Жизнь графа Дмитрия Милютина - Виктор Петелин

В Крым пришло письмо от дочери Ольги с просьбой приехать за ней в Баден, где она лечилась под присмотром Марии Николаевны Вельяминовой. За границей Дмитрий Алексеевич был две недели, в Вене сделали кое-какие покупки, в Венеции любовались красотами природы и архитектуры, в Милане навестили Прянишниковых, двадцативосьмилетний Ипполит Петрович Прянишников учился оперному искусству и вскоре стал первым баритоном императорского театра в Петербурге, в Ниццу прибыли ночью 21 октября, где и состоялась встреча с дочерью Ольгой и всеми ее знакомыми. Здесь, чувствовалось по всему, умирала бедная княжна Лидия Вяземская, всего лишь несколько месяцев назад – это была молодая красивая девушка, а сейчас походила на мертвеца, за ней ухаживала тетка, брат и дядя, все разговоры сходились только на больной.

Сначала Дмитрий Алексеевич думал действительно забрать Ольгу, но потом передумал – невыгодная перемена климата могла повредить ее здоровью, решили, лучше Ольге и Надежде остаться в семье Вельяминовых, а весной сразу переехать в Крым.

Два дня провел в Париже, увидел много знакомых, ходил по городу, а 9 ноября прибыл в Петербург, где снова на него навалилась непрерывная и напряженная обязательная работа.

И этот год подходил к своему завершению, а вопросов, причем безотлагательных, было множество. Но самый главный – это восточные христиане.

27 ноября 1875 года Дмитрий Милютин решил повидаться с князем Горчаковым. «После доклада у государя я заехал к государственному канцлеру, который только недавно возвратился из-за границы. Каждый год он дает себе отдых в продолжение почти 7 месяцев и возвращается к своему посту в конце ноября с обновленными силами. Такое продолжительное отсутствие казалось несколько странным в нынешнем году, при затруднительных политических обстоятельствах, когда вся русская дипломатия сосредоточивалась в лице одного барона Жомини, никогда не занимавшегося серьезно делами. Кн. Горчаков во все пребывание за границей не занимается делами. Говорят, он все ожидает, чтобы его вызвали как спасителя, без помощи которого обойтись нельзя; но он ошибся и ныне, как ошибался в прежние годы при подобных же обстоятельствах (пример 1870 г.): государю приятно показать, что сам лично ведет дипломатические дела без помощи советников.

Так велось до сих пор лично государем и сложное дело по поводу восстания в турецких областях (Герцеговине и Боснии). При первом моем свидании с кн. Горчаковым после продолжительного отсутствия его, разумеется, речь зашла прежде всего об этом деле. Я спросил мнение государственного канцлера о том, можно ли надеяться, что герцеговинские дела разрешатся без военного вмешательства других держав. Кн. Горчаков, как и следовало ожидать, дал мне понять, что без него дело было несколько испорчено, но что теперь, взяв его в свои руки, он надеется уладить и не довести его до военного вмешательства. Государственный канцлер с самодовольством говорил о своих беседах в Вевэ с Тьером, с Деказом (французский министр иностранных дел, нарочно приезжавшим туда для свидания с кн. Горчаковым), а потом в Берлине с Бисмарком. Я не догадался спросить, правда ли то, что рассказывают в городе, будто кн. Горчаков, расставаясь с Бисмарком (который, как известно, иногда выражал, будто считает себя учеником князя Горчакова), отпустил ему такую остроту: «Я надеюсь, что мой дорогой Рафаэль не забудет своего Перуджино» (сказал, естественно, на французском языке. – Ред.).

В Петербурге широко распространились нехорошие светские весточки, о которых Милютину рассказал генерал Трепов. Александр Второй разгневался, узнав о том, что великий князь Николай Николаевич все еще продолжает связь с тридцатилетней артисткой петербургского балета Екатериной Числовой, был вызван в Ливадию, получил строгий наказ императора прекратить всю эту любовную историю и выехать немедленно на Кавказ до тех пор, пока его возлюбленная будет находиться в Петербурге и пока она окончательно не разорила великого князя.

И после всего этого Александр Второй удивляется, почему двадцатилетний великий князь Николай Константинович так хамски и негодяйски ведет себя, ничуть не сожалея о содеянном. С кого брать пример-то?

Только в конце года приехали Наталья Михайловна с дочерью и племянницей и постоянно рассказывали о непогоде, бурях и необычайных холодах. И ремонт предстоит серьезный…

Сколько ж было прожито и пережито… Ничего выдающегося в этом году не было. Правда, приехал в Петербург князь Барятинский, и в душе шевельнулось, не будет ли новой какой интриги, но все обошлось. Александр Второй стал значительно лучше относиться к нему, потеряв такого наушника, как граф Шувалов, ныне русский посол в Лондоне.

Часть седьмая

НАРУШЕНО РАВНОВЕСИЕ В ЕВРОПЕ

Глава 1

«ГРОМОВАЯ ТУЧА» НА БАЛКАНСКОМ ПОЛУОСТРОВЕ

Проходящий 1875 года был для Милютина спокойным, при всех его родственных бедах и беспокойствах, в мире царило безоблачное небо, встречались правители великих государств, министры иностранных дел улаживали то, что беспокоило их, заключали трактаты, формулировали статьи и параграфы, но ничего серьезного время не обещало. Лишь «небольшая черная тучка», как заметил биограф Александра Второго Сергей Татищев, мелькнула в северо-западном углу Балканского полуострова. Но на это мало обратили внимание, потом эта тучка превратилась «в громовую тучу», привлекшую внимание великих европейских держав: летом 1875 года в южных округах Герцеговины вспыхнуло восстание из-за гнета турецких властителей. Турецкие сборщики податей бесконтрольно брали у христианского населения, что повлекло за собой схватки между турками и христианами. Потом мужское население ушло в горы, а женщины, старики и дети ушли в Черногорию и Далмацию. Восстание разрасталось, захватив всю Герцеговину и Боснию, кровь лилась рекой, настолько неуступчивы были христиане и мусульмане.

Милютин узнал, что барон Жомини, исполнявший обязанности министра иностранных дел, пока князь Горчаков был в отпуске, призвал все великие державы сплотиться вокруг предложения – необходимо изыскать все средства, чтобы установить умиротворение в этих государствах: Жомини предлагал, не вмешиваясь во внутренние дела Турции, побудить восставших к покорности, сербов и черногорцев к нейтралитету, Турцию «к милосердию и справедливым преобразованиям». И призвал великие державы к единодушию образа действий. В Вене был создан «центр соглашения» трех императорских дворов России, Пруссии и Австрии. Создали комиссию и послали ее в Герцеговину, но переговоры ничего не дали. Сербия и Черногория активно поддержали восставших. Начались и разногласия и между императорскими дворами: австрийский император Франц-Иосиф лелеял мечту присоединить к своей империи Герцеговину и Боснию, а тут такой удобный случай.