Наездник Ветра - Григорий Александрович Шепелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Роксанка, ты не ушиблась? – спросила плачущим голосом Светозара, гладя её дрожащими пальцами по лицу, – тебе стало дурно?
Роксана несколько раз схватила ртом воздух, один раз выдохнула и шёпотом попросила воды. Боярыня пропихнула между её зубами пригоршню снега, а дед Репей достал из кармана бублик. От бублика египтянка вежливо отказалась, снег проглотила. Ей стало немного лучше. С помощью Светозары и её девушек у неё получилось подняться на ноги. Но, увидев её решимость пуститься в обратный путь, все дружно сказали, что этот путь госпожа Роксана проделает на санях, и никак иначе. Ульмир, впрочем, пригрозил, что если она откажется – он её понесёт, взвалив на плечо, и тогда жена убьёт его кочергою. Роксана, хорошо зная жену Ульмира, сразу уселась в сани. К ней присоединились Таисья, Мамелфа и Улиания. Светозара шагала рядом. Она присматривалась к Роксане, которая начала болтать с тремя озорницами, и к концу дороги не сомневалась, что с египтянкой случился обычный обморок. Остальные думали так же. А дед Репей заявил, что кабы его вчера пригласили на этот пир, Роксане досталось бы меньше выпивки, и тогда всё было бы хорошо, да, впрочем, и так неплохо.
Неплохо было до вечера. Всем запомнился этот вечер. Перед обедом четыре сплетницы и Роксана вместе с Агарью вошли в коморку Лелюка, чтобы его проведать. Седой Лелюк казался вполне спокойным. Он отвечал на вопросы, ясно и прямо смотрел в глаза. Когда Светозара дёрнула его за нос, чтоб подбодрить, он поцеловал её руку. Но у него в руках была цепь с ошейником. И Лелюк держал её так, будто его друг сидел возле лавки. Агарь решила остаться с ним. Она попросила боярыню обойтись пока без неё. Боярыня согласилась, поскольку горничных девок было с полдюжины.
За обедом Роксана грустно пила со сплетницами вино в память о Топтыге, ела блины и кашу с грибами. Потом она ушла спать. Через два часа сплетницы решили на всякий случай взглянуть, всё ли с ней в порядке. Гурьбой ввалившись к ней в комнату, они сразу оцепенели на месте. Роксана громко хрипела, в одной рубашке стоя на четвереньках перед кроватью со сбитой простынью. Изо рта египтянки лилось что-то очень чёрное, с кровью. Несчастную кое-как опять уложили. И оказалось, что всё лицо её стало чёрным. Глаза Роксаны от боли едва не лопались. Говорить и даже стонать она не могла, а только хрипела. Подруги подняли крик. Прибежали слуги. Послали за Арфалахом.
Гонец, отправленный к лекарю, должен был пересечь торговую площадь. При этом он не молчал, и раньше врача к Роксане примчались другие люди. Сбежалось почти пол-Новгорода. Громадных размеров терем не мог вместить всю толпу посадских и горожан, встревоженных страшной вестью. Они толпились на лестницах, во дворе. Одни перешёптывались, другие почти кричали, что это – яд. Так как Светозара, Таисья, Мамелфа и Улиания могли делать только одно, а именно – выть от ужаса, главной в доме стала Агарь. Она не могла одна справиться с Роксаной, которая начала метаться. Пришлось громко звать на помощь. Но подпустить к Роксане мужчин было невозможно, так как она рвала на себе рубашку. Служанки, видя испуг своей госпожи, боярыни, не решались притрагиваться к больной. На помощь Агари пришли четыре богатые горожанки, среди которых была и жена Ульмира. Они удерживали страдалицу до тех пор, пока не пришёл сириец. Мельком взглянув на лицо Роксаны, он влил ей в рот какую-то жидкость из оловянного пузырька. Сразу после этого тело египтянки обмякло. Она перестала биться. Её ресницы сомкнулись, и хрип стал тише. Чуть погодя он сменился ровным дыханием.
– Она спит? – спросила Агарь.
– Да, она уснула. Я усмирил её боль очень сильным снадобьем. Оно будет действовать долго.
– Что с нею произошло? – спросила Таисья, вытерев слёзы, но продолжая всхлипывать. Остальные три сплетницы говорить пока не могли.
– Не знаю, не знаю. С медведем творилось нечто похожее?
– Да, – сказала Агарь, – но он так не бился!
– Всё правильно, люди чувствуют боль острее животных. Возможно, он её заразил какой-то болезнью, мне неизвестной. Она ведь его кормила прямо из рук?
– Не она одна! Весь Новгород с ним дружил!
– Она – египтянка. У неё слабенький организм.
– Что с ней теперь будет? – внезапно раздался голос боярыни Светозары. Он прозвучал из дальнего угла спальни, в который она забилась. За окном было уже темно, и свеча, горевшая на столе, не роняла свет в этот угол. Пристально поглядев в темноту, Арфалах ответил:
– Не знаю. Она проспит до утра. Если завтра боли вернутся к ней с меньшей силой – значит, она пойдёт на поправку. Если же они совсем не вернутся, она умрёт.
– Умрёт? Арфалах! Надеюсь, ты здесь останешься на ночь? – сложила руки Агарь.
– Нет, это бессмысленно. Она будет спать до утра. Завтра я приду.
Арфалах ушёл. С ним вместе ушли четыре богатые горожанки. Им не терпелось всем рассказать, каким теперь стало лицо Роксаны и что с нею происходит. Боярыня Светозара вышла из своего угла и села за столик. К ней присоединились её подруги. Они уставились на Роксану. Роксана крепко спала, свистя своим тонким носом. Трепетный огонёк свечи бросал слабый свет на её лицо. Оно было страшным, неузнаваемым. Постояв, Агарь отправилась поглядеть, чем занят Лелюк. И настала ночь.
Глава двадцать седьмая
Никто в Новгороде не спал этой ночью. Предполагая, что египтянка умрёт, многие бояре и некоторые купцы решили к ней не наведываться. К чему было лишний раз без всякой необходимости выставлять себя в дурном свете перед Малушей? Принять за истинную монету их примирение на пиру мог только глупец. И сама Малуша, узнав о страшном событии, заявила гонцу, что она, мол, чувствует себя ещё хуже, так что пускай Роксана сама её навещает. Но прочие новгородцы буквально со всех сторон устремились к терему Светозары и обступили его в тихом ожидании новостей. Протиснуться в терем было нельзя – в нём столпились те, кто прибежал сразу. Эта
