил, откуда взяться». Один из них был зануда такой и въедливый, что со своего поста не уходил, пока не придет смена, даже чай пить. Приходит после чая, все глазами обшарит до бочки, до ящика, во все дырки заглянет. Одет был в робу, но дурацкую привычку сохранил: все отряхивался и чистился. Я тогда и подумал, что Донгу надо нырнуть на наш корабль, когда будет другой, его сменщик. Но тут все пошло кособоко, когда пришла наша посудина. Только отшвартовалась – сразу погранполиция, санслужба, еще какие-то выродки. Необычно для Ливана. Этого следовало ожидать. Мы все с Донгом продумали, затянул он меня в корсет, оделся я соответствующим образом как советский моряк, взял саквояж со всяким барахлом и пошел вдоль меняльных лавок. Там добрая сотня меняльных лавок – деньги меняют, даже наши червонцы там в ходу, правда, много за них не дают, но моряк всегда имел там два-три десятка долларов. Иду и думаю, а вдруг наша хитрость не сработает, а потом прикинул – это у нас при нашем отношении к делу такую операцию так нельзя планировать, а для «Интелледжент сервис» дисциплина и точность, аккуратность и порядок – сработает. И вдруг смотрю, выходит из какого-то шалманчика Алесик, в трусах до колен и в цветной душегрейке. Он даже оторопел, когда на меня наскочил. Попытал счастья и все проиграл. Ну, я его за шиворот, быстренько потащил к Донгу, дорогой купил ему штаны, рубашку и сказал:

– Ты пойдешь с одним человеком на судно, вопросов не задавать, обниметесь и вроде выпили, называй его Леонардом Васильевичем. Отвечаешь за него головой. Если кто-нибудь на него нападет, будешь драться как за собственную жизнь. В случае чего там ребята тебе помогут. Но если ты когда-нибудь где-нибудь об этом расскажешь, то будешь жить в Одессе на улице Бебеля. Алесик не какой-нибудь лох, ему ничего не надо объяснять. А мне было важно, чтобы Донг не плутал, а прямо сразу вышел к сходням. Документы у Донга были мои, преподал я ему хороший урок русского языка. Мужик, скажу я тебе, Алеша, очень способный: через десят минут он у меня отменно выражался, как биндюжник на Привозе. Больше ничего не знал, а это знал.

Как ты уже догадался, моя задача была проста и примитивна, но именно этим она и была сильна. Я смело и открыто двинулся к судну. Я прошел прямо перед носом у того зануды, который проявлял чрезмерную бдительность. Я видел, как у него полезли на лоб глаза от подвалившего счастья, он уже видел ту толстую пачку банкнот, которую ему в качестве премии вручат за поимку Донга. У них за такие дела платят, а у нас дают ордена. Это лучше: деньги были и нет их, а орден – вон он, лежит у меня в комоде и не знает, что мне пришлось пережить потом, какие страсти надвинулись на меня, когда я повстречался с занудой. Он что-то сделал, дал какой-то сигнал, и все сразу переменилось: двое докеров вышли из склада, полицейский пограничник ринулся мне навстречу прямо от сходен, откуда-то вылетела автомашина. У меня только одна мелькнула мысль: «Сейчас он меня грохнет бампером, я взлечу на капот, перевернусь и наземь с остановившимся сердцем». Да, Алеша, был такой страх, даже ноги стали ватными, но я не имел права оглянуться, чтобы вовремя отскочить в сторону. И тут вдруг пришла простая и спасительная мысль: «А зачем им меня крушить? Если я Донг, то меня надо брать живым: за мной связи, агентура и все остальное». Все прямо-таки упало с меня, секунды пережитого страха и ликование в душе: «Господи! Они клюнули! Я провел их! Час буду морочить им голову, они снимут оцепление и Донг свободно, как простой советский моряк Леонард Лесняков, поднимется по сходням на территорию Советского Союза».

И все-таки я восхищаюсь их организованностью и дисциплиной. Машина завизжала тормозами, дверца «Шевроле» распахнулась, два дюжих докера с помощью полицейского мгновенно запихнули меня в кабину. Щелкнули наручники, и я сложил