Долорес Клэйборн - Стивен Кинг

«Почему ты всегда меня обираешь, Долорес?» — спросил он.

«Если бы ты был нормальным отцом, для которого дети дороже всего, ты бы такого не спрашивал», — сказала я, но он все ворчал и ворчал. Мне было тошно от всего этого, но кто позаботился бы о моих детях, кроме меня?

Конечно, на трех счетах, по нынешним меркам, было не так много — две тысячи у Селены, около восьмисот у Джо-младшего и четыреста у Маленького Пита, — но тогда, в 62-м, это были приличные деньги. Во всяком случае, на отъезд и обустройство хватило бы. Я хотела забрать со счета Маленького Пита наличными, а на остальные выписать чеки. Я решила съездить в Портленд и поискать там жилье и работу — конечно, мы не привыкли к городской жизни, но Портленд тогда и не был большим городом, не то что теперь.

Тогда можно было снова начать откладывать деньги на учебу. Я была уверена, что заработаю, но это было неважно: главное — увезти их отсюда. Это было сейчас куда важнее, чем колледж.

Я думала тогда в основном о Селене, но страдала от всего этого не только она. Джо-младшему тоже приходилось несладко. В 62-м ему было двенадцать, самый возраст для мальчишки, но он почти не улыбался. Отец прямо задергал его: «заправь рубашку», «причеши волосы», «не горбись», «хватит сидеть над книжками, как дурак, будь мужчиной». Когда он не хотел играть в школьной команде летом, Джо его просто заел. Добавьте то, что он замечал отношение отца к его сестре, и получится такая каша, которую не так-то просто расхлебать. Когда Джо-младший иногда смотрел на отца, я ясно читала ненависть в его взгляде. За неделю или две до этой поездки на материк я поняла, что Джо-младший тоже смотрит на него своим внутренним глазом.

Маленький Пит, еще когда ему было четыре, во всем подражал отцу — даже так же дергал себя за кончик носа, хотя у него там не было никаких волос, но он делал вид. Когда он пошел в первый класс, он явился домой весь в грязи и со свежей ссадиной на щеке. Я обняла его и спросила, что случилось, и он ответил, что это маленький засранец Дики О’Хара его толкнул. Я спросила, знает ли он, что такое «засранец», и порядком удивилась, услышав его ответ.

«Конечно, — сказал он. — Засранец — это маленький мудак вроде Дики О’Хара».

Я сказала, что это плохие слова, и чтобы он не смел их говорить, и он посмотрел на меня оттопырив губу, точь-в-точь как его отец. Селена боялась отца, Джо-младший ненавидел его, но за Пита я переживала даже больше, потому что он любил отца и хотел быть на него похожим.

Так вот, я взяла их книжки из своей шкатулки с бусами (я держала их там потому, что во всем доме только она запиралась, и ключ от нее я носила на шее) и отправилась прямо в банк Северного побережья в Джонспорте. Там я сказала, что хочу закрыть три счета, и дала им книжки.

«Минутку, миссис Сент-Джордж», — сказала кассирша и полезла в журнал. Тогда еще не было никаких компьютеров, и все занимало куда больше времени.

Она нашла мои счета, и тут лоб ее прорезала морщина, и она что-то сказала другой сотруднице. Они обе склонились над журналом, а я стояла с другой стороны и уговаривала себя не волноваться.

Потом, не возвращаясь ко мне, кассирша направилась в одну из отгороженных конурок, которые они называют офисами. Там были стеклянные стенки, и я видела, как она говорит что-то высокому лысому типу в сером костюме. Когда она вернулась к окошку, карточек у нее не было.

«Думаю, вам лучше обсудить этот вопрос с мистером Пизом, миссис Сент-Джордж», — сказала она, протягивая мне книжки как-то двумя пальцами, как будто они были заразные.

«Почему? — спросила я. — Что с ними такое?»

К этому моменту я уже не уговаривала себя, я поняла, что есть повод для волнения, и сердце у меня билось вдвое чаще, чем обычно.

«Не могу сказать, но тут какая-то ошибка. Мистер Пиз вам все объяснит», — сказала она, но по тому, как она смотрела, я поняла, что никакой ошибки тут нет.

Я поплелась в этот офис, будто к каждой ноге мне привязали по мешку с цементом. Я уже начинала соображать, что случилось, но не могла понять, как. Джо ведь не брал книжки из моей шкатулки, а без книжек они не могли отдать ему деньги, не имели права. А если бы он их и вытащил (смешно подумать; этот тип не мог ложки бобов до рта донести, не рассыпав половину), то в книжках должны были поставить штамп «счет закрыт»… а там ничего такого не было.

Но я уже знала, что скажет мне мистер Пиз, и он именно это и сказал. Он сказал, что счета Джо-младшего и Маленького Пита закрыты два месяца назад, а счет Селены — всего неделю. Джо выбрал это время потому, что знал, что я не буду добавлять деньги на счета до рождества, когда будут оплачены все счета.

Пиз показал мне эти зеленые карточки, и я увидела, что Джо снял последние пять сотен со счета Селены через день после того, как я взяла с него слово, а он сказал, что я еще всего не знаю. Тут он был прав.

Я перечитала эти записи раз десять, и, когда подняла голову, мистер Пиз с обеспокоенным видом сидел и смотрел на меня. Я видела капельки пота на его лысом черепе — он хорошо знал, что произошло.

«Как видите, миссис Сент-Джордж, ваш муж закрыл эти счета и…»

«Почему? — спросила я его, швыряя все три книжки ему на стол. Он испуганно дернулся. — Почему вы ему отдали их, когда книжки здесь, у меня?»

«Понимаете, — начал он, моргая, как ящерица, греющаяся на солнце, — понимаете, миссис Сент-Джордж, это были так называемые опекунские счета, то есть деньги с них можно было выдать одному из родителей по предъявлении книжки».

«Но он же не предъявлял вам эти чертовы книжки! — крикнула я так, что все в банке посмотрели на нас. Я видела это через стекло. — Как вы могли отдать ему деньги без книжек?»

Он нервно потирал руки, все быстрее и быстрее. Звук был сухой, как будто между ладонями у него был песок. Похоже, о его ладони можно было зажигать спички.

«Миссис Сент-Джордж, не могли бы вы говорить потише?»

«Это мое дело! — крикнула я еще громче. — А ваше дело — следить за вкладами в вашем проклятом банке и не раздавать их кому попало!»

Он вытащил из стола какую-то бумажку.

«В соответствии с этим, ваш муж заявил, что книжки утеряны, и попросил завести новые. Это обычная практика…»

«Черт бы вас побрал с вашей практикой! — крикнула я. — Вы не позвонили мне! Эти счета мы заводили вместе, и вы обязаны были сообщить мне. Или ваши правила этого не предусматривают?»

«Миссис Сент-Джордж…» — опять начал он, но я уже закусила удила:

«Он рассказал вам сказочку, и вы поверили — новые книжки! О Господи! Как вы думаете, кто клал в банк эти деньги? Если вы думаете, что это был он, то вы еще больший осел, чем кажетесь».

К этому времени все в банке слушали только нас. Большинство, конечно, посчитали это хорошим шоу. Посмотрела бы я на них, если бы такое случилось с деньгами их детей! Мистер Пиз покраснел, как старый сарай моего отца. Даже его лысина была красной.

«Прошу вас, миссис Сент-Джордж, — сказал он, как будто готов был заплакать. — Я не говорю, что это абсолютно законно, но это обычная банковская практика».

Тогда я понизила голос. Моя злость немного утихла. Джо надул меня, но тут уж ничего не поделаешь. Кто надул меня дважды — позор мне.

«Я не знаю, законно ли это, — сказала я. — Но неужели никто в вашем банке не подумал, почему он забирает деньги? И неужели эта «обычная банковская практика» запрещала вам один-единственный раз позвонить мне? Вот же номер, прямо на этой карточке».

«Миссис Сент-Джордж, мне очень жаль, но…»

«Если бы все было наоборот, — продолжала я, — если бы я пришла и сказала, что потеряла книжки, и хотела бы снять деньги со счетов, неужели бы вы не позвонили Джо? Если бы я сегодня забрала деньги, как собиралась, неужели вы не кинулись бы ему звонить, как только я вышла бы за дверь?»

Ведь я и ожидала этого, Энди, потому и выбрала день, когда он ушел к Старгиллам. Я собиралась вернуться на остров, собрать детей и уехать задолго до того, как Джо заявится домой с корзинкой от обеда в одной руке и упаковкой пива в другой.

Пиз посмотрел на меня и открыл рот, потом закрыл его и ничего не сказал. Но ответ читался на его лице. Конечно, он или кто-нибудь другой позвонили бы Джо, потому что Джо был глава семьи и мужчина, а я всего-навсего его жена, и мне никто не удосужился ничего сообщить. Мое дело — драить полы и унитазы, а не лезть в денежные вопросы, и если мужчина решил обобрать своих собственных детей, то он вправе сделать это как глава семьи. Он отвечает за все, а я только за унитазы и жареных цыплят по воскресеньям.

«Если у вас проблемы, — осторожно начал Пиз, — мне очень жаль, но…»

«Если вы еще раз скажете, что вам очень жаль, я так пну вас по заднице, что вы перевернетесь, — сказала я, но, конечно, это была пустая угроза. В тот момент у меня не хватило бы сил пнуть даже банку из-под пива. — Скажите мне только одно, и я уйду: эти деньги у вас?»