Не та профессия. Тетрология (СИ) - Афанасьев Семён

Всю дорогу до «рыбака» Мадияр улыбался и весело щурился. Бежать, правда, в этот раз не вышло: мешал набитый живот. Ничего страшного, ради беседы с такой женщиной, пусть ждут все "рыбаки" мира…

Глава 14

– Не тяжело было? – спрашивает Алтынай, садясь напротив Разии, как только «перехваченный» персиянкой посыльный выходит наконец из чайханы и направляется к адресату.

Дочь «простака»‑Хусейна удивлённо поднимает глаза на дочь Хана, что‑то неуверенно отвечает на своём языке. Сидящий рядом парень‑пашто задумчиво переводит взгляд с одной девушки на другую: туркана он тоже не знает.

– Будешь перед остальными притворяться. Сейчас не надо, – многозначительно играет бровями Алтынай, глядя сквозь собеседницу. – Скажи, какой туркан знаешь, буду говорить на нём.

– Вот так могу говорить и понимать, – после некоторой паузы, чуть помешкав, опускает взгляд Разия (переходя на северный вариант столичного диалекта). – Давно поняла?..

– Пф‑ф, ну уж явно не сейчас, – победоносно хмыкает Алтынай, которая не была до последнего момента уверена, получится ли взять спутницу «на испуг».

От Атарбая она знала всё, что тот думал о персиянке, и с высоты своего собственного опыта была с этими соображениями согласна. Но одно дело – быть уверенным и предполагать, а другое – заставить собеседника сделать шаг навстречу. Которого он сам очень опасается.

«Брат» предложил считать этот разговор упражнением, «для воспитания определённых личных навыков», как сказал он. Алтынай с Атарбаем лишний раз старалась не спорить и более чем внимательно ловила каждый его совет, касающийся знаний и умений.

Новый родственник, будучи порой полным профаном в вопросах политики и некоторого взаимодействия людей (правда, лишь в очень определённых типах ситуаций), в вопросах чистой и прикладной науки был на две головы выше всех окружающих, взятых вместе. Кстати, отличать прикладную науку от чистой научил её тоже он…

Как и планировали, персиянка просто применила лишь малую часть своего арсенала на местном пареньке, но за первые же четверть часа вытащила из головы своего малолетнего собеседника всё, что требовалось.

Сидящий рядом с ней пашто был выбран Актаром из своих так, чтоб понимать все наречия, родственные фарси. По мере разговора с пареньком, Разия просто водила пальцем по столешнице, выписывая в воздухе буквами то, что хотела сообщить.

По счастью, пуштун был грамотный и после каждого уточнения своей спутницы подавал знак, что понял (перекладывая комочек тёмного тростникового сахара из сахарницы себе в зелёный чай, бр‑р‑р, какая гадость, когда это всё вместе в одной пиале…).

Если после написанного в воздухе предложения пуштун к сахарнице не тянулся, значит, последнего он не понимал. Разия повторяла снова и снова.

Алтынай, сидевшая через три стола, вполне отдавала себе отчёт, что персиянка – «очень грамотный сотрудник», как сказал Атарбай. Делать столько задач в одно время, и все такие важные… «Читать» парня, раз. Забалтывать его, укрепляя его именно в нужном настроении, два. Писать пальцем по столу, три. Следить за реакцией пуштуна, четыре.

Как только персиянка передала таким необычным образом всё, что хотела, пуштун тут же подтвердил кивком, что понял. Затем он встал, удаляясь якобы в отхожее место. Естественно, по пути туда его уже ждали за домом другие, которым он и передал «послание» от Разии.

Кстати, всё это время, хоть и не зная языка, Алтынай ловила себя на мысли, что не чувствует ни в едином жесте, ни в едином тоне Разии даже половины ногтя фальши. Всё выглядело более чем правдоподобно и сама Алтынай, не знай она подробностей, со стороны подумала бы: Разия и Мазияр родня.

Видимо, как и говорил «брат», такого противника надо оч‑ч‑чень опасаться.

Хорошо, что они не противники, вздохнула про себя Алтынай, а вслух спросила, переходя на предложенный «подругой» столичный диалект:

– Как тебе удалось так естественно выглядеть? Со стороны казалось, будто это очень близкий тебе человек, а не случайный мальчишка, коего видишь первый раз в жизни. Вы смотрелись так, будто ты нисколько не притворяешься в своём любопытстве и приязни к нему.

– Потому что я и не притворялась, – непонятно нахмурилась Разия. – Как думаешь, долго ещё ждать…?

– Ты у меня спрашиваешь? – развеселилась от такого наивного нетерпения Алтынай. – Ты ж сама знаешь, как далеко идти и где это всё находится! Я в этом вашем разговоре ни слова не поняла.

– Соседняя долина. Вверх вон по той каменной лестнице, – персиянка сухо указала взглядом на отстоящий на полмили склон. – На той стороне – точно такой же каменный спуск. Самая дальняя стоянка, которую по запаху можно почувствовать с этого конца долины, поскольку рыбой всё провоняло. Это было как «найти». А сколько времени займёт, я не знаю. Ощущение времени не «читается».

– Что время не «читается», не знала. Эй, чего ты надулась? – оценив состояние собеседницы, добавила детских интонаций в голосе Алтынай. – Я тебя чем‑то задела?!

– Не ты. Не притворяйся маленькой, «вижу». Ты ни при чём, – безэмоционально подвигала бровями Разия.

– Так… Рассказывай. – Алтынай придвинулась поближе и взяла ладонь персиянки в руки. – Что стряслось‑то?!

– Волнуюсь за Мазияра. Волнуюсь за брата. Потеряла дом и семью. Нахожусь в чужой стране, с чужими людьми. Мне не нравится то, как мне пришлось использовать мальчика для каких‑то ваших целей. Мне не нравится, что я никогда не вернусь домой, да и дома у меня теперь нет. Достаточно причин? – Ровно ответила Разия, не отнимая руки. – Ещё мне не нравится твой брат, тем более что он тебе и не кровный брат вовсе.

– А он‑то тебе чем не угодил?! – не сдержала удивления Алтынай, только было собравшаяся успокоить собеседницу парой безотказных способов.

– У него глаза убийцы, мысли камня, а в душе – какая‑то чёрная пропасть. – Второй раз чуть помешкав, решилась на откровенность Разия. – Если б я была забитой неграмотной дурой, приняла бы его за воплощение шайтана. Мне с ним рядом просто с т р а ш н о. Не знаю, почему. Страх, любовь, ненависть – их очень хорошо чувствуешь, особенно в себе; но откуда они берутся, понять порой решительно невозможно.

– Ладно, откровенность за откровенность, – быстро взвесив всё, взмахнула косичками Алтынай. – У меня по приказу Султана убили отца, но я это совсем недавно поняла окончательно. Здесь, если точно. Многие из моего народа, включая всех близких, не пережили голода в этом году. С последним оставшимся в живых братом и ещё кое‑кем, перегоняли малый гурт баранов на другое пастбище, когда налетели нурзаи числом в два десятка и брата с остальными тут же зарезали. Меня сразу убивать не стали; хотели сперва позабавиться, сама понимаешь, как… Загнали в расщелину вместе с конём, откуда не было выхода, так я и познакомилась с Атарбаем. – Алтынай на какое‑то время замолчала.

– Он тебя спас? – персиянка, забыв о собственных тревогах, с интересом внимала рассказу и жаждала продолжения (поскольку к нурзаям здоровяк явно не относился).

– Да. Убил десять человек прямо на скальном карнизе этой палкой с двумя лезвиями, которой и тебя спас. Потом в коше помог, сильно помог. – Теперь уже Алтынай немного помолчала, невольно подогревая интерес собеседницы. – Можно сказать, спас ещё раз. Ну что, будешь дальше терзаться? Или попробуем вместе справиться с унынием?..

– Не думала, что у тебя всё не лучше, – призналась Разия.

– А как же «чтение»? – Алтынай поймала себя на том, что грустные мысли, под влиянием Атарбая, в голове теперь долго не держатся и иронию даже изображать не надо. – Ты что, совсем‑совсем не интересовалась, а что я на самом деле думаю?