Пари - Наталья Никольская

– Все, я уже кончил, – Максим тут же выключил экран и отложил пульт.

– Быстро – умываться, чистить зубы и спать, – приказала Валентина Андреевна.

Выполнив вечерний туалет, Максим чмокнул мать в щеку и отправился в постель.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Вершинина прошла к себе в спальню и, сев за стол, попыталась нацарапать хоть несколько строчек, но мысли разлетались, словно вспугнутые птицы. Она встала, скинула халат и подошла к большому, в полный рост зеркалу, вделанному в шкаф.

На нее смотрела крупная, высокая женщина с красивой, пышной грудью. Безупречная осанка, покатые плечи, тяжелые пухловатые руки, полные бедра… Но линии тела плавные, и талия вполне обозначена, ноги стройные… Тонкие, «породистые» лодыжки, в общем, сложена неплохо, пропорции соблюдены. Этакая знойная женщина бальзаковского возраста…

Вершинина вплотную подошла к зеркалу и принялась разглядывать свое лицо, обрамленное русыми, волнистыми волосами, которые едва закрывали ее аккуратные, правильной формы уши.

Полноватое, овальное, приятное лицо… От него, как, впрочем, и от всей фигуры Валентины Андреевны, веяло спокойствием и сдержанной силой. Взгляд, может быть, немного более пристальный, чем нужно, но умный, проницательный.

Правда иногда он как бы утрачивал свою пронзительную силу, прячась за поволокой мнимого равнодушия и апатии. Но это был всего лишь определенный психологический прием, позволяющий Валандре, прикинувшись безучастной, без помех наблюдать за собеседником или предаваться глубоким раздумьям.

Упрямая складка между бровями, едва обозначившиеся «гусиные лапки» у глаз…

«Нет, – подумала Валентина Андреевна, – лучше так тщательно себя не рассматривать. Как это обидно и несправедливо, что твоя кожа, становясь с каждым днем все менее упругой, совершенно не считается с твоей душевной молодостью!

Еще один повод вспомнить моего любимого де Ларошфуко, сказавшего: «Ни на смерть, ни на солнце нельзя смотреть в упор.» Я бы еще добавила к этому, что и на свое лицо не рекомендуется смотреть женщине, которой перевалило за тридцать пять… Фу, Валя, уж не чересчур ли ты самокритично сегодня настроена?» – поморщившись, спросила себя Вершинина в итоге.

Не смотря на некоторую неловкость и разочарование, она не отошла от зеркала и продолжила дальше рассматривать себя, точно хотела взять реванш за полноту и морщинки.

«Так, поглядим еще…» – она придвинула свое лицо так близко к зеркалу, что стекло запотело от ее дыхания.

Нос немного крупноват, но вполне приемлемой формы, нос, свидетельствующий о волевой натуре… Красиво очерченные губы, не большие, но и не узкие, как ниточка. Гладкие, упругие щеки, округлый подбородок с небольшой ямочкой, придающей лицу задорно-лукавое выражение.

«Ну, в общем, потянет…» – удовлетворенно подытожила Валандра, бросая последний взгляд на свое, как теперь ей казалось, роскошное отражение. Она откинула покрывало с кровати и готова была уже погрузиться в приятную прохладу белых простыней, как сумеречная тишина ее жилища была нарушена требовательным пиликаньем телефона.

– Алло.

– Валентина Андреевна, я нашел Голубеву, – Антонов был явно доволен собой.

– Ты откуда, Саша?

– Я здесь, в «Виноградине», она только подошла, пьет коктейль в баре. Что мне делать?

– Саша, мне нужно с ней поговорить. Пусть она придет завтра к девяти в контору, уговори ее: пообещай ей денег, припугни, обольсти, делай что хочешь, но чтобы завтра она была у меня, ты меня понял? Нет, погоди, лучше я подъеду прямо сейчас. Где находиться это кафе?

– На Ленинградской, напротив банка.

– Угости ее пока чем-нибудь, не спускай с нее глаз, я скоро буду.

Заказав по телефону такси, она в темпе стала собираться.

Отблески дюралайтовых огней, из которых было составлено название кафе, оранжево-изумрудной каруселью пробегали по ледяному глянцу, покрывавшему тротуар. Не смотря на эту скачущую иллюминацию, две покрытые грязной снежной коростой «девятки», притулившиеся неподалеку от «Виноградины», имели унылый и заброшенный вид.

Расплатившись с таксистом, Вершинина направилась к кафе. Сильный, уже пахнущий весной ветер, путался в полах ее пальто, рвал с фонарного столба бумажную бахрому объявлений, кружил мелкую серебристую пыль.

Толкнув дверь, Вершинина словно очутилась в другом мире, согретом сигаретным дымом, теплом человеческих тел, винными парами, жаром полупьяных голосов.

Вытянутый зал, вдоль стен которого располагались столики, оставлял посредине лишь узкий проход, где с трудом могли разойтись два человека. В глубине тускло освещенного зала находилась стойка, над которой был закреплен телевизор, излучавший разноцветно-кричащую ауру клипа Тони Брэкстон.

По стенам, над каждым столиком были развешаны шарообразные бра. Гардероба при кафе не было, шубы, пальто и куртки посетители разместили на нескольких стойках-вешалах выставленных прямо посреди зала. Большинство столиков было занято.

Антонов сидел спиной к Вершининой, за первым от входа столиком, перед ним стояла кружка с пивом и маленькая тарелочка с брюшками семги. Он пристально смотрел вперед, видимо, дословно поняв приказ начальницы.

– Неплохо ты тут устроился, – снимая пальто, сказала она.

– Я вам помогу, – галантно предложил Антонов, выходя из-за стола.

Он пристроил вершининское пальто на вешалку и вернулся за столик.

– Она здесь? – спросила Валентина Андреевна.

– Вон, у стойки.

Вершинина взглянула в указанном направлении. На высоких табуретах там сидели две оживленно болтающие парочки и – в гордом одиночестве – яркая крашенная блондинка.

Вершининой был виден только ее профиль, который, впрочем не отличался особым изяществом. Темного цвета костюм с мини-юбкой красиво облегал ее стройную фигурку. «Эффектная барышня», – отметила про себя Вершинина.

– Так ты к ней не подходил? – поинтересовалась она у Антонова.

– Нет, решил понаблюдать, – ответил он.

– А если бы ее сняли, пока ты за ней наблюдаешь, что бы стал делать? – покритиковала его Валентина Андреевна, – нужно было давно пригласить ее к столику.

Антонов нахмурился, поняв свою ошибку.

– Ладно, не переживай, – подбодрила его начальница, – это и сейчас сделать не поздно. И, заодно, закажи-ка мне пиво.

Пока Антонов ходил к стойке – «снимать» Анжелу, в голове Вершининой вдруг всплыли строчки из «Незнакомки» Блока

И медленно, пройдя меж пьяными,Всегда без спутников, одна,Дыша духами и туманами,Она садиться у окна.И веют древними поверьямиЕе упругие шелка,И шляпа с траурными перьями,И в кольцах узкая рука.

Эти строфы развеселили ее как раз благодаря своей возвышенной романтике: контраст между героиней Блока, противопоставленной поэтом окружающей ее пошлости, и Анжелой – чувствующей себя как рыба в воде среди этой самой пошлости – был настолько разительным, что явился источником парадокса, рассмешившего Валандру.

Эти мысли не мешали ей наблюдать, как «работает» Антонов. Он подошел к стойке и сказал что-то бармену, потом повернулся в сторону Анжелы. Улыбаясь, они перекинулись несколькими фразами, после чего Анжела громко рассмеялась и кивнула головой.

Когда они подошли к столу, Саша поставил перед Вершининой кружку пива, на противоположный край стола – фужер с коктейлем для Анжелы.

– Познакомься, это Валентина Андреевна.

– Анжела, – она кивнула и села за стол.

Антонов опустился рядом.

– Кури, если хочешь, – Вершинина вынула сигарету и подвинула пачку Анжеле.

Теперь она могла рассмотреть ее лицо.

Небольшой рот, ярко накрашенные губы, ровные белые зубы. Волосы, крупными прядями спадающие на плечи, открывали высокий гладкий лоб. Светло-карие глаза без смущения смотрели на Вершинину.

– Остров Лесбос? – Анжела подняла тонкие с изломом брови.

– Не угадала, – Вершинина сделала несколько глотков из кружки и поставила ее на стол.

Пиво было на удивление качественным: в меру охлажденное, с горчинкой, оно искрилось мелкими пузырьками поднимающегося воздуха.

– А-а, поняла, – Анжела рукой обвела всех сидящих за столом, – вы хотите заняться любовью втроем. Это будет стоить дороже.

– Опять не угадала, – Вершинина закурила и улыбнулась.

Анжела, потягивающая коктейль через соломинку, наморщила лоб.

– Это становится интересным! Может быть, вы вуайеристка?

«Все любят разгадывать других, но никто не любит быть разгаданным», – Валентина Андреевна снова вспомнила де Ларошфуко.

– Откуда ты знаешь такие слова? – полюбопытствовала она, с удовольствием потягивая из кружки прохладную янтарную жидкость.