Человечность - Михаил Павлович Маношкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я не вовлекаю вас в какую-то заговорщицкую организацию, — продолжал князь уже по-немецки. — Вы можете отказаться, и никто не предъявит каких-нибудь претензий к вам. К тому же я обязан вас предупредить, что дело — опасное. Здесь, в городке, вас не тронут, а в горах вас ждет расстрел на месте…
Князь был доволен, что Ляликов понимал иностранную речь.
— По ту сторону границы немало, как у вас принято говорить, «махровых антисоветчиков», — князь перешел на русский язык. — Это обыкновенные и, уверяю вас, неплохие люди. Возможно, когда-нибудь станет известно, что в трудную для России годину они вели себя достойно. Россия, отвергнув их тогда, могла бы гордиться ими теперь.
— Это оружие — для них?
— Стоит ли уточнять для кого? Главное, оно будет направлено против врагов России.
Так Ляликов вступил в повстанческий отряд, действовавший вдоль границы. Общительные французы знали его под кличкой Вано. Он был на редкость хладнокровен в бою…
…Туман редел, сквозь молочную мглу проступали скалы. С перевала донеслись автоматные очереди, и опять все стихло. Ляликов напряженно вслушивался в тишину. Если у Жана все в порядке, он, как договорились, подаст весть о себе. Наконец, послышались два отдаленных выстрела.
— Жан прошел!
Пора и Ляликову в путь. Он закинул за плечо автомат.
Туман молочной рекой стекал в долину. Протыкая его насквозь, показывались острые выступы скал и вершины деревьев.
Ляликов спустился к автомобильной дороге, пересек ее, дальше пошел напрямик под прикрытием кустов. Через четверть часа из тумана выступила металлическая ограда. Он открыл калитку, приласкал выбежавшую навстречу собаку. Городок еще подремывал. Тишину нарушали лишь оклики часовых и редкий собачий лай.
На пороге Ляликова встретила Сесиль.
— В порядке… — сказал он.
Сесиль была сестрой Жана.
6
ЛЮДСКИЕ ЗАКРОМА ВОЙНЫ
Запасной полк, куда прибыл Крылов, был особой армейской организацией, невозможной в мирное время и естественной в годы войны. В запасных полках сосредоточивались людские резервы фронта. Сюда стекались военнослужащие, откомандированные из тыловых частей, фронтовики из госпиталей, мобилизованные из запаса. Здесь накапливались представители всех родов войск, а сержанты и рядовые временно уравнивались в правах. Сюда же поступали заявки от фронтовых соединений, и отсюда маршевые роты направлялись в действующие армии. Неизменным в запасном полку был лишь его организаторский костяк — должностные лица, от сержантов до командира полка. Текучесть личного состава по-своему компенсировалась постоянством должностных лиц.
Запасной полк напомнил Крылову переполненный людьми вокзал, где только у должностных лиц есть свои обжитые помещения и места для отдыха, а пассажиры довольствуются тем, что им досталось.
Как сорокапятчика Крылова зачислили в артиллерийский полувзвод — второй полувзвод был стрелковым. Началась казарменная жизнь. Главную роль в ней играли сержанты. Командир взвода и командир роты появлялись в казарме лишь изредка, а сержанты находились с запасниками постоянно. Горластые, требовательные, они словно соперничали между собой в нажиме на подчиненных и не прощали им ни малейших оплошностей. На фронте ни один из сержантов не был — запасной полк давал им надежное пристанище в годы войны. Они дорожили им и крепко держались за свое место. Старшину Крылова они встретили настороженно, но убедившись, что он не претендовал на чью-нибудь должность, успокоились и по-своему доверили ему артиллерийский полувзвод. Утром, когда солдаты выкатывали в скверик за воротами семидесятишестимиллиметровую полковую гаубицу, сержант поручал Крылову вести занятия, а сам уходил по своим делам. Крылов читал наставление, после чего переходил к практическим действиям. Других орудий не было, и артиллеристы — а среди них большинство было записавшихся артиллеристами, — довольствовались старенькой полковой гаубицей.
В городе у сержантов были женщины и знакомые — на военной службе они чувствовали себя как дома. Привычная схема армейского бытия в запасном полку не действовала: настолько очевидно было противопоставление безмятежной жизни должностных лиц неустроенному быту запасников. Как железнодорожнику на вокзале все равно, когда и куда едут пассажиры, им было безразлично, когда и куда отправится очередная маршевая рота. Маршевики приходили и уходили, а они, должностные лица, оставались. Их судьба от маршевиков не зависела. Ревниво следили они лишь за соблюдением распорядка дня, так как по внешнему казарменному виду полковое начальство оценивало их собственную работу.
Крылов познал здесь ощущение постоянного голода. Кухня запасного полка оказалась совсем скудной: жидкий перловый суп, постные щи, ложка кашицы, чай и кусочек хлеба не соответствовали потребностям его окрепшего организма.
Главным желанием Крылова было поскорее покинуть запасной полк.
* * *
К концу недели на городской площади состоялся смотр. Запасники вытянулись в две шеренги, заняв всю ширину площади. Потом появился военврач-подполковник:
— У кого жалобы на здоровье — четыре шага вперед!
Едва он закончил фразу, обе шеренги разом двинулись к нему. На месте, кроме Крылова, остался еще только один человек. Крылов невольно рассмеялся, но самое веселое лишь начиналось.
Подполковник энергично принялся за дело.
— На что жалуешься?
— Грыжа у меня…
— Дорогой вправят! Ты?
— Рана болит.
— Куда ранен? Так. Ничего подобного, здоров, как бык! Что у тебя?
— Вот. — солдат показывает руку: сгибались и разгибались только большой и указательный пальцы.
— Стрелять можешь!
Во всем этом было нечто знакомое, гашекское, и Крылов вдоволь нахохотался — впервые за последние шесть месяцев. Понемногу, уяснив юмор ситуации, засмеялись и другие солдаты — над собой, над военврачом, над своими неудачливыми собратьями.
Эти люди, тела которых были иссечены пулями и осколками, имели право жаловаться на свое здоровье. И не они были виноваты, что шустрый военврач устроил на площади веселый спектакль. Война требовала новых и новых солдат, и этим жалующимся на здоровье людям полагалось опять отправиться на передовую — и с ноющей раной, и с грыжей, и с искривленными пальцами, не мешающими нажимать на спусковой крючок.
7
НА НОВОМ КРУТОМ ПОВОРОТЕ
В тот же день в роте появился «покупатель» — капитан-танкист. Среди местных офицеров он выделялся двумя «золотыми» нашивками на гимнастерке, означающими два тяжелых ранения, и тремя боевыми орденами. Капитан набирал курсантов в Пятигорский учебный танковый полк. Крылов дал согласие, и с этого момента его жизнь направилась по новому и неожиданному пути.
Появись в запасном полку кто другой — Крылов, наверное, тоже уехал бы с ним: любая регулярная часть казалась ему лучше запасного полка. Но теперь, когда он сделал свой выбор, он уже
