Сокровище тамплиеров - Джек Уайт

знать, что Ричард прибрал Кипр к рукам, прогнав с трона идиота Комнина и начав распоряжаться в его так называемой империи. Сперва Ричард заполучил остров, а теперь передумал оставлять его себе. Кипр ему больше не нужен, и он согласен продать его подходящему покупателю, ордену Храма.

— Но почему, во имя здравомыслия, он вообразил, будто тамплиеры проявят хоть малейший интерес к столь безрассудной затее?

Алек Синклер, глядя на своего кузена француза, приподнял брови, округлил глаза и комично поджал губы.

— Возможно, потому, что он знает, как сильно они хотят обзавестись таким владением. Наверное, благодаря своей многолетней дружбе с нынешним великим магистром Ричард знает, как сильно нуждается орден в надёжной, безопасной базе для проведения своих операций. В базе, с одной стороны, достаточно удалённой от христианских земель, чтобы избавиться от вмешательства со стороны королей и пап, с другой же стороны — достаточно близкой к Святой земле, чтобы вести здесь в будущем военные кампании. Может, Ричард пошёл на это ещё и потому, что сундуки с его военной казной опустели, а он знает, что орден рад будет заплатить за эти владения самую высокую цену... Как по-твоему, хватит любого из этих соображений для того, чтобы продать Кипр?

Андре покачал головой в печальном недоумении, словно дивясь тому, что позволил себе удивиться.

— И что, переговоры уже ведутся?

— Они уже закончились. Соглашение достигнуто, сделка заключена, продажа состоялась.

— Понятно. Что ж, пожалуй, в этом есть кое-какой смысл. А можно ли узнать, за какую сумму продан остров?

— Тебе я сказать могу, но, пожалуйста, больше никому ни слова. Договорились?

Андре кивнул.

— За сто тысяч золотых сарацинских византинов. Сорок тысяч сразу и по десять тысяч каждый год в течение шести лет с того момента, как орден установит на острове своё правление.

Андре слегка присвистнул.

— Ричард умеет обделывать дела... Сорок тысяч золотых византинов — это замечательная прибыль за продажу того, что три месяца назад досталось ему даром. И как скоро Храм утвердится на острове?

— Полагаю, довольно скоро. Тамплиеры готовы действовать немедленно. Я получил приказ срочно отплыть на остров, подыскать место для резиденции и доложить о своих успехах де Сабле. Отплытие назначено на послезавтра.

— Господи, так быстро? И откуда вы начнёте поиски? Собираетесь побывать в Фамагусте? Если да, будьте добры, найдите могилу отца и от моего имени позаботьтесь о том, чтобы она содержалась в должном порядке. Вы сделаете это?

— Боже, кузен, ты мог бы и не просить. Конечно сделаю. Даже если дела не приведут меня туда, я специально сделаю крюк и наведаюсь на могилу мессира Андре. Положись на меня. А ты чем собираешься заняться, пока меня не будет?

Андре ухмыльнулся.

— Несением службы, чем же ещё. После того как я вас разыскал, я утратил своё особое положение. Выступая в роли официального заместителя сэра Александра Синклера, я мог ехать, когда и куда мне заблагорассудится. Но теперь, когда выяснилось, что вы живы-здоровы, я снова стал заурядным армейским ворчуном, хотя и рыцарского звания. Ныне, как полноправный рыцарь-тамплиер, я командую отрядом из сорока братьев-сержантов, уроженцев Анжу. Это обязывает меня вставать на молитвы в ночные часы, когда глаз не продрать, и ежедневно патрулировать со своими людьми границы вражеской территории, примыкающей к отвоёванным нами землям с юго-востока. Но скучать мне не приходится, на скуку просто не остаётся времени. Парни Саладина атакуют нас каждый день, стремясь прорваться за ров, поэтому порой стоит огромных усилий их сдержать.

Синклер вскинул голову.

— Ты сказал «парни Саладина». Ты так о них и думаешь, просто как о парнях? Без злобы?

— Без злобы? Полагаю, да, когда я думаю о них как о некоем целом. На мой взгляд, они просто дети здешних мест, такое же порождение природы, как дюны или скорпионы. Глупо было бы ненавидеть дюны. И уж конечно, я не испытываю к ним ненависти из-за того, что они неверные, и не считаю их стаей ужасающих кровожадных демонов. Насколько я могу судить — и по собственному опыту, и по вашим рассказам, — сарацины в большинстве своём такие же люди, как и мы. Они отличаются от нас главным образом иными верованиями. Подозреваю, что даже их тревоги и беды очень похожи на наши. А почему вы спросили?

Алек хмыкнул и встал.

— Не знаю. Возможно, надеясь услышать именно то, что ты сказал. Особенно о том, что ты не испытываешь к ним ненависти. В этом краю слишком легко поддаться ненависти, слишком многие здесь находятся в её власти, и франки, и мусульмане.

Он подтянул поясной ремень, приподнялся на цыпочки и потянулся.

— Кузен, а ты можешь сказать, в чём разница между Иисусом и Мухаммедом?

Сен-Клер снова усмехнулся.

— Нет, не могу. Но чувствую, что вы собираетесь мне это объяснить.

— Вовсе нет, потому что сам не знаю. Для меня это слишком сложный вопрос. Однако, даже не будучи христианином в обычном смысле этого слова, я продолжаю чтить Иисуса как человека, поскольку он отличается от Мухаммеда, по-моему, своим отношением к власти. Иисус вообще не стремился обрести власть. Никогда. Он просто жил своей жизнью, так, как считал нужным. Уже впоследствии люди наделили его божественными качествами. Но Мухаммед? Мухаммед — совсем другое дело. Он с самого начала стремился к власти, желая править умами и деяниями людей от имени Бога. Возможно, он и вправду действовал по наущению Аллаха, но это уже выше моего понимания и не поддаётся проверке. Исходя же из собственного опыта и наблюдений могу сказать одно: я с сомнением отношусь к тем, кто претендует на особые, личные отношения с Богом, дающие им право поучать людей, как жить и что делать. И мне кажется весьма красноречивым тот факт, что никто из них не бедствует — ни султаны, ни эмиры, ни халифы, ни папы, ни кардиналы, ни патриархи, ни архиепископы, ни епископы. Проклятье, я голоден! Ты можешь