Зенитчик: Зенитчик. Гвардии зенитчик. Возвращенец - Вадим Васильевич Полищук
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Приняв решение, я похлопал себя по карманам – пусто. Ни денег, ни документов, ни ключей. Сам же и закопал все это. Что там от всего этого за семьдесят лет осталось? Даже гараж не запереть. Ну и хрен с ним, главное – машина закрыта. И дома уже, наверное, волнуются. Прикрыв ворота, я отправился домой. Странное дело, еще несколько часов… Или дней? Или семьдесят лет назад? Но ведь они были, и лагерь, и немецкий госпиталь… А сейчас я здесь, домой иду. А завтра… Нет, на работу я завтра не пойду, завтра я начинаю спасение мира. И задницы одного седого джентльмена. Если получится.
В диссертационном совете нашего университета намечалась защита двух диссертаций. Одна никакого отношения к перемещению во времени иметь не могла. Вторая. Вот тут я засомневался. Сверхвысокочастотные электромагнитные поля высокой напряженности. Мне удалось добыть не только автореферат, но и текст самой диссертации. Хвала современным информационным технологиям! Прочитал. Вроде и близкая тема, а ничего не понятно. Пришлось обратиться к специалистам.
– Что скажете, профессор? Вы что-нибудь поняли?
Прежде чем ответить, профессор снял очки и, прикрыв глаза, двумя пальцами потер переносицу. Затем сделав правой рукой полунедоуменный, полуизвиняющийся жест, выдал заключение:
– Он или идиот, или гений. Скорее второе.
Профессор взял паузу, я промолчал, и он продолжил:
– Кое-что я, конечно, понял, но именно только кое-что. Хотя задача поставлена интересная, очень интересная. И перспективная. Но методы решения.
– А что методы? – удивился я.
– Сделанные в работе выводы нужно подтверждать. Опыты нужны, эксперименты. Здесь-то и кроется слабость его диссертации: у него только голая теория. Да такая, что я просто не могу уследить за полетом мысли автора, и понять, как он пришел к таким заключениям. Исходные предпосылки взяты верные, это я вижу, а вот выводы… Нужно экспериментальное подтверждение. А у нас его не получить, вы же понимаете.
– Понимаю, – кивнул я. – А где его можно получить?
– В Америке, то есть в США.
– Или в Англии?
Профессор на секунду задумался.
– Можно и в Англии. Там финансирование похуже американского будет, но, например, в Оксфорде есть прекрасно оснащенная лаборатория соответствующего профиля.
– Понятно.
Чуть помедлив, я рискнул задать главный вопрос:
– А эта работа может иметь какое-либо отношение к перемещению материи в пространстве или во времени?
Профессор посмотрел на меня как на дошкольника, случайно попавшего к нему на лекцию и рискнувшего задать самый дурацкий вопрос из всех возможных. Он уже открыл рот для того, чтобы дать мне отповедь, но потом закрыл его. Опять открыл и опять закрыл, так ничего и не сказав. Задумался. Надолго. Я не стал мешать ему – пусть подумает. Наконец он заговорил:
– Мне даже в голову не пришло рассматривать работу в таком аспекте. Это, конечно, абсолютно не научно, это какая-то фантастика. Но почему нет? Извините, но большего я вам сказать не могу.
– И на этом спасибо, профессор.
Итак, будем считать, что клиент известен. Пора переходить к основной фазе операции.
– Павел Николаевич, не уделите мне несколько минут?
В свои двадцать пять Павел Николаевич выглядит лет на восемнадцать. Для женщины это хорошо, а вот для мужчины… Короче, аспирант оказался типичным, просто классическим, ботаном-очкариком. Неожиданно встретившись в темном переулке с субъектом на голову выше и вдвое тяжелее, пусть и почти вдвое старше, он, похоже, малость струхнул. Но приличный костюм при белой рубашке и галстуке его успокоил.
– А мы разве знакомы?
Да как сказать. Сейчас я про него знаю все, или почти все, что можно извлечь из официальных бумажек и электронных баз данных. Типичная семья старых русских, уже неполная. Отец аспиранта трудился в уже несуществующем ящике. Женился довольно поздно на сотруднице того же ящика, тоже не девочке. Так что был он поздним ребенком, единственным и, вероятно, долгожданным и очень любимым. Но вскоре после его рождения Союз развалился, ящик приватизировали и прикрыли, родители Павла Николаевича остались без работы. Мать пристроилась учительницей в школу, а отец скоропостижно умер – больное сердце не выдержало реалий новой жизни. Поэтому вырос он на скромную учительскую зарплату, и телосложение его результат не только генетики, но и плохого питания в детстве. Да и сейчас они не жируют, хотя парень старается, подрабатывает, где может, но все равно ходит в потрепанных штанах, с женским полом не общается, все семейное богатство – хрущевка, оставшаяся от родителей отца. Кстати, по месту жительства почти мой сосед, всего то пара километров.
– Нет, но у меня к вам есть разговор. Серьёзный и долгий. Да вы не волнуйтесь, ничего страшного не произошло и, надеюсь, не произойдет. Может, в кафе зайдем, там все и обсудим?
– А я и не волнуюсь…
На лице очкарика лежит печать сомнения, стоит ли со мной куда-то идти.
– Вот и хорошо.
Я взял аспиранта за плечо и буквально потащил ко входу в кафе, сделав вид, что не замечаю его сопротивления. Быстро убедившись в бесполезности своих усилий, доходяга сдался и позволил затащить себя внутрь. Кафе – одно название, грязная, заплеванная и прокуренная забегаловка с непонятного происхождения бурдой, гордо именуемой здесь «кофе». Выбрав стол подальше от орущих колонок, я усадил за него аспиранта, а сам отошел к стойке. Вернулся с парой чашек. Потенциальный собеседник дождался-таки меня, не сбежал, воспользовавшись возможностью. Плюхнувшись напротив, я хотел хлебнуть черного пойла из чашки, но передумал. Сколько ни готовился к этому разговору, а в самый ответственный момент все вылетело
