Талисман - Стивен Кинг

Слушая, с какой легкостью его одногруппники говорят о Нью-Йорке, об игре в очко, о клубе «Аист» и о многих других неизвестных ему вещах, он страдал от своего невежества.

– Мне больше нравится нижняя часть города, – бросил он тогда так небрежно, как только мог. Ладони взмокли, пальцы судорожно сжимались в кулаки (по утрам Слоут часто просыпался с кровоподтеками на руках из-за того, что ногти впивались в кожу).

– Какая нижняя часть, Морган? – спросил его Том Вудбайн. Остальные захохотали.

– Ну там, где Бродвей и Виллидж, – выдавил из себя Слоут. Шквал грубых насмешек с новой силой обрушился на него.

Он был некрасив и плохо одет. Весь его гардероб состоял из двух костюмов; оба они были угольного цвета и сшиты как будто специально на пугало. Еще в университете у него начали выпадать волосы, и розовая лысина проступала из-под короткой прически.

Нет, в Слоуте не было абсолютно никакой привлекательности, и он это осознавал. Он чувствовал себя словно сжатым в кулак, и эти кровоподтеки на ладонях были маленькими фотографиями его души.

Все остальные любили театр (впрочем, как и они с Сойером), гордились красивыми профилями, здоровыми желудками, хорошими манерами и вели беззаботный образ жизни. Развалившись на диванах в холле одного из зданий студенческого городка в Дэйвенпорте, они напоминали собрание богов Олимпа; кашмирские свитера облегали их плечи, словно золотое руно (а Слоут в это время не мог себе позволить купить новые брюки). Все они двигались к своей цели – стать актерами, драматургами, поэтами. Слоут хотел быть режиссером. Но больше всего на свете он желал стать человеком, способным расставить сети всем этим богатым мальчикам, из которых потом только он сможет их выпутать.

Сойер и Том Вудбайн, которые казались Слоуту невообразимо богатыми, были соседями по комнате. Том проявлял довольно вялый интерес к театру. В выпускном спектакле он принимал участие только из чувства солидарности с Филом. Томас Вудбайн отличался от других своей необычайной серьезностью и целеустремленностью. Уже окончив театральный колледж, он вдруг решил стать юристом, обнаружив в себе тягу и способности к юриспруденции. (Действительно, большинство знакомых Вудбайна легче представляли его заседающим в Верховном суде, чем занимающимся театральной деятельностью.) Выражаясь языком Слоута, Томас был человеком без мечты, он был больше заинтересован в том, чтобы жить правильно, чем в том, чтобы жить хорошо. Конечно, у него было все, что нужно, а если вдруг чего-то не хватало, люди охотно ему это давали. Как мог он, настолько избалованный жизнью, о чем-то мечтать? Слоут подсознательно ненавидел Вудбайна и не мог заставить себя называть его Томми.

За четыре года обучения в колледже Слоут поставил две пьесы: «Нет выхода», которую студенческая газета назвала безыдейной и бездарной, и «Воздушная кукуруза». Эта, в свою очередь, была описана как «взбалмошная, циничная и редкостно пошлая». Большинство из этих эпитетов подошло бы и самому Слоуту. Скорее всего у него попросту отсутствовал режиссерский талант – он не умел глубоко прочувствовать пьесу, в его мыслях не было гармонии. Нельзя сказать, чтобы он растерял все свои стремления, жизненную цель, – нет, они просто коренным образом изменились. Его больше не устраивало оставаться человеком за кадром, он должен быть на виду. Филиппа Сойера тоже начали посещать подобные мысли. Он не представлял себе, что может дать ему карьера артиста, но чувствовал в себе силы стать импресарио.

– Давай поедем в Лос-Анджелес и откроем свое дело, – предложил Фил Слоуту в день их выпуска. – Это, конечно, чертовски сложно, и родители вряд ли будут довольны, но, может быть, у нас получится? Пусть даже поголодаем пару лет.

Филипп Сойер – Слоут понял это еще в первый год их знакомства – не был богат на самом деле. Он только выглядел богатым.

– А когда встанем на ноги, пригласим Томми быть нашим адвокатом. Он к тому времени получит юридическое образование.

– Неплохая идея! – сказал Слоут. На самом деле у него было другое мнение по этому поводу, но его время еще не пришло. – А как мы себя назовем?

– Как тебе больше нравится? Можно «Слоут и Сойер». Или наоборот?

– Да! «Сойер и Слоут»! Это намного лучше звучит.

У Слоута был цветущий вид, но внутри все кипело… Фил вечно намекал ему, что его место на заднем плане.

Оба семейства с порога отмели предложенную Филом идею, но, несмотря на это, «компаньоны» все же отправились в Лос-Анджелес в маленьком старом «де сото» (что еще раз показывало, как Морган зависел от своего партнера). В обшарпанном здании в Северном Голливуде с веселеньким «населением», состоящим из крыс и блох, они открыли свой первый офис и принялись распространять свои напечатанные на машинке «рекламные проспекты». Никакого толку. Около четырех месяцев сплошного невезения. За все это время к ним обратился пьяный комик, двое придурков, считавших себя великими драматургами, и писатель-юморист, который, прочитав свои бездарные «творения», принялся настойчиво требовать, чтобы ему заплатили. И вот однажды принявший чрезмерное количество виски и накурившийся марихуаны Фил Сойер поведал Слоуту о Долинах: «А знаешь, что я умею делать? Я умею путешествовать! Повсюду! И ты тоже сможешь…»

Вскоре после этого в одной из театральных студий Фил повстречал молодую начинающую актрису, и в течение часа они обзавелись своим первым серьезным клиентом. У этой актрисы было трое друзей, жутко недовольных своими менеджерами, а у одного из друзей был приятель, написавший довольно приличный киносценарий, а у приятеля был знакомый… К концу третьего года их деятельности компания «Сойер и Слоут» переехала в новый офис, а они сами – в новые квартиры. Слоут знал, что это Долины осчастливили их, хотя никак не мог понять, каким образом.

Сойер занимался клиентами, Слоут – деньгами, инвестициями… В общем, деловой стороной их деятельности. Сойер тратил деньги на обеды с деловыми партнерами, на авиабилеты, Слоут зарабатывал их. Именно он начал заниматься развитием новых площадей, недвижимым имуществом, промышленностью… К тому времени как Томас Вудбайн появился в Лос-Анджелесе, компания «Сойер и Слоут» имела капитал размером в пять миллионов долларов.

Слоут все еще недолюбливал своего бывшего однокашника. Томми Вудбайн, изрядно погрузневший, в своем синем костюме-тройке, сильнее, чем раньше, был похож на Верховного судью. С его щек никогда не сходил яркий румянец (алкоголь?), манеры остались такими же тяжеловесными. Жизнь уже оставила на нем свой отпечаток – маленькие аккуратные морщинки по углам глаз, да и сами глаза более печальны, чем у студента театрального колледжа. Слоут понял сразу, а Филу Сойеру нужно было это еще объяснять, какую страшную тайну носит в своем сердце Томас Вудбайн. Еще в студенческие годы он стал гомосексуалистом. Это все упрощало – Слоуту теперь ничего не стоило от него избавиться.

Голубых нужно убивать! Или, может, кто-нибудь хочет доверить активному педику воспитание своего малолетнего сына? Вы можете сказать, что Слоут пытался уберечь Фила Сойера от возможных последствий его серьезной ошибки. Но если бы Сойер сделал Слоута опекуном Джека, не было бы никаких проблем. Наемные убийцы из Долин – те самые двое – знают свое дело.

Все было бы проще, думал Слоут в тысячный раз, если бы Фил никогда не женился. Если бы не было Лили и Джека… Если бы не было Джека – не было бы проблем. Жаль, что Фил так и не заглянул в старые вырезки из газет, рассказывающие о молодости Лили Кевинью. Слоут долго собирал их. Там было все: и когда, и с кем, и как часто. Сойеру это бы вряд ли понравилось. Это убило бы его любовь быстрее, чем ребята на черном фургоне переехали Тома Вудбайна. Но как Слоут ни подсовывал ему эту коллекцию, Фил так и не обратил внимания. Он хотел жениться на Лили Кевинью, и он женился. Так же, как и его двойник обвенчался с Королевой Лаурой. Но Фил его недооценивал – за это и поплатился.

Осталось кое-что подправить, с удовлетворением думал Слоут, и все встанет на свои места. Из «Аркадии» он вернется, имея в кармане всю компанию, – то, о чем он столько лет мечтал. И в Долинах все будет так же: взвешено, упаковано и поднесено Моргану на блюдечке. Как только умрет Королева, страну возглавит бывший представитель ее покойного супруга, и они со Слоутом произведут там небольшие, но интереснейшие изменения. А потом останется оттопыривать карман и смотреть, как туда сыплются деньги. Смотреть, как туда сыплется все!

Слоут свернул с автострады и остановил машину. Его клиент – Ашер Дондорф – жил в полуподвальном помещении в новом доме на одной из узких, словно парковые аллеи, улиц Марина-дель-Рей. Дондорф был старым актером на характерных ролях, достигшим удивительного уровня популярности в конце 70-х благодаря одному из телесериалов. Он играл хозяина дома, сдававшего комнату двум молодым частным детективам. Дондорф произвел такой головокружительный эффект своим появлением в первых сериях, что в редакцию посыпался шквал писем. Авторы сериала быстро взялись за дело, и он сначала стал отцом одного из детективов, потом совершил несколько убийств и т. д. и т. п. Его жалованье удвоилось, утроилось, учетверилось, и, когда спустя шесть лет сериал подошел к концу, Дондорф решил вернуться в кинематограф. Вот тут-то и возникла проблема. Он считал себя звездой, но режиссеры и продюсеры все еще относили его в разряд второстепенных актеров – популярных, но не подходящих на главные роли. Дондорф хотел цветов в прихожей, личного парикмахера, черный «мерседес»; он хотел много денег, роскоши, любви. Он хотел всего, и побольше. Честно говоря, Дондорф был идиотом.