Грот танцующих оленей (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Пожалуй, вы правы, но в находке рудника есть что-то волшебное. Вы только подумайте, как увлекательно отыскать сокровища недр! Даже если и нельзя их добыть…
— Ладно, вы изложили свою точку зрения, и я готов ее принять.
— Ну, тем более что они толком ничего и не добывали. Начали было, но потом что-то случилось, и они свернули дело. Скрылись и больше не показывались. Вроде бы перед этим они сказали кому-то: рубили, мол, деревья, чтобы перекрыть устье пещеры, а бревна забросали землей. Как вы понимаете, чтобы спрятать ее от посторонних глаз — должно быть, рассчитывали когда-нибудь вернуться и начать разработку. Я часто гадаю: если оно действительно так — отчего же они не вернулись? Знаете, Эндрю, по-моему, теперь у меня есть ответ. И не только ответ, а первое по-настоящему серьезное доказательство, что это не выдумка. Более того: пожалуй, я даже могу установить личность не известного доныне человека, пустившего гулять по свету эту историю.
— Что, появились новые сведения?
— Да, и по чистой случайности. Люди знают, что я интересуюсь здешней историей, и часто приносят мне свои находки — письма, к примеру, или вырезки из старых газет и все такое, сами понимаете.
Я кивнул — мол, в самом деле. Его рассказ заинтриговал меня, но Хемфри все равно продолжал бы и заставил меня выслушать все до конца, даже если бы я отбивался обеими руками.
— Позавчера человек из западной части округа принес мне дневник, который нашел в старом сундуке на чердаке. Дом строил еще его дед, лет сто с лишком назад, и с той поры там проживало только их семейство. Человек, принесший дневник — нынешний владелец участка. Судя по всему, дневник вел его прадед, отец основавшего ферму человека. Этот прадед в молодости несколько лет держал Торговый Пост у Кикапу, торгуя с сауками и фоксами, все ещё населявшими тот район. Дело шло ни шатко ни валко, но на жизнь ему хватало, да и промысел выручал. Дневник охватывает период с 1828 года по 1831-й, то есть около трех лет. Отмечен каждый день — хоть строчкой, да отмечен. А порой его автор исписывал по несколько страниц, обобщая события последних недель, которые прежде обозначил лишь мимоходом, а то и вовсе опустил…
— Но рудник-то он упомянул? — спросил я, начиная терять терпение. Если Хемфри не столкнуть с накатанной колеи, он может проговорить весь день.
— Ближе к концу. По-моему, в августе тридцать первого, точно не помню. Однажды вечером на Пост в поисках ужина и ночлега забрели двое мужчин — я так понимаю, дезертиры. Наш летописец уже успел соскучиться по белым людям, и я заключаю, что ночь они провели за выпивкой. Гости не были настроены молоть языком, но чуток перебрали и разговорились. Разумеется, они не сказали, так, мол, и так, мы дезертиры — но незадолго перед тем командование форта обратилось к владельцу Поста с просьбой высматривать их, так что он и сам обо всем догадался. Впрочем, с военными он был не в ладах, помогать властям не собирался, и дезертиры могли бы спокойно во всем сознаться; вместо того они рассказали о руднике, и вполне достаточно, чтобы понять — пещера где-то неподалеку. Та часть их рассказа, в которой говорится о том, как они бревнами загораживали вход в пещеру, дошла до нас практически в неискаженном виде.
Зато другая часть рассказа забылась — причина их бегства. В пещере скрывалось что-то страшное, заставившее их обратиться в бегство. Они даже не стали приближаться, чтобы выяснить, что же там такое. Эта штуковина тикала — лежала там и тикала, но не равномерно, как часы, а вроде как случайно, — рассказывали дезертиры, — будто пыталась заговорить с ними. То ли предупреждала, то ли угрожала. Должно быть, это было жутковато, и они вылетели из пещеры как ошпаренные, но, оказавшись под открытым небом, немного пришли в себя и застыдились своей пугливости, так что двинулись обратно. Стоило им ступить в пещеру, как эта штука снова затикала — и это довершило дело. Не следует забывать, что случилось это более века назад, когда люди были куда более суеверными, нежели нынешние, и сверхъестественные явления страшили их намного больше. Мне вспоминается утонченный ирландский джентльмен, проживавший неподалеку от фермы моего отца. Когда ему было уже за семьдесят, я был еще ребенком, так что историю о кладбищенском призраке слышал не из его уст — позднее ее неоднократно пересказывал мой отец. Однажды ночью наш сосед проезжал на своей любимой повозке мимо кладбища, находившегося всего в нескольких милях от его дома, и вдруг увидел что-то вроде призрака в белом саване. С той поры, если ночь застигала его на пути домой, то, проезжая мимо кладбища, он нахлестывал лошадь что есть сил, чтобы миновать его на полном скаку.
— Значит, услышав тиканье во второй раз, дезертиры решили бросить рудник? — решил я повернуть его поближе к теме.
— Ну да, вроде бы — дневник довольно путаный. Сами понимаете, его автора великим писателем не назовешь. Синтаксис оставляет желать лучшего, а уж правописание так хромает, что требует изрядных способностей к расшифровке. Во всяком случае, похоже, что второй раз оказался решающим. Странно другое — раз уж они были так напуганы, то почему угробили столько времени на маскировку входа в пещеру?
Тут грохнула дверь, и я оглянулся — это был Невилл, остановившийся на пороге. В его спокойной позе не было ничего необычного, если не считать некоторой скованности.
— Дора, — обратился он к владелице магазина, — будьте добры, наберите номер шерифа.
— Шерифа?! — привстал я. — Зачем тебе шериф?
Но он не ответил, продолжая говорить с Дорой:
— Скажите ему, что Стефан из Вигвама мертв. Похоже, погиб от лапы медведя. Лежит у моста по эту сторону Вигвама. У моста через Оленебойный ручей.
На этот раз подскочил Хемфри:
— А он точно мертв?
— Почти наверняка. Конечно, я его не трогал, но горло у него разодрано, да и шея вроде бы сломана, а вокруг медвежьи следы. Земля у ручья после дождей совсем мягкая, и следы очень отчетливы, — Невилл повернулся к накручивающей диск Доре. — Пойду обратно. По-моему, не стоит оставлять его без присмотра.
— Медведь уже не вернется, — заметил Хемфри. — Он, несомненно, оголодал, но раз уж не съел сразу…
— И тем не менее я возвращаюсь. Не по-человечески оставлять его там
