Путь. Книга 2 - Сергей Сироткин

– Ты же первородный демон Тьмы! Неужели не можешь сам отыскать то, что тебе надо.

– Не что, а высший разум. На то он и высший, что, пожелав скрыться, найти его весьма сложно. А с тобой я поиски ускорю. Так что соглашайся, я почти тебя не заставляю.

– Какой ты щедрый и ненавязчивый! Сейчас разрыдаюсь от умиления! – бросил Квит в ответ, скорчив гримасу презрения, но предложением заинтересовался, судя по наигранному гневу.

Я бросил взор в сущность упыря и увидел, что он согласился стать проводником, только продолжал делать вид, что по-прежнему противится. Поэтому я умолк и принялся рассматривать звёздное небо в ожидании, когда Квит сам предложит отправиться в путь. Перепуганный Эвор сидел тихо на противоположном конце поляны, внимательно нас слушая, в ожидании брата. Его ненасытная плоть жаждала крови, заставляя не терять ночного времени и отправиться на охоту, но страх не позволял упырю шевелиться.

– Хорошо! Полетели! – произнёс Квит.

– Преклоняюсь перед твоим благоразумием, – ответил я и взял на руки спящую Ломиру.

– Эвор! – мысленно обратился Квит к брату. – Отправляемся обратно, в земли Ра.

– Зачем… – хотел он возразить, но Квит его перебил:

– Так надо!

– Ладно. Как скажешь, – повиновался перепуганный упырь.

Дети Лилит взмыли вверх и взяли курс на восход жёлтой звезды. Я устроился за ними, и, окутав тело ребёнка нитями своей сущности, чтобы потоки воздуха не беспокоили, лёг на текущие сквозь Мир Богов силы. Упыри летели, полагаясь исключительно на воздушные массы, потому наш полёт был не быстрым. Но меня это не беспокоило, так как торопиться было некуда, лишь бы высший разум, о котором говорил Квит, оказался Творцом.

Упыри общались мысленно. Эвор внимательно, не перебивая, слушал брата о причине возвращения на родину. Ему понравилось предложение об использовании опустевшего города. Ферма по разведению людей воодушевила ненасытного упыря, и, предавшись мечтаниям о ближайшем беззаботном будущем, он был готов лететь хоть на край Света.

К брату Квита я испытывал чувство неприязни, и чем больше наблюдал за ним, тем сильнее меня одолевало желание свернуть ему голову. Не из-за того, что он убил мать Ломиры, это удел хищника, а скорее по причине безудержной ненасытности. Эвор совершенно не стремился, в отличие от Квита, контролировать свою жажду, и был тем, кем должен быть с рождения, повинуясь пороку. Но Квит однозначно был недоволен выпавшей участью упыря и пытался подчинить жажду своей воле. В связи с этим братья настолько сильно отличались друг от друга, что создавали впечатление принадлежности к разным столпам Сущего. Обладая одинаковыми ипостасями, они были совершенно разными по духу. Словно плоть упыря была для них не сутью, а клеткой, наказанием. Только один смирился с участью, став кровожадным убийцей, а другой противился и убивал из-за необходимости остаться в живых. И единственное, что их делало братьями, так это предпочтение в пище. Оба охотились исключительно на более слабых прародителей, и ирония заключалась в том, что привычку поедать себе подобных они унаследовали у жертв, которые подарили им жизнь и продолжали её поддерживать ценой своей крови.

Лилит, породив упырей, оригинально пошутила, то ли над людьми, то ли над самой жизнью. И я склонялся больше к первой версии, вспоминая, с каким наслаждением сестра пила кровь и с каким равнодушием относилась к человеческой смерти. Но, по сути, она посмеялась над Творцом и его замыслом, за что и поплатилась бессмертием. Дый оказался прав, назвав порождений погибшей сестры ошибкой. Но ошибкой весьма забавной и поучительной для тех, кто осмеливается презреть жизнь. И причиной неосторожной и глупой насмешки над жизнью опять-таки был порок.

Не страсть, а похоть поглотила Лилит и заставила предаться безумному, извращённому соитию, следствием которого стали летящие впереди упыри. Страсть должна всего-навсего заставлять существа размножаться, и не более того. Но, поглощая душу существа, заставляя его забыть о роде и законах продолжения жизни, страсть превращается в похоть, разрушающую разум, впрочем, как и другие пороки. Последствия печальны. Дети, рождённые уродами, становятся ущербными, вынужденными не жить, а влачить жалкое существование. Как Эвор, неспособный усмирить ненасытность, или как Квит, постоянно борющийся с недугом, но вынужденный повиноваться жажде. Они ошибка. И, вспоминая слова таинственного голоса из Пустоты во время казни освобождённых мучеников ада, я чувствовал в душе, что обязан исправлять ошибки, причём не свои, а чужие. Это удручало. Я хотел жить, а не исправлять последствия чужих жизней. Я хочу жить. От этой мысли стало тепло. Я впервые осознал это желание. Возможно, благодаря миру, который стал моим домом. И в этот момент понял, как устранить чужие ошибки, не прибегая к способам, присущим палачу, которым противился.

Причина проступков разума кроется в его воле. Словно чья-то еле ощутимая сущность подсказала мне, что каждое разумное существо само выбирает путь, и, соответственно, сбиваясь с него, само же и судит себя, решая жить или сгинуть. Быть может, Творец и воплощает свой замысел через души существ, но не посягает на волю разумов, позволяя им самим сделать выбор. Это право, наверное, вкладывается в разум всякой твари, рождающейся в Сущем. Только, чтобы жить, а не влачить жалкое существование, эту тайну необходимо отыскать в дебрях своего разума или раскрыть душу и внимать еле уловимому голосу мира, который, скорее всего, и подсказал мне эту истину.

Я взглянул на Ломиру. Она мирно спала, витая в снах. Глядя в её сущность, я никак не мог понять, что заставляет обладателей столь чистых и непорочных душ, вырастая, отказаться от Света и предаться порокам. Ведь желание пожирать подобного себе упыри унаследовали явно от людей. Они, конечно, не трапезничали друг другом, но охотились на прямых родственников. Эту мерзкую особенность породила именно человеческая сущность, отчего люди нетерпимы и богами Света, и демонами Тьмы. Наверное, столпы Сущего могут порождать не только жизнь, но и то, что способно её уничтожить. Возможно, верховные правители именно по этой причине запрещали связи между представителями Тьмы и Света. Но запретный плод сладок, и устоять перед ним невозможно, особенно под влиянием похоти. Подтверждением тому была спящая у меня на руках пока непорочная сущность человеческого отпрыска, способная стать отвергающим жизнь монстром. В это верилось с трудом, но увиденное жертвоприношение в каменном городе не оставляло сомнений.

Скорее всего, именно Мир Богов подсказал мне спасти девочку, чтобы я мог воочию увидеть превращение совершенного творения жизни в отвратительное чудовище смерти. Как она, делая добровольно неверный выбор, сбивается с предначертанного пути и отвергает жизнь. И замысел об устранении ошибок прочно утвердился в моём сознании, давая чётко понять, что создавать никаких законов не надо. Он уже есть и всего один. Его надо осознать. И возродить ад в соответствии с этим законом.

От размышлений меня отвлекли резко спикировавшие упыри. Мы пролетели достаточно большое расстояние, но моим проводникам усталость была неведома, и я продолжил полёт на той же высоте, предполагая, что они вернутся. Только братья возвращаться не торопились. Они внимательно осматривали твердь мира и вскоре скрылись под кронами деревьев.

– Скоро восход Ра, – услышал я мысленное объяснение Квита неожиданному маневру. – Нам надо найти укрытие, чтобы переждать день.

– Хорошо, – ответил я. – Встретимся следующей ночью.

Мы летели на восход, чем сокращали продолжительность ночи, и от того путь требовал больше времени, чтобы достигнуть намеченной цели.

«Что ж, лететь к землям Ра будем ночами, а дни можно посвятить более тесному знакомству с этим удивительным миром, – сказал я себе. – Всё, что ни происходит и как ни складывается, только к лучшему».

На руках проурчала Ломира, давая понять, что скоро проснётся. «Однозначно прожорливое существо захочет есть!» – пробежала мысль. Надо было найти для ребёнка еды, и я стал снижаться, но постепенно, чтобы не причинить вреда хрупкой спутнице.

Начав плавное снижение, я сразу обнаружил раскинувшийся на тверди огромный живой организм. Подо мной текла извивающаяся река с множеством притоков. Я окинул её взором и был шокирован. То, что предстало предо мной, являлось настоящим вместилищем жизни. С высоты оно походило на ветвистое дерево, растущее в плоти мира, неся по жилам воду, дающую возможность жить многочисленным тварям, чьё многообразие обескураживало.

Птицы, звери, насекомые, рыбы сбивали с толку неповторимостью и способностью уживаться друг с другом, находясь в гармоничном сосуществовании. Немыслимое разнообразие существ лишало возможности охватить за короткий миг всех до единого, чтобы понять отдельные, и, скорее всего, огромные роли, благодаря которым этот единый организм имел место быть. Насколько же скудны миры Тьмы и Света по сравнению с кишащим жизнью клочком Сущего! Его размеры ничтожно малы, но он успешно вмещал в себя огромное количество форм жизни. Поглощённый любопытством, я нырнул в неиссякающий источник жизненной энергии.