Человек из тени - Дональд Гамильтон

— Оливия!.. — воззвал Муни слабым голосом, в котором звучали панические нотки.

— Все будет хорошо, Хэролд. Ты вовсе не теряешь много крови. Пусть она сама по себе остановится.

Она повернулась ко мне:

— Помогите снять платье, пожалуйста. Осторожно, у меня руки в крови, я не хочу, чтобы она попала на платье.

Я расстегнул пояс и молнию и спустил платье так, чтобы Оливия могла через него переступить.

— Повесьте на стул и принесите из ванной мою сумку, коричневую кожаную сумку, — сказала она.

Я посмотрел на Муни:

— Не следует ли наложить жгут или нечто вроде этого?

— Принесите сумку, Поль, а медицину предоставьте мне, пожалуйста, — повторила она.

— Слушаюсь.

Несомненно, верховодила теперь она.

На сей раз на ней было не соблазнительное нижнее белье, а просто белая комбинация без кружев. Хотя и несколько открытая сверху, с тем же успехом она могла сойти за одеяние хирурга, если учесть, как свободно Оливия чувствовала себя в ней. Когда я принес сумку, она сидела на краю кровати, осматривая рану. Муни заходился отболи, и она раздраженно покачала головой.

— Не будь ребенком, Хэролд, — она посмотрела на меня, когда я подошел. — Поставьте ее сюда и откройте. Затем внимательно следуйте моим указаниям…

— Минуточку, — прервал я, вспомнив, что следует вести себя с Муни как добропорядочному гражданину, по крайней мере, в данном случае — при пулевом ранении. — Я не знаю, что тут произошло, но не лучше ли вызвать полицию?

— Это был мужчина, — прошептал Муни, — огромный, лысый, с торчащими ушами. Я и за милю его узнал бы. Он спрятался в ванной. Я сказал ему… Я сопротивлялся…

— Он прав, Поль, — дополнила Оливия. — Это был гостиничный вор, — она выразительно поглядела на меня. — Не успела посмотреть, что пропало. Но, в любом случае, ничего ценного я с собой не захватила. Трудно представить, чем он тут собирался поживиться, наверное, просто очищал номера один за другим.

Голос ее был деловым и холодным. Приходилось признать, что она оказалась на высоте. Еще вчера вечером достаточно неуверенная, она быстро вошла в роль.

Я подал реплику из своей роли:

— Ты права, но как же все-таки с полицией? Им не нравится, когда в подобных случаях не ставят в известность.

Она посмотрела на распростертого на кровати Хэролда. Голос ее стал еще резче.

— Мне кажется, ему не хотелось бы, чтобы жители Пенсаколы прочли в газетах, что в него стреляли в номере гостиницы, который занимаю я здесь, в Новом Орлеане. И тут уж все равно, как бы невинно ни была представлена вашей братией эта история.

— Нет уж, пожалуйста, только никому не сообщайте, — замотал головой Муни.

— Я вполне смогу справиться с таким легким пулевым ранением, — сказала Оливия. — Теперь открой мою сумку, Поль, и достань пузырек с перекисью водорода… и аппликаторы… Да, и сверни полотенце или еще что-нибудь — пусть Хэролд сжимает зубами, когда захочется кричать. Нам придется проделать все без анестезии, а Хэролд довольно чувствителен к боли, не так ли? Разумеется, я имею в виду его собственную боль.

Лицо ее оставалось бесстрастным, но перекись водорода обильно пузырилась, словно вскипая, когда попадала на открытую рану. На самом деле перекись не так жжет, как йод, но когда на это смотришь, создается впечатление, что человек просто заживо сгорает. Муни, как и положено врачу, внимательно наблюдал за процедурой, но вскоре отвернулся, словно ему вот-вот станет дурно.

— Приготовления закончены, — спокойно заметила Оливия. — Теперь следует по-настоящему прочистить рану. К счастью, пуля прошла навылет, но могла оставить кусочки одежды или грязь. Поль, готовьтесь.

Она подала знак. Я занял свое место с полотенцем, скрученным в жгут. И запихнул его меж челюстями Муни в тот момент, когда он открыл рот, чтобы закричать, и продолжал так держать. Не в первый раз доводилось помогать при штопке парня, когда необходимо делать это тихо. Тем временем он потерял сознание, что в данной ситуации было удобно для всех.

— Ну вот и все, — сказала Оливия, накладывая наконец повязку. Она скорчила мину: — Не правда ли, я похожа на мясника, закалывающего свинью? — в ее голосе звучало облегчение.

— Поумерьте свой пыл. Производить впечатление на меня бессмысленно, а он отключился. Мне не нравится работать с воображалами, док. К тому же попытайтесь держать вашу мстительность под контролем.

— Вы это о чем? — с невинным видом спросила она.

— О том, что, наверное, можно было бы найти какое-то обезболивающее. Клянусь, пожелай вы, то вкололи бы что-то для анестезии.

Она пошла в ванную и сказала, глянув через плечо:

— С чего бы это я должна облегчать ему жизнь, дорогой? Приведите его в чувство и выведите отсюда. Познаний в медицине, надеюсь, у него достаточно, чтобы самому проследить за тем, как заживает рана. Передайте, что я надеюсь на его чувство достоинства — пусть он не ищет встреч со мной. Хотя достоинство — не то слово, что приходит в голову при мысли о нем.

Она закрыла за собой дверь ванной.

Я слегка навел порядок, обтер телефонную трубку и дверную ручку, где оставались следы крови, и свернул в узелок все запачканные полотенца. Проблем они не представляли. Полотенцами люди имеют обыкновение распоряжаться по своему усмотрению. Наконец-то я смог внимательно осмотреть комнату и увидел, что пуля завершила свой путь в штукатурке стены, пройдя сквозь руку Муни. Я извлек ее ножом и, определив калибр — 22, положил в свой карман. К тому моменту, когда я завершил свои хлопоты, пациент начал подавать признаки жизни. Я подошел к нему. Муни открыл глаза.

— Она сказала, что вы будете жить. К ее величайшему сожалению, ваша жизнь вне опасности, — сказал я. — Давайте-ка оденем пиджак, и я провожу вас к себе. Но сначала я хотел бы услышать подробности случившегося. Вы говорите, что в ванной был мужчина?

— Да, Оливия пошла туда за щеткой или еще за чем-то, — Муни облизнул губы. — Я услышал, как она вскрикнула. Затем выскочила оттуда, вся съежившись, будто едва не наступила на змею. Следом за ней появился мужчина. В его руках маленький пистолет выглядел игрушечным. Руки у него огромные.

— Продолжайте, — сказал я.

— Он весь был огромный. Он заставил нас стать вон у той стены. Он посмотрел на меня и спросил, какого черта я здесь делаю. Я сказал ему свое имя и велел… я воспротивился его насилию. Он был груб и командовал. Я велел ему… — Муни замолчал.

Я устало посмотрел на фигуру в постели. От него все еще исходил запах мужского лосьона для бритья. По нынешним временам и сильному полу полагается приятно пахнуть. Мне вспомнились несколько мужчин, которых я недурно знал. Они пахли потом, лошадьми, машинным маслом, выхлопными газами или этим бездымным порохом, который англичане называют кардитом. Я почувствовал себя старым и усталым.

— Да, догадываюсь, — спокойно сказал я. — Догадываюсь. Вы сказали, что это так просто ему не сойдет с рук.

— Да, действительно, откуда вы знаете? — удивленно посмотрел на меня Муни.

— Потому что именно так дураки и нарываются на пулю, пытаясь изображать отвагу, когда курок взведен, — сказал я. — Смолчи вы, наверное, и не тронули бы вас. В школах следует ввести новый предмет, который бы учил и тому, что не следует перечить вооруженному человеку. Это спасло бы больше жизней, чем штудирование правил уличного движения.

— Я и представить себе не мог, что этот сумасшедший выстрелит, — возмутился Муни. — Это просто бессмыслица. Что он этим выиграл?

— Ну хотя бы то, что продырявил вас, — ответил я.

У Кроха наверняка сдали нервы. Не в его привычках выслушивать тирады помпезных и высокопарных героев-любителей. Это доказывало, что нервишки противника подчас пошаливают, и он раздражается как простой смертный; но это также свидетельствовало, что он не очень-то собирался играть в прятки. Причина его присутствия здесь понятна до конца не была. Несомненно, встреча с Муни удивила и обескуражила. Вопрос заключался в том, ожидал ли он застать Оливию одну или же надеялся прихватить и меня.

Я взял пиджак Муни. В толстом твиде дырки почти незаметны, а кровь видна лишь изнутри.

— Поднимайтесь, — сказал я. — Давайте наденем его, чтобы у вас был пристойный вид. Этот непрошеный гость не сказал, что он здесь высматривал?

— Нет-нет. Никаких разъяснений он не дал. Ох, как больно!

Пришлось Муни поддержать и подать пиджак со всей вообразимой нежностью. Затем в его номере пришлось помочь раздеться. Я посмотрел на него, сидящего на краю кровати, бледного и болезненного, на рубахе — пятна крови, рукав оторван, и понял, что ошибался на его счет Опасен он не был.

Не хочу сказать, что все мы герои. Я и не полагал никогда, что все мы — люди железные. Но Муни не играл роли сейчас, не играл и раньше. Просто не был способен на это. И, конечно же, они нанимают агентов потверже, чем Муни проявил себя этим утром. Он не похож на убийцу, выполняющего приказ Оливия права. Просто пустой красавчик.