Человек из тени - Дональд Гамильтон

Не хочу сказать, что все мы герои. Я и не полагал никогда, что все мы — люди железные. Но Муни не играл роли сейчас, не играл и раньше. Просто не был способен на это. И, конечно же, они нанимают агентов потверже, чем Муни проявил себя этим утром. Он не похож на убийцу, выполняющего приказ Оливия права. Просто пустой красавчик.

— Оливия просила передать, что не желает вас видеть и слышать. Мы скоро поженимся.

— Да, знаю. Она сказала об этом как раз перед тем, как…

— Если вас это удивляет, — прервал я, — если у вас теплится хоть какая-то идея относительно шантажа или чего-нибудь в этом роде, то уж лучше мне сразу сказать, что знаю о ваших отношениях. Вы ничем не можете ей угрожать — она сама уже обо всем рассказала. Я понимаю, что возможны осложнения в результате вашей размолвки, но меня это не волнует…

Остальную часть прощальной речи вы можете представить себе по собственному усмотрению. Я выказал себя благородным мужчиной, который согласен простить своей избраннице неосмотрительную связь; я выказал себя также распутным пропойцей, которого любовь женщины изменила к лучшему Возможно, вполне последовательным я не был, но прозвучало все превосходно. Расставание произошло на высокой ноте. Когда я вернулся в комнату Оливии, она уже отмыла кровь, оделась и упаковала вещи.

— Как он себя чувствует?

— Прошу прощения, что заставил себя ждать, но какое-то время ушло на то, чтобы раздобыть плоскогубцы.

— Плоскогубцы? — нахмурила она брови.

— Ну да, — ответил я, — чтобы вырвать ногти на руках и ногах с корнем. Разве вы этого не хотели? Утюг стоял наготове, включенным, чтобы не терять времени.

— Черт вас подери, — сказала она. — Что вы такое несете? Я не делала ему больно с умыслом. Во всяком случае, не так уж сильно он страдал.

Я не сказал в ответ ни слова. Она потупила взор.

— Поль, — прошептала она.

— Я вас слушаю, док.

— Я все еще люблю его. Вы, конечно же, понимаете это, правда?

— Разумеется, — ответил я. — Но вы столь ярко проявляете свою любовь, что я питаю надежду — удастся подогреть вашу ненависть ко мне. Ладно, не следует забывать, что сегодня мы поженимся.

13

Мужем и женой мы стали в Алабаме, в небольшом городке, название которого роли не играет. Это не была в моем представлении такая уж замечательная свадьба. Однажды я ведь стоял перед алтарем. Чтобы быть уж совсем точным, случилось это сразу же после войны, и я облачился в военную форму — впервые за четыре года. Чем я действительно занимался в Европе, меняя свое обличье, — секрет, которым нельзя было поделиться ни с кем, даже с собственной невестой. Я изображал армейского офицера в отпуске, а другие мужчины были во фраках, подружки же невесты — в шифоновых платьях, если я правильно запомнил название ткани. Свадьба была торжественной и красивой, и невеста, по общему мнению, очень хороша собой, но все равно из этого ничего не вышло. Ей удалось кое-что разузнать обо мне, и это вовсе ей не понравилось. Теперь она замужем за фермером из Невады, и дети вырастают, сидя в седле, и зовут его отцом. Полагаю, он лучше годится в отцы, чем я.

Оливия и я отобедали в этом городе с тем, чтобы, если кому-то захочется проверить истинность церемонии, он смог бы в этом убедиться до конца. Ели мы молча. Наверное, нам обоим причиняли неловкость наши новые, узаконенные теперь отношения. После обеда мы сели в машину.

Это была ее машина, маленькая, иностранной марки, с мотором сзади. Наверное, она почувствовала, что «фольксваген» стал слишком привычным автомобилем для интеллектуальной элиты, и купила «рено» — черный, с серой виниловой обивкой салона и всего тридцатью двумя лошадиными силами, а этого маловато, чтобы заставить машину трудиться на всю катушку. Я сел за руль, включил зажигание и стал наблюдать в зеркало.

Пустая трата времени. В поле зрения не попадало ничего, кроме обычного для маленького южного городка транспорта. За нами никто не следовал, подозрение вызвал разве только «форд» с номером Алабамы, но он свернул на грязную боковую дорогу уже через милю-другую.

— Пока не густо, — наконец доложил я.

— О чем вы?

— Есть такое деревенское выражение, миссис Коркоран, — объяснил я. — Его употребляют, когда, например, вы преодолеваете большое расстояние впустую. Я подразумеваю не священный институт брака, как вы можете догадаться.

Она улыбнулась, затем посерьезнела:

— Возможно, Крох просто дает нам фору, рассчитывая выйти на нас в Пенсаколе.

— Почему он должен решить, что я повезу вас туда, к друзьям и коллегам? Еще сегодня утром он не имел никаких оснований полагать, что у меня такие благие намерения. Чуток расположив к себе даму, я, скорее всего, должен свить уединенное любовное гнездышко где-то на берегу моря. Раз уж он на задании, то должен следовать за вами по пятам. Если не окажется, что мы где-то дали маху.

— Но если он при деле, то зачем тогда прятался в моем номере? — возразила Оливия. — Какой в этом смысл?

— Господин Крох имеет обыкновение действовать вопреки рассудку, — возразил я. — В моем подсознании таится мысль, что он там возжелал меня прикончить.

— Ну, это уж слишком. Зачем ему вас убивать? — испугалась она. — И почему Крох думал, что застанет вас у меня?

— После той милой ночи, которую вы провели в моем номере, вполне вероятно было, что теперь мне захочется зайти к вам. Вернись вы одна, вас можно было бы заставить позвонить мне. Следовало предвидеть нечто подобное, но он никак не выказал свое присутствие, а мне что-то трудно предугадать его замыслы. Но он был раздражен присутствием в номере Муни, так ведь? Полагаю, надеялся застать меня. Что же касается побуждений, то он уже дал понять, что ему претит вмешательство в его дела.

— И все же это был мой номер. Скорее всего, он просто дожидался меня.

— Ответом на это служит тот факт, что вы сидите здесь живая, благодарение Господу, — возразил я. — Понадобись ему именно вы, имей приказ действовать, он бы вас схватил. Что помешало бы, если ваш верный телохранитель распивал кофе тремя этажами ниже? — я скорчил рожу, глядя в ветровое стекло. — Он уже мог убить вас, но не сделал этого. Он просто прострелил Муни руку и смылся. Стоп! Мы чего-то не учли. А что, если он ожидал именно его. Что, если он ожидал именно доктора Хэролда Муни?

— Неужели вы думаете — их связывает что-то? — уставилась на меня Оливия.

— Я просто выдвигаю идею. Вероятности она не лишена.

— Полный абсурд! — возразила она. — Я полагаю, что насчет Хэролда вы должны успокоиться после сегодняшнего утра. Мы решили, что он не из того материала, что идет на тайных агентов.

— Не спорю. Ему не поручишь действовать самостоятельно, согласен. Но это не значит, что он не может стать недурным помощником кому-то. Положим, Крох следит за нами, но делает это совсем незаметно. Ведь до того он не показывался, не так ли? Вы не сталкивались с ним раньше так, чтобы запомнить его внешность?

— Нет, но…

— Такое лицо не забудешь, даже если случайно увидишь где-то на улице, — сказал я. — И не думайте, что Крох сам не знает об этом. Это его недостаток для нашего дела, так же, как мой рост. Он все время будет изыскивать способ не выставлять себя напоказ. Допустим, он использует Муни для слежки и таким образом остается в тени. Муни вовсе и не понадобится заниматься тяжкой и опасной работой. Ясно как день — для нее он не создан. Он просто следит за вами, играя роль романтического влюбленного. Поэтому-то Муни и последовал за вами сюда в панике — не из боязни скандала, а чтобы не потерять вас из виду, иначе Крох его бы прикончил. Работа Муни — следить за вашими передвижениями в общем и целом. Когда же наступит срок, Крох выйдет из тени и совершит убийство.

Оливию передернуло. Наверное, небрежность, с которой говорилось о смерти, претила ей. Затем она проронила нетерпеливо:

— Это смехотворно! Хэролд совсем не интересуется политикой. Зачем ему?..

— Неужто Хэролд такой праведник, что его невозможно шантажировать, док? Неужто он столь стоек, что может противостоять шантажу и сказать клеветнику — публикуй свою грязь, и черт с ним!

Она призадумалась, а затем выпалила:

— Но ведь Крох в него стрелял! Разве это ничего не доказывает?

— В руку? — сказал я. — Аккуратное малокалиберное пулевое ранение с доктором наготове, с двумя докторами, если считать самого Муни, случись вдруг какое-то осложнение, вроде задетой артерии? Такое уже происходило в более сложных ситуациях и с более умными людьми. Отчего вдруг Муни пришел с извинениями сегодня утром? Он вовсе не похож на тех, кому такое по душе. Не пригласи вы его к себе, он нашел бы другой предлог последовать за вами.

— Чтобы в него стреляли? Хэролд никогда бы на это не пошел. Вы же видели, как его колотило от страха.

— Он мог и не знать, что последует. Ему могли просто приказать прийти с вами в определенное время. Удивление и раздражение Кроха из-за появления Муни могли быть просто наигранными. А после выстрела Муни не осмелился громко протестовать.