Сокровище тамплиеров - Джек Уайт

— Но, если я верно понял, пострадала лишь ваша гордость, а дело не пострадало. Или я ошибаюсь?

— О, ничуть. Конрад уже покойник, просто он ещё не знает об этом. Всякий, ставший смертельным врагом Рашида аль-Дина, обречён. О Конраде вынесена фетва[16], он приговорён к смерти, исполнители приговора уже назначены. Всё, что им осталось, — выбрать время и способ убийства.

— Тогда ваш долг исполнен. Вы добились цели, практически пальцем не шевельнув. В нашей жизни такое случается редко.

— Да, — промолвил Синклер, склонив голову набок и пристально глядя на кузена. — Полагаю, так оно и есть. Не считая того, что мы, к сожалению, никак не можем повлиять на время приведения приговора в исполнение. Эти детали полученных от совета приказов мы с тобой ещё не обсуждали. Что ты почувствовал, когда ознакомился с данными мне указаниями? Хочешь что-нибудь сказать? Есть ли в депешах нечто такое, чего ты предпочёл бы не делать?

— Ну... — протянул Андре. — Должен признаться, поначалу меня ужаснуло то, о чём вас могут просить, а наш высший совет может планировать... устранение человека. Нет, лучше называть вещи своими именами — убийство. Я стал монахом и рыцарем вовсе не для выполнения подобных задач. Но потом я поразмыслил... Поверьте, кузен, я размышлял очень долго — и понял, что на всё можно смотреть с разных точек зрения. Разумеется, такие мысли посетили меня задолго до того, как я учуял запах Рашида аль-Дина. Я уразумел, что на кону стоит нечто гораздо большее, нежели жизнь одного человека. Опасность угрожает самому существованию христианства в Святой земле... И даже если силы Ричарда одолеют орды Саладина и утвердят христианство, дело кончится ожесточённым раздором между Римской и Византийской церквями из-за господства на Востоке. Точно таким же раздором, какой существует между шиитами и суннитами, спорящими, кто из них исповедует истинный ислам. Конечно, я не христианин, поэтому мог бы об этом и не беспокоиться. Однако нельзя забывать, что наше древнее братство нуждается в прикрытии, и таким прикрытием для него служит Римская церковь, и в первую очередь орден Храма. Без Храма мы не сможем продолжать свои святые труды. Я же, как верный брат, постигающий предание, верю в важность этих трудов и поклялся делать всё, что в моих силах, дабы способствовать их успешному завершению. Чтобы тысячелетняя завеса была сорвана и люди узрели наконец истинный путь к Царству Божию, открытый в Иерусалиме Иисусом и его сподвижниками, я готов иметь дело даже с ассасинами... С любым, кто может содействовать достижению наших целей.

Молодой рыцарь сделал паузу.

— А это значит, что я вполне способен закрыть глаза на убийство графа Тира, — заключил он. — Поскольку с момента кончины императора Барбароссы Конрад Монферратский представляет собой единственную серьёзную угрозу позициям Римской церкви в Святой земле. Если он женится на Изабелле, пусть даже не став королём Иерусалима, он упрочит в этих землях положение Восточной церкви и непременно заменит орден Храма Тевтонским орденом. Оба западных духовно-рыцарских ордена, и тамплиеры и госпитальеры, будут прорежены так, что перестанут играть хоть какую-то роль в управлении королевством. Лишив Храм влияния, Конрад тем самым сведёт на нет тысячелетние усилия и, возможно, ещё на тысячу лет отсрочит выполнение нашей святой миссии. А женившись на Изабелле, он, конечно, рано или поздно станет королём Иерусалима...

— Нам не остаётся ничего другого, кроме как молиться, чтобы фетва была исполнена до женитьбы, — пробормотал Синклер.

— Возможно. Но вы сами говорили, кузен: мы не властны над временем исполнения приговора. А Рашид аль-Дин не стремится помогать осуществлению наших планов.

Андре дождался кивка Синклера.

— Но ответьте мне, Алек: ассасины и впрямь считают лучшим средством запугивания публичные убийства влиятельных людей?

— Несомненно.

— И Конрад действительно хочет обвенчаться с Изабеллой как можно быстрей?

— Да. И что?

— Пока ничего. Если свадьба всё-таки состоится, она будет грандиозным публичным событием.

— Королевская свадьба? А как же иначе!

— Ладно. Тогда почему бы вам не отправиться к Рашиду аль-Дину и не раскрыть ему глаза насчёт ошеломляющего амбициозного плана объединения всего христианства — плана, который Конрад намерен претворить в жизнь, став иерусалимским королём? И почему бы не продолжить оповещать имама обо всех действиях Конрада, в том числе о приготовлениях к свадьбе? Тогда Рашид аль-Дин сможет послать своих людей как раз тогда, когда Конрад готов будет жениться на королеве и принять корону Иерусалима. Улучив подходящий момент, ассасины учинят немыслимый хаос и сумятицу и убьют Конрада. Лучше всего — прямо во время церемонии. С одной стороны, это станет демонстрацией силы братства ассасинов, с другой — отлично послужит нашим целям.

— Что значит «отлично»?

— Ну, раз свадьба не состоится, нам не о чем будет заботиться...

— Но Рашид аль-Дин всё равно убьёт Конрада.

— Вполне возможно. Но по крайней мере, тогда это будет его решением, а не нашим.

Некоторое время Алек сидел, вперив в кузена немигающий, изумлённый взгляд; правая рука Синклера, потянувшаяся было к переносице, замерла на полпути. Затем он прикоснулся кончиками пальцев к губам и покачал головой.

— Мастер Сен-Клер, это хитрость, достойная самого Папы. Легко, просто — и блистательно.

Он хлопнул ладонями по коленям и встал, нависнув над Андре.

— Куда вы собрались? — спросил Сен-Клер.

— Обратно в львиное логово. Попрошу принять меня прямо сейчас, немедленно, ибо мне нужно поделиться с имамом жизненно важными сведениями. Старец знает, что мы отбываем утром, и любопытство не позволит ему дать нам уехать, пока он не выжмет до капли всё, что нам известно. Подожди здесь, это не займёт много времени.

Синклер вернулся меньше чем через полчаса. Подойдя к Андре, он тут же бросил ему богато разукрашенный кинжал.

— Это тебе. Старец вручил его мне в знак глубокого уважения. Я не удосужился объяснить, что на самом деле