Огнеслава (СИ) - Марина Гамаюн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет! — возразил князь. — Это не природа человеческая, это слабость, темные суеверия и страхи.
— Их суеверия и страхи могут стоить жизни! Когда тебя назовут чудовищем, будет уже не важно, кто ты есть на самом деле! — холодно произнесла змея. — Разве братство змееборцев не такие же люди, как те, что населяют твои города и деревни? Неужели князь готов простить тех, кто повинен в смерти отца, кто чуть не убил его самого? Если бы моё воинство не явилось тогда в ущелье, змей Горан пал бы очередной жертвой человеческих страхов и заблуждений. Как пал ею когда-то мой отец, великий морской змей. Как едва не сгинула и я сама, из-за предательства сына рода людского. Кода-нибудь я расскажу тебе эту историю. Ты и я, мы похожи гораздо больше, чем может показаться.
Горан промолчал, понимая, за этими словами есть доля правды. Теперь он наверняка знал и ещё одну истину, третьей из тех, кто спас его жизнь в ущелье была Беляна. И как тогда он сможет убить её в будущем?
— Подумай над моими словами, князь, — она расценила его задумчивое молчание по-своему.
Змеедева хотела было оставить его, повелев снова принять облик змея, когда услышала смиренную просьбу:
— Разреши остаться в человеческом облике до рассвета.
— Я говорила, мне всё равно, как ты выглядишь, — не оборачиваясь, произнесла она. — Будь по-твоему, до рассвета оставайся в человеческом обличье, а как взойдет солнце примешь тот вид, который наиболее сообразен для тебя сейчас.
Оставшись в одиночестве, Горан бросился к столу. Он вскрыл спрятанный под столом сундук, извлекая оттуда небольшое полотенце и свернутый пергамент. При взгляде на ткань, что таила внутри лепестки шиповника, сердце согрело тепло. Лепестки шиповника значили только одно — скорую встречу. Несколько жухлых частиц цветка сказали больше, чем тысяча букв. Он ссыпал их в ладонь и спрятал на груди. А вот пергамент аккуратно расправил и положил перед собой.
По словам Чаяны, этот текст был написан лично змеем. За прошедшее время он изучил его вдоль и поперек, но так и не смог понять, почему вместо наставления или подсказки были написаны стихи. Только сегодня, он осознал вдруг, что это ритм. Ошибкой было искать тайные знаки и вчитываться в отдельные слова! Он начал размеренно произносить написанное вслух и впервые почувствовал, как сердце выравнивает удары под темп строк, а тело словно остывает. Он пробовал разную скорость и громкость, найдя такое сочетание, при котором жар в крови едва ощущался.
Читал снова и снова. Почти заучил наизусть. Запоминая состояние тела и души. Он так увлекся, что не сразу заметил появившихся напротив теней, чьи лица выражали не то удивление, не то растерянность.
— Что-то случилось? — спросил, взглянув на Чаяну, которая явно хотела сказать, но не решалась.
— Хозяин, — прошептала подрагивающим голосом она, — уже полдень.
Глава 64 Полетай сокол домой
Вечерние туманы стелились над водной гладью озера. Силуэты прибрежных сосен исполинами вырастали из пронизанной синевой водяной дымки. Маленькая избушка затаилась вблизи огромного камня, напоминавшего сидящего на берегу медведя. Могучей «спиной» он прикрывал её от холодных северных ветров. Крохотное оконце, огоньком мерцало средь наступающей ночи. Внутри горела всего одна лучина, но видно было, как днем. Свет исходил из колыбели, над которой склонилась молодая мать. Она тихо напевала слова:
«Летел сокол, летел ясный с соколицею.
Шел удалый молодец, да с красной девицею.
Шел удалый молодец, да с красной девицею.
То не ясный соколик — добрый молодец идет.
То не ясна соколица — красна девица-душа…»
Огнеслава видела её со спины и будто была ею одновременно. Рядом стоял уже знакомый силуэт в сотканных из света одеждах.
«И зашел сокол домой, полетай, сокол, домой.
Полетай, сокол, домой, да к соколице своей…»
— Найди его, — прозвучал голос Огневицы. — Найдешь сокола, силу обретешь!
Видение растаяло, уступая место реальности. Зоряница теребила за рукав, окликая. Сон пропал, но слова колыбельной так и вертелись в голове. Уже не в первый раз снится ей озеро, избушка и этот камень.
— Что случилось? — спросила сестру, поглядывая на сына, крепко спящего рядом.
— Царица, наконец-то согласилась выслушать нас. Нужно успеть поутру, после принимать не станет! — пояснила та. — Вставай! Я помогу тебе собраться.
Минуло уже несколько дней, как корабли Златогоста прибыли в столицу земель Идунн. Пока его люди были заняты торговлей, выменивая оружие и украшения на шкурки северных песцов и редких белых соболей, боярин пытался добиться встречи с царицей Марой Мериновной. Не помогли ни подарки, ни письмо о том, что привез важные вести от княгини Огнеславы.
Сама Огнеслава нарядившись подобно кормилице, повсюду ходила за Зоряницей. Молодая жена, отправившаяся в путь едва родив, вызывала немалый интерес окружающих, а вот до скромной кормилицы никому и дела не было.
Как не старайся, а жизнь на корабле с новорожденным непроста. Поэтому по прибытии в город, Златогост нашел дом, где поселил супругу с сестрой. Ожидание ответа царицы обернулось для Огнеславы желанной передышкой. Однако расслабляться нельзя, время сейчас против неё. По слухам кольцо вражеских армий вокруг Зеяжска сжималось, а до начала осады ей ещё нужно успеть добраться к свекрови на Красное озеро.
Сборы не заняли много времени, вскоре молодая боярыня, одетая по местной моде и «кормилица», с младенцем на руках, появились на крыльце. Златогост ждал их у повозки. Задиристая улыбка тут же пропала с лица Зоряницы, взгляд потух. Заметив это, боярин чуть склонил голову, чтобы не встречаться с супругой глазами. Огнеслава печально вздохнула, наблюдая их встречу.
— Иди! — шепнула она, заметив, что сестра слишком надолго замерла посреди лестницы.
Зоряница спохватилась и начала торопливо спускаться вниз. Шустрый мальчишка, служивший при доме, хотел было помочь женщинам подняться в повозку, но натолкнувшись на взгляд боярина испуганно попятился. Златогост шагнул вперед, протянув руку жене. Она приняла помощь, ссутулив плечи, почти касаясь подбородком своей груди.
Глядя на неё, Огнеслава без конца гадала, стоит ли
