Восьмая тайна моря - Михаил Белов

Шла разгрузка теплохода с зерном. Вдруг неожиданно вышел из строя соседний кран. Грузчики нехотя стали расходиться. Щербаков предложил им оставаться на местах. Он передвинул кран, установил его между двух бункеров, чтобы обрабатывать оба трюма, и высыпал по грейферу сначала в один, а затем в другой бункер. Из его затеи ничего не вышло: зерно быстро пересыпалось из бункера в вагон, грузчики простаивали в обоих вагонах, показывая Щербакову увесистые, как кувалды, кулаки.

Вспомнив свою неудачу, Щербаков вздохнул. Нет, два трюма - не один трюм. Это ясно и ребенку. Напарник Щербакова, узнав о неудаче, сказал: лучше таскать по мешку, чем по два, не надорвешься. Напарник подростком работал на хозяина. Для того времени подобный взгляд понятен. Но почему он сейчас так косо смотрит на попытки Щербакова работать по-новому? Ведь не на хозяина они работают, черт возьми, а на себя!

Самое обидное было то, что его высмеяла и Аня. "Зачем ты взялся за это дело, - говорила она. - Есть начальники, пусть они и беспокоятся о погрузо-разгрузке. Тебе-то что?"

Как могла Аня говорить подобное? Она же выросла в наше время, когда человек с молоком матери впитывает в себя и чувство хозяина жизни, и пьянящий аромат труда. Как же можно пройти мимо красоты жизни?

- Что замолчал? - спросил Василий Иванович.

- Мысли разные...

- О ней?

- И о ней.

- Так. Значит, нелегко рубить?..

Щербаков промолчал.

Они вошли на территорию грузового порта. Склады с серыми крышами из гофрированного железа. Горы мешков и ящиков. Соленый запах моря. Крики чаек. Щербаков вздохнул и широко улыбнулся. Здесь все знакомо м все дорого. Все-таки он здорово сроднился с портом.

- Примечаешь? - спросил Василий Иванович.

Он весь как-то загорелся, глаза заблестели. Голос стал молодым и мальчишески задорным.

- Пока ты пионерлагерь ремонтировал, все краны переставили. Простор. Теперь-то уж развернемся.

Щербакову казалось, что кранов в порту стало больше. Подсчитал. Десять. Столько же было и раньше, но сейчас интервалы между ними увеличились: краны стояли не так кучно, как несколько дней назад.

- Ну, желаю удачи, - сказал Василий Иванович, протягивая руку.

- Я волнуюсь. Однажды я уже пробовал работать на два трюма.

- Знаю. Ты ссыпал по грейферу в бункер, и зерно быстро пересыпалось в вагон. А попробуй по три-четыре грейфера в один бункер. Потом столько же в другой. Понял?

Щербаков поднялся в кабину. Сверкало утро. Впереди лежал океан. Справа тянулась узкая полоса пляжа. Олег сел в кресло. Внизу зияли два раскрытых трюма с зерном.

Щербаков не заметил, как прошла смена. Он давно не работал с таким увлечением.

- Поздравляю, - сказал Василий Иванович. - Окаывается, получилось, Олег.

- Получилось.

С радостным чувством хорошо поработавшего человека он направился в проходную. Его окликнула вахтерша.

- К телефону.

Звонила Панна. Она чем-то была взволнована. Встречу назначили на пляже.

Олег Щербаков вылез из воды и растянулся на песке. Тени облаков плыли над пляжем. Чайки. Слабо шумел прибой.

- Старик, прополощи рот.

Щербаков открыл глаза. Полукругом стояли знакомые парни с Приморского бульвара. Ему протянули раскупоренную бутылку пива.

- Не хочу, - сказал Щербаков. "А не так просто вырваться из этого круга", - подумал он. - Дымите, ребята, без меня.

- Киснешь, старик. Ну, будь.

Щербаков смотрел им вслед. Развинченные походки. Что же у него общего с ними? Он опять во весь рост вытянулся на горячем песке. Хорошо так лежать, наслаждаться солнцем, песком и морем.

Да, не случись этой истории, может быть, жизнь сложилась бы совсем по-иному...

...Сданы последние экзамены за первый курс. Впереди летние каникулы. Одни собрались домой. Другие бегали по городу и устраивались на работу. В полдень все ввалились на пляж и буйно штурмовали море... Загорали, дурачились, ныряли до самого вечера. Щербаков лежал на песке. В ушах отдавался шум слабого прибоя. Вдруг над бухтой взвился отчаянный крик:

- Спасите!

Щербаков прыгнул в воду. Женщина то появлялась, то исчезала в волнах.

- Что случилось? - крикнул он.

- Ноги... судорога, - ответила она и тут же с головой погрузилась в воду.

Он подхватил ее и выволок на берег. Она открыла зеленые глаза. Анна Рутковская - так она назвала себя... Это было год назад...

- Олег! - вдруг крикнул женский голос.

Щербаков поднял голову, не сразу соображая, где он. Всякий раз, когда его одолевали воспоминания о первой встрече с Рутковской, он забывал обо всем. Из воды выходила Панна Лобачева. За ней убегала вдаль золотистая солнечная дорожка. Девушка молча опустилась рядом на песок.

- Ну, говорите, - сказал он.

- Аню арестовали...

Ни один мускул не дрогнул на лице Щербакова.

- Что же молчите? Вы же любите ее.

Он молчал.

- Как-то нелепо складывается жизнь, - с тоской сказала Панна. - Вчера зашла в универмаг купить шляпку из морской капусты. Около прилавка две девушки. Одна из них, взяв шляпку, предложила другой: "Давай купим эту. Ее, возможно, я сама делала". И шляпка в ее руках мне показалась особенно нарядной. А как здорово она сказала это, с какой гордостью! Я от души позавидовала ей. Вечером рассказала об этой сценке Ане. Она подняла меня на смех. А ночью ее арестовали. - Панна, очевидно, пыталась разобраться в самой себе. - Почему-то этот случай не выходит из головы. Вы тоже гордитесь своей профессией? - она приподнялась и посмотрела на Олега.

Он кивнул головой.

- Вот не знала. - Наступила неловкая пауза. Панна встряхнула головой. - Я сегодня готова растерзать весь мир. Скажите мне, почему свои убеждения, которые дороги нам, мы не отстаиваем с той твердостью, какой они достойны? Вы не замечали этого? Появляется эдакая уступочка человечкам, которые порой высказывают самые подленькие мысли. С чего бы это?

Щербаков не мешал ей размышлять вслух. Ему самому часто приходили в голову такие же мысли. Странно все получалось у него: днем он бок о бок трудился со славными людьми, мнением которых очень дорожил. А вечером окааывался в компании лиц, с которыми познакомился из-за Рутковской. "Абы выпить", было любимой поговоркой одного. "Надо уметь жить", - говорил другой. "Тугрики - великая вещь!" - значительно подмигивал третий. Бездумное житье-бытье. Один откровенно рассказывал о ловких спекуляциях иностранными вещицами: "Лафа, сбагрил чувихе за две красненьких. Хохма - помереть". Другой хвастал: "Надо уметь жать на предков". Где они работали? Кажется, нигде. Как добывали деньги на пьяные вечера? Любым, но едва ли честным способом. Правда, не все такие. Вот, например, Игорь. Хороший парень, работяга. Заочник. Учится в политехническом. Ярый спорщик - он-то уж не изменяет своим убеждениям. Да, но за что арестована Аня Рутковская? Ведь не за вечеринки с рок-н-роллом, не за пластинки с взвизгами знаменитого короля твиста. Впрочем, кто, как не она, познакомил его с этой компанией бульварных гуляк? Может быть, кто-нибудь наговорил на нее напраслину? А может быть, следует их всех арестовать... за эту самую уступочку? Олегу стало холодно от этой мысли. Екнуло сердце.