Грот танцующих оленей (журнальные иллюстрации) - Клиффорд Саймак

И тут его лицо внезапно переменилось — теперь на нем было написано смешанное выражение страха и удивления. Он остановился и уставился на меня.

— Чарли? — с сомнением спросил он. — Вы Чарли Спенсер?

— Именно так, а теперь давайте вернемся к вопросу о Пратере.

— Старик Пратер умер.

— А вы кто такой?

— Вы должны меня помнить. Я Кирби Уинтроп. Теперь я вместо Пратера.

— Быстро управился. Я видел тебя всего лишь прошлой ночью.

— Пятнадцать лет назад, — уточнил Кирби. — Мы встречались на холме обсерватории пятнадцать лет назад.

Его слова немного ошарашили меня, но внутренне я уже был к этому готов, хотя всерьез еще не думал, не позволял себе думать. Если уж говорить честно, то я испытал облегчение, что дело кончилось только пятнадцатью годами, а не веком.

— А что с Мэри? Она еще не показывалась?

— Тебе, наверно, лучше сперва чего-нибудь хлебнуть, а мне-то уж точно. Пойдем выпьем.

Он взял меня под руку, и мы вместе пошли через холл к кабинету.

В приемной Кирби сказал сидевшей там девушке:

— Если будут звонить, меня нет ни для кого. — И ввел меня в кабинет.

Чуть ли не силой усадив меня в стоявшее в углу глубокое мягкое кресло, он подошел к небольшому бару, расположенному под окном.

— Что ты предпочитаешь, Чарли?

— Если есть, то немного шотландского.

Он вернулся с двумя стаканами, вручил один мне и уселся напротив.

— Ну, теперь можно и поговорить. Но сперва хлебни глоток. Знаешь, все эти годы я вроде как ждал твоего появления. То есть не то чтобы ждал, когда ты появишься, а просто было интересно, появишься или нет.

— Боялся моего появления.

— Ну, может, и не без того, но не очень. Разумеется, я несколько смущен, но…

Он оборвал фразу на полуслове. Я отхлебнул шотландского и напомнил:

— Я спрашивал о Мэри.

— Она не появится, — покачал он головой. — Отправилась в противоположном направлении.

— Ты имеешь в виду — в прошлое?

— Точно. Поговорим о ней чуть позже.

— Я смотрю, конструкция пропала. Я заглушил ее?

— Заглушил.

— Я все думал, может Леонард или Старик Пратер…

Он пожал плечами:

— Леонард — вряд ли. Не тот случай. А Старик Пратер… Ну, видишь ли, Пратер этим никогда не занимался. Он вообще никогда ничем не занимался, всегда держался в сторонке. Он оставался только наблюдателем — таков был стиль его жизни; в этом и заключалась его функция. В его распоряжении были люди, выполнявшие его…

— Понял, — перебил я. — Значит, вы его уволокли. Где он теперь?

— Он? Ты имеешь в виду двигатель?

— Вот именно.

— В данный момент в корпусе астрофизики.

— Я что-то не припоминаю…

— Просто он новый. Это первый новый корпус в учебном городке за последние пятьдесят лет. Да еще космодром.

Я приподнялся в кресле, затем снова сел.

— Космодром?..

— Чарли, мы побывали в системе Центавра и на 61-й Лебедя.

— Кто — мы?

— Именно мы. Институт Енотова Ручья.

— Значит, он работает?

— Как зверь.

— Звезды… — произнес я. — Боже мой, мы достигли звезд! Знаешь, когда мы встретились той ночью на холме… В ту ночь я готов был кричать звездам, что мы идем им навстречу. И что же вы там нашли?

— В Центавре — ничего. Там просто три звезды. Это, конечно, любопытно, но планет нет, даже в виде обломков: планетная система так и не сформировалась. В Лебеде планеты есть, целых двенадцать штук, но приземлиться некуда: одни являются метановыми гигантами, на других еще не закончился процесс формирования коры, а одна так близко от своего солнца, что там лишь зола да пепел.

— Значит, другие планеты все-таки существуют.

— Да, миллионы, миллиарды солнечных систем. По крайней мере, мы так считаем.

— Ты все время говоришь «мы». А как насчет остальных? Что думает правительство?

— Чарли, ты не понял — этим открытием владеем только мы, и больше никто.

— Но…

— Понимаю. Они пытались, но мы ответили «нет». Не забывай, что мы частный институт. Сюда не вложено ни гроша из федеральных денег, или денег штата, или любых других…

— Енотов Ручей, — выдавил я, задохнувшись от такой неожиданной перспективы. — Добрый старый Енотов Ручей, всегда полагавшийся только на самого себя…

— Пришлось разработать систему безопасности, — самодовольно продолжал Кирби. — Весь участок буквально опутан самыми разными сенсорами, детекторами и охраной. Это влетает в копеечку.

— Ты сказал, что двигателя здесь нет. Значит, вы смогли построить другие.

— Без проблем. Мы разобрали его на детали, зарисовали их, измерили и сфотографировали. Зарегистрировали все до последнего миллиметра. Мы можем построить сотни таких двигателей, да только…

— Ну?

— Мы не знаем, как он работает, так и не уловили принцип.

— А Леонард?

— Леонард умер, уже много лет назад. Покончил жизнь самоубийством. Но я не уверен, что даже если бы он был жив…

— Еще одно. Вы не решились бы возиться с двигателем, если бы не нашли способ изолироваться от эффекта времени. Мы со Стариком Пратером потыкались вокруг этой…

— Разум, — кратко ответил Кирби.

— То есть как это — разум?

— Ну, помнишь наш ночной разговор? Я сказал, что создаю…

— Разумную машину! — воскликнул я. — Ты это хотел сказать?

— Да, именно это. Искусственный интеллект. В ту ночь я почти завершил работу.

— Значит, Мэри была на верном пути. В тот вечер за обедом она сказала: «Мысль». Телепатическая мысль, нацеленная на двигатель. Видишь ли, вещь должна быть нематериальной. Мы напрочь вывихнули мозги, но так ни к чему и не пришли, хотя догадывались, что какой-нибудь изолятор должен существовать.

И я умолк, ожидая, пока информация как-то уляжется в сознании.

— Правительство наверняка подозревает, — наконец промолвил я, — откуда у вас этот двигатель — из разбившегося космического корабля.

— Да, корабль был, и они заполучили достаточно данных, чтобы в конце концов понять, как он был устроен. Отыскали и немного органической материи — достаточно, чтобы получить отчетливое представление о пассажирах. Правительство, разумеется, подозревает, что был и двигатель, хотя не уверено в этом. А мы не признались в находке. По нашей версии, мы его просто изобрели.

— Но ведь они с самого начала должны были догадаться, что затевается нечто странное, — заметил я. — Хотя бы потому, что мы с Мэри пропали и это надо было как-то объяснить. Не столько из-за меня, сколько из-за Мэри, которая кое-что значила на этом свете.

— Мне стыдно признаться… — Кирби действительно выглядел несколько смущенным. — Мы ничего такого не говорили, но постарались обставить все так, чтобы казалось, будто вы убежали на пару.

— Вот за это Мэри вряд ли сказала бы вам спасибо.

— Что бы там ни было, — заметил он