Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев

– Посмотрим, – сказал в ответ Святослав и отдал распоряжение начинать переправу. Тридцатого сентября, на заре, произошла битва близ Переяславца. Александр Ликург всё время атаковал – несмотря на то, что у Святослава было серьёзное преимущество в коннице. Корпуса болгарских и бессарабских пахарей, ставших воинами, активно теснили на левом фланге варягов, угров и печенегов. Сфенкал удерживал правый фланг. Святослав с дружиной впервые сошёлся в битве с ромейской конницей. Он был вынужден взять её на себя, так как печенеги в тесном бою не могли противостоять схолариям с их тяжёлой бронёй и коваными щитами. Перед полуднем битву пришлось прервать. Войска разошлись на краткую передышку.

– Я не могу обойти ромеев, чтоб с фланга по ним ударить, – сказал Сфенкал, сменив саблю и спрыгнув со своего измученного коня, – болгары обучены и отлично экипированы. Их не сдвинуть. Дай подкрепление, Святослав!

– Откуда нам его взять? – возразил Свенельд, – мы сами едва стоим! А Эрик и Харальд пятятся.

– Я могу поддержать Сфенкала четырьмя тысячами клинков, – вызвался Аштар, – если он прорвёт левый фланг ромеев, мы выиграем сражение!

– Мы его проиграем, если они успеют перегруппироваться, – заметил князь, опять надевая шлем, – трубите атаку!

Он сел на Ветра, и битва возобновилась. В помощь Сфенкалу были направлены со своими подразделениями Лидул, Ратмир и Рагнар. Левый фланг ромеев был прорван. Аштар оказался прав – как только смешались ряды тяжёлой ромейской конницы, в ходе битвы произошёл перелом. Александр Ликург был убит Лидулом. Ромеи дрогнули. Следом дрогнули и болгары. Вскоре их отступление перешло в повальное бегство.

Великий князь ещё перед битвой отдал приказ не брать в плен ромеев совсем, а что до болгар – то брать только тех, кто сложил оружие, и ни в коем случае не щадить даже раненых, если те продолжают сопротивляться. Его уже не заботило то, какими глазами будут смотреть на него жители страны, в которую он вернулся. На этот раз он не покорял чужую страну, а подавлял бунт и искоренял измену. Поэтому даже после сражения крови было пролито много под стенами Переяславца. Среди воплей женщин, которые наблюдали за избиением своих братьев, отцов, мужей, сыновей, едва ли не самым громким был вопль Кремены. Она заметила, что Рагнар – в крови. Он был дважды ранен, в грудь и в бедро. Но красавец викинг сошёл с коня лишь тогда, когда Святослав вложил свой меч в ножны и приказал протрубить отбой.

Глава вторая

После разгрома болгарско-ромейских войск под стенами Переяславца город сдался. Увидев с высоких стен, что ждёт непокорных, жители поспешили открыть все его ворота. Но ни варяги, ни угры даже не заикнулись о грабеже. Им было понятно, что Святослав сейчас недалёк от того, чтоб их перебить. Возможность для этого у него на сей раз имелась. Медленно и безмолвно входили в город войска. Святослав в забрызганных кровью латах и Калокир – всё такой же юный, черноволосый, ехали впереди. Они что-то обсуждали. С двух сторон улицы неподвижно стояли толпы совсем маленьких детишек и стариков, кормильцы которых только что полегли на поле сражения. Женщины были там, а эти беспомощные остались в городе. И они глядели на Святослава так, что он понимал: радоваться нечему. Есть победа, но нет успеха. Даже купцы, встретившие армию у ворот, уже не решались кланяться Святославу и его лучшему другу с прежней угодливостью. Болгария, которую эти двое вторично залили кровью и растоптали, стала для них чужой.

За армией следовали подводы с тяжелоранеными. На первой телеге лежал Рагнар. Он истекал кровью, но был в сознании. Рядом с ним сидела, подогнув ноги, Кремена. Она меняла на нём повязки и упрекала лекаря-персиянина за его недостаточную внимательность. Персиянин, шагая рядом с телегой, убеждал девушку, что жизнь викинга – вне опасности, ибо органы не задеты.

– Как не задеты? – взвизгивала Кремена, слизывая с губ слёзы, – откуда же хлещет кровь? Гляди, сколько крови!

– Она струится из жил, питающих органы, – объяснил персиянин, – жилы повреждены, а органы – нет.

– Но ведь эти органы отомрут без крови! – не унималась Кремена, которая почерпнула некоторые познания в области медицины из разговоров с восточными мудрецами, – что тогда делать?

– Он будет жить! Ручаюсь тебе, госпожа Кремена, он будет жить.

– Как это возможно без органов?

– В человеческом теле наличествуют резервные жилы, – предпринял врач отчаянную попытку выкрутиться, – они у Рагнара целы, ибо запрятаны глубоко внутри. Внутренние органы продолжают получать кровь по этим артериям.

– А другие? – схватилась за голову Кремена. Бурю предотвратил Лидул. Внезапно примчавшись из авангарда на свежей лошади, он её развернул, затем пустил шагом рядом с телегой. Другие тысяцкие и князь велели ему узнать, в каком состоянии пребывает Рагнар. Лекарь не замедлил воспользоваться удобным случаем, чтоб заняться другими ранеными. На следующих телегах лежало их не по одному человеку.

– Ты будешь жить, – весело заверил своего друга Лидул, взглянув на Кремену, – то, во что вцепляется эта девушка, даже смерть у неё не вырвет!

– Дай мне воды, – попросил Рагнар, зажмуривая глаза от красных лучей вечерней зари, – и ради всего святого, возьми эту бесноватую!

Лидул вынул девушку из телеги, схватив за шиворот, перегнул её кверху задом через коня, и, не обращая внимания на размахиванье ногами, брань и угрозы, повёз красавицу к Святославу. Хоть до дворца уже оставалось не более ста шагов, Рагнара немедленно напоили свежей водой пополам с вином. Ему стало лучше.

Пир победителей продолжался ночь напролёт – не только в дворцовых залах, но и по всему городу. Его жители опасались этого пира ничуть не меньше, чем самой битвы. Особенно устрашали их печенеги, давно прослывшие кровожадными и безжалостными разбойниками. Но мало-помалу все стали осознавать, что эти головорезы полностью подчиняются Святославу, который настрого запретил грабёж и бесчинства в городе. Для него сейчас было важно, чтобы не пострадала торговля и не утратил своё значение завоёванный им Дунай. Эту озабоченность разделяли все его воины. О торговле стал думать даже Лидул. Убедившись в этом, купцы и девушки, у которых было чем торгануть, присоединялись к пирующим. Те охотно их угощали, расплачиваясь с хозяевами таверен и кабаков полновесным золотом. И в тавернах, и в кабаках, и в залах дворца девушки твердили вслед за дружинниками примерно одно и то же: «Война с Империей началась, и первая битва выиграна!», «Вся Фракия запылает, Константинополь падёт! Но прежде падёт Преслав!», «Жалкий царь Борис не может уже решать, чью сторону он займёт, ибо у него хватило ума предать Святослава!»

Эта последняя реплика разлетелась по всему городу, прозвучав из уст Калокира в трапезной зале.