Кого не взяли на небо - Клим Мглин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Иди, дурная, за ножом, много ты знаешь про любовь, — отмахнулся горбун и снова жалобно застонал. Но явно не от боли.
«Знаю побольше вашего», — подумала Невенка — «Это чувство всегда было со мной. Просто я совсем недавно осознала, кого именно люблю. И это явно не бедный мученик в терновом венце. Природа этого создания — действительно божественна».
Она вернулась к креслу, сжимая в руке свой полуторный меч.
— Бля, ну ты чё — вообще наглухо ебанутая? — осведомился у девушки обессиленный епископ, вяло наблюдая её манипуляции с оружием, — Я не имел ввиду отрезать ей голову, я хочу, чтобы ты разжала ей зубы.
— Не ссы, Тео, всё под контролем, — ответила та и принялась ковыряться длинным лезвием во рту у бесчувственной Соткен.
— Осторожно. Будь нежной и внимательной, — испуганно бормотал горбун, глядя, как изо рта женщины текут ручейки крови, — Не повреди ей что-нибудь. Вдруг она всё ещё жива.
Невенка не отвечала. Ей меч ворочался во рту у женщины, голова которой была надёжно зафиксирована между подлокотником сидения и коленом, затянутым в коричневую кожу.
— Готово, — заявила дурашка, тряхнув распущенными волосами, — Вам, Ваше Преосвященство, бесконечно повезло в том, что вы левша.
Горбун поднёс к побелевшему лицу кисть правой руки. Безымянный палец отсутствовал — на его месте красовался обрубок, увенчанный обгрызенным кусочком кости. Мизинец же свисал на истерзанных лоскутках кожи, будто сосиска, оторванная от основной гирлянды.
Он прикрыл глаза и, с видимым трудом, сглотнул. Его длинная рука пошарила по полу и наткнулась на искомое. Закусив губу, Его Преосвященство воткнул себе шприц в тощую ляжку и нажал на поршень.
— Что ты там ещё творишь? — поинтересовался он внезапно упавшим голоcом у соратницы, продолжающей копаться во рту у женщины.
— Ищу ваш перстень. Перстень епископа, — бесстрастно ответила Невенка Оскаала.
* * *
— Я бы хотела что-нибудь такое же надёжное, и, в то же время, удобное и лёгкое — такое, что не стесняло бы движений.
Худенькая девичья ручонка постучала по тусклой стали выпуклой кирасы, защищающей грудь шевалье.
— Посмотри на это, милый Йорген, — одна из сестёр задрала вверх свою футболку, демонстрируя кавалеру свой волнующий бюст, покрытый паутиной алых шрамов, — Мы бы не стали подвергать тебя таким испытаниям, которые бы сами не испытали на своей шкуре.
— So eine scheisse! Кто это тебя так? — бледная мужская рука потянулась к аккуратным грудкам; в хриплом голосе явственно проступили нотки сострадания.
Арманда прикрыла торчащие соски и привстав на цыпочки, что-то шепнула в ухо шевалье. Тот осознал услышанное и недоуменно воззрился на девушку.
— Звучит, как бред, — заметил он, — И что вы с ним за это сделали? Убили?
— Да, — грустно ответила Флёр, — Сердце ангела остановилось навсегда.
— Хм, старикан отжёг перед смертью, — уважительно произнёс Йорген и все трое церемониально выждали скорбную минутку тишины.
— Нам нужны бронежилеты, — хлопнул себя по лбу шевалье.
Он воодушевлённо уставился на сестричек.
— Раз уж мы оказались в современных реалиях, давайте оставим весь этот снобический хлам прошлых столетий позади.
Пузатая кираса полетела в холодный очаг, подняв столб серого пепла. Расшитый кафтан с манжетами и кружевным жабо последовал туда же. Шевалье остался лишь в обтягивающих трико и пожелтевшей от времени мужской сорочки — всё, что нашлось в пыльных шкафах музейной экспозиции Рижского замка.
— Мои любимые дамы, вы не возражаете, если мы слетаем до базы, заберём армор, мой любимый автомобиль, а потом организуем небольшой шоппинг-тур? — спросил Йорген у близняшек, и те быстро переглянулись между собой, хлопая длинными ресничками.
Вампирессы повеселели, улыбнулись, прижались, и одновременно чмокнули мужчину в его серо-матовые, напрочь мёртвые, щёки.
Йорген распахнул створки узкого оконца, ведущего на единственный балкон неприступного донжона замка, и, галантно придерживая истлевшую от древности портьеру, пропустил милых дам вперёд. Те важно прошествовали на покосившийся карниз, откуда незамедлительно прыгнули вниз, прямо в беснующиеся воды Даугавы. Шевалье последовал за ними. Не долетев до реки пары дюймов, троица разорвалась в чёрные брызги, обратившись роем нетопырей, что безмолвно устремился в полёт над неспокойной водой.
* * *
Опять пошёл снег. Ветра не было — пушистые снежинки торжественно падали на землю — так медленно, что можно было любоваться чудесным узором этих огромных кристаллов. Одна из них величественно опустилась на ввалившийся нос мертвеца, висящего на лохматой, распущенной веревке, и шевалье залип, втыкая в причудливое мерцание волшебных граней, но постепенно его вниманием вернулось к высохшему лицу, застывшему в немом оскале. Чёрные — от края до края — глаза вампира уставились в пустые глазницы висельника, но Йорген знал — мертвец видит его.
— Ты делаешь большие успехи, mon cheri, — заметила возникшая рядом близняшка, видимо Арманда, — Ты чувствуешь их, потому что вы — одной природы. Хочешь поговорить с ним?
Она нежно толкнула тело и то принялось раскачиваться, заунывно скрипя своей верёвкой.
— Попробую, — ответствовал Йорген.
Арманда спустилась с эшафота и направилась в казарму — оттуда уже доносились звуки грабежа — Флёр поспела к добыче раньше всех.
Йорген погрузился в пустоту мёртвых глазниц, и ему не пришлось первым начинать это странный диалог. Мертвецу надоело качаться — он вмиг откликнулся на приглашение вампира. Ему уже давно хотелось поговорить ещё с кем-нибудь, кроме нескольких своих приятелей, что болтались на соседних виселицах. Йорген закрыл глаза и сразу же увидел то, чем желал поделиться мертвец. Желала. Это полуразложившееся тело когда-то было женщиной.
Мыслеобразы мертвеца воспринимались, словно размытое фото — статичные картинки, будто мутные отражения в ржавой воде. Мертвец транслировал в сознание Йоргена всего два образа, и первый из них действительно являлся старой фотографией. Винтажными мазками бурой сепии был обозначен некий пейзаж. В коричневой мгле угадывались очертания сельского дома и высоких детских качелей. На них устроилась девочка-подросток в длинном летнем платье и громоздких ботинках. Тонкие белые руки сжимали массивные цепи, свисающие с перекладины.
Йорген вгляделся в лицо ребёнка — статика и безмолвие прекратились. Ему послышались металлический скрежет раскачиваемых качелей, шелест павшей листвы, потревоженной девичьими ногами и приглушённые женские всхлипы, а черты детского лица начали
