Элис. Навсегда - Гарриэт Лейн

Я начинаю расспрашивать его, и выясняется, что писать сценарий как таковой Том еще даже не брался. Разрабатывает сюжетные линии, делает наброски характеров героев, собирает необходимый материал.

– Нелегкое это дело, – признает он. – Я имею в виду – складно изложить все на бумаге. Но оно того стоит. Ты же слышала о Парвани?

Парвани работала у нас такой же мелкой сошкой, как я, но вскоре стала победительницей молодежного литературного конкурса, организованного под патронажем королевской семьи. Судя по последним слухам, студия Вайнштейна предложила ей стать соавтором сценария сериала. Еще упоминалось, что сама Кейт Уинслет готова сняться в главной роли.

– Послушай, это же прекрасно, что у тебя есть проект, над которым ты можешь трудиться, – говорю я, хотя не могу избавиться от подозрения, что дальше разговоров у него так никогда и не пойдет. – Ты только должен проявить упорство. У тебя ведь хватит трудолюбия? Это очень важно. Ты меня приятно удивил.

Я допиваю пиво и лишь улыбаюсь в ответ на его легкое хвастовство и попытки ухаживания – природная застенчивость мешает Тому зайти слишком далеко, – а потом собираюсь и выхожу на улицу, понимая, что для остальных вечер только начался.

В пятницу я ужинаю с Наоми – старой подругой по университету. Скука смертная. Она недавно вышла замуж, беременна, одержима правильным питанием и методикой воспитания детей. В итоге я решаю, что это была наша с ней последняя встреча. И вот когда я уже выхожу из метро на своей станции, сотовый телефон сигнализирует, что получено сообщение.

Прослушиваю его, поднимаясь по холму в сторону дома. Это Полли. Судя по голосу, она слегка пьяна и сильно расстроена.

– Ну где же ты? – завывает она. – Все пошло наперекосяк. Мне необходимо поговорить с тобой. Дело в том… Впрочем, нет. Просто перезвони мне при первой же возможности.

Одиннадцать часов. Теплый вечер в начале лета. На моей улице тусуются парни с сигаретами и бутылками пива. Собравшиеся в кружок девчонки, кусая губы, качают головами в такт жестяным звукам музыки в стиле ритм-энд-блюз, доносящимся из чьего-то мобильника. В желтоватом свете фонаря я вижу брошенную мамашей легкую коляску, в которой сидит годовалый малыш. У него в ногах лежит пакет с чипсами, а сам он испуганно озирается по сторонам округлившимися глазенками.

– Это я, Фрэнсис, – говорю я в трубку, услышав голос Полли.

– Где тебя черти носят? – восклицает она слезливым, но в то же время требовательным тоном. – Где ты была, когда я звонила?

– Ехала в подземке, – отвечаю и останавливаюсь перед дверью, чтобы отыскать в сумочке ключи. Потом вхожу в общую прихожую. Лампочка здесь опять перегорела, и мне приходится повозиться, чтобы открыть дверь в свою квартиру. Наконец замок поддается, и я начинаю подниматься по лестнице. – Я только добралась до дома. Что там у тебя стряслось?

– Скажешь тоже! Не могу же я об этом по телефону! – реагирует она так, словно я задала ей дурацкий вопрос. – Просто все очень запуталось.

До меня доносятся сдавленные звуки – Полли прикрыла трубку ладонью. Я слышу ее бормотание, но не разбираю ни слова, и вдруг раздается еще один голос – мужской. Звук снова становится отчетливым, потому что ладонь она снимает.

– Да мне все… едино, – произносит Полли, обращаясь к другому собеседнику заплетающимся языком. – Слушай, отвали, а?

– Где ты? – спрашиваю я, бросаю сумку на диван и включаю настольную лампу. При ее свете виден обычный беспорядок: кипы старых газет, голые доски книжных полок, которые я никак не соберусь покрасить, репродукция с картины Ротко в паспарту, прислоненная к радиатору отопления. Зажав телефон между плечом и подбородком, я убираю с ковра пульт телевизора и тарелку с остатками макарон.

– В Кэмдене, – отвечает Полли. – Ты ведь живешь не так далеко от Кэмдена? Понимаешь, я осталась без ключей от квартиры в Фулеме, а моя подружка, как нарочно, куда-то уехала. Домой к отцу я возвращаться не хочу. В таком состоянии…

И мне не остается ничего, кроме как сказать, что если уж ей совсем некуда деться, то она может переночевать у меня.

Через пятнадцать минут к моему дому подъезжает такси. Я успеваю спрятать книги ее отца, помыть посуду и запихнуть старые газеты в мешок для мусора. А поскольку окно у меня открыто, чтобы проветрить помещение, я слышу, как Полли выбирается из машины, громко хлопает дверцей, а потом топает по асфальту, неверными шагами добираясь до входной двери и наваливаясь чуть ли не всем телом на кнопку звонка.

Она раскраснелась, глаза лихорадочно блестят. Под ними густые тени, точнее – пятна от косметики. Она либо плакала, либо в том месте, где проводила вечер, было очень жарко. Когда я впускаю Полли внутрь, она избегает встречаться со мной взглядом и проскальзывает мимо. От прически несет табачным дымом. Ее лодыжки кажутся совсем тоненькими поверх босоножек на грубой и высокой клинообразной платформе.

– Слава Богу, я до тебя дозвонилась! – восклицает она, входя в гостиную, бросает сумку на пол и плюхается на диван.

Полли в коротком приталенном жакете и легком платьице, подол которого обрывается на несколько дюймов выше коленей.

– Хочешь стакан воды или чашку чаю? – предлагаю я, стоя в дверях и глядя на нее сверху вниз.

– Я бы выпила бокал холодного вина, – отвечает она, умоляюще протягивая в мою сторону руки ладонями вверх. – Или, на худой конец, пива. Но ведь у тебя наверняка нет пива?

– Нет. И вина тоже.

– Мне нужно еще выпить. Хотя бы стаканчик. Паршивый выдался вечерок.

Я молчу. Просто стою в дверном проеме, уперев кулак в бедро. Меня одолевает усталость, и я уже удивляюсь, какую глупую игру затеяла, пригласив Полли к себе.

Мое молчание наталкивает ее на мысль, что она, вероятно, испытывает мое терпение. Полли выпрямляется, мнет пальцами щеки и отбрасывает со лба упавшую прядь волос – эти сдержанные, но решительные жесты призваны продемонстрировать ее намерение взять себя в руки.

– Верно. Ты, конечно, права, – говорит она. – Травяной чай – то, что мне сейчас необходимо, если, конечно, он у тебя есть. Спасибо, Фрэнсис.

Я ухожу в кухню и наполняю чайник водой. Вскоре я приношу ромашковый чай и вижу, что Полли сняла босоножки и ровненько поставила их вдоль плинтуса, как послушная школьница. Сама она слоняется по комнате, рассматривая мелочи на каминной полке. Берет с нее сначала раковину, которую я нашла на Золотом мысе, ставит на место и проявляет рассеянный интерес к ароматизированной свече. Когда же Полли начинает проводить пальцем по корешкам книг, я догадываюсь, что она ищет среди них романы ее отца.

– Это старые книги, – замечает она, глядя на «Ребекку». – А современной литературы ты не читаешь?

– Немного и в основном по работе.

– Ясно. – Полли задвигает книгу и подходит ко мне, чтобы взять кружку с чаем. – Спасибо. Извини, что свалилась как снег на голову. Надеюсь, твои планы я не нарушила?

– Все в порядке, – говорю я, усаживаясь в кресло.

Она начинает рыться в своей сумочке.

– Ничего, если я закурю?

– Валяй, – киваю я, стараясь вспомнить, закрыта ли дверь моей спальни наверху. – А потом расскажи, что происходило, когда ты мне позвонила.

Полли прикуривает, гасит спичку и кладет ее на блюдце.

– А! Так, небольшое недоразумение. Даже говорить не о чем. Просто попался один недоумок.

Голубоватый табачный дым зависает в теплом воздухе, слегка клубясь.

– Ладно, – киваю я. Время слишком позднее, чтобы дожидаться от Полли подробностей. – Я принесу несколько одеял, и мы соорудим тебе постель на диване.

– О, конечно! – соглашается она, но мои слова ее немного обидели. – Я вовсе не хочу помешать тебе вовремя лечь спать.

– Я много думала о тебе, – говорю я. – Волновалась, как у тебя дела. Что случилось в колледже?

– Ничего особенного, – усмехается Полли. – Я там все еще числюсь, но и только. Я ведь рассказывала тебе о «Людях лорда Стрэнга»? О странствующих комедиантах. Это название решил дать нам Сэм. Нарыл его где-то в истории театра. Мне оно не понравилось. Но мы все равно готовимся отправиться в турне. Мы бы давно начали репетиции, но тут жестко вмешался мой папочка. Он созвонился с отцом Сэма, и они отлично поняли друг друга. Приняли решение лишить нас карманных денег, если мы бросим колледж. Сэм просто вне себя от злости. Он почему-то все валит на моего отца. Говорит, если бы Лоренс не влез, его папаша не решился бы на такое.

– Звучит как явная несправедливость, – замечаю я, подавляя зевок.

– Но папа действительно повел себя по-свински. И я никого не могу убедить взглянуть на ситуацию с моей точки зрения: ни его самого, ни Тедди, ни даже Шарлотту.

Я понимаю, что в этот момент она вспоминает о матери, уверенная, что Элис сумела бы найти способ уладить дело к всеобщему удовольствию. Догадывалась, насколько друзья и подружки Полли успели устать от ее нытья. Вот почему она в итоге оказалась в гостях у меня. Но во мне снова ожило прежнее любопытство. Я потягиваю свой чай и жду.