Прокурор Никола - Вячеслав Белоусов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Переоденемся, позавтракаем, а в дороге я расскажу, – Кравцов улыбнулся прокурору области. – История поучительная и стоит того, чтобы знать. Владыка ваш – личность незаурядная.
– Послушайте… – проводив начальство взглядом, Тешиев поманил к себе офицера.
– Старший лейтенант Свердлин, – представился тот, – Владимир Кузьмич.
– Послушайте, Владимир Кузьмич, – Тешиев доверительно коснулся кителя посыльного. – Что за суматоха там поднялась? Что за переполох? Столько начальства подняли! Что происходит?
– Обстоятельства устанавливаются, товарищ заместитель прокурора области, – щелкнул каблуками тот.
– Ты бы попроще. Не знаешь меня?
– Ну как же, Николай Трофимович!
– Во… Так лучше… Убили священника?
– Труп пропал, Николай Трофимович.
– Смеешься?
– Как можно! Церковнослужитель пропал. Есть подозрения, что его убили.
– И что там наши? Что Ковшов?
– Не владею информацией, Николай Трофимович. Все держится в большом секрете. Оперативная группа с утра должна продолжить поиски.
– А архиерей, значит, жаловаться решил?
– Выходит, так.
– Где же он? У генерала сидит?
– Был на приеме у Максинова. А по дороге сюда я его к вам завез, в облпрокуратуру. Сказал мне, там дожидаться будет Игорушкина.
– Долго же! Там у нас, кроме дежурного, никого…
– Максинов загодя за Колосухиным послал, вызвал того из дома.
– Значит, ты владыку с рук на руки Виктору Антоновичу передал?
– Так точно.
– Это хорошо. Это ты правильно сообразил.
– Генерал приказал, Николай Трофимович.
– Что? Генерал? Ну, конечно, генерал… Главное, пока Николай Петрович с Кравцовым приедут, Колосухин его заговорит.
– Грозный батюшка…
– Позавтракаешь с нами?
– Спасибо. Сыт.
– Пойдем, пойдем, служивый, – Тешиев потянул посыльного за собой к столу, где основная компания уже допивала чай.
– Майя, угощай гостя, – подвел Тешиев офицера к зардевшейся девушке. – Владимир Кузьмич его звать. Прошу любить и жаловать.
– Присаживайтесь, пожалуйста, – вспорхнула с чашками для подошедших девушка и потянулась к самовару. – Вам с молоком или сливками?
– Мне кофе, – поднял карие глаза офицер.
– Кофе никто не пьет, кроме меня… А он кончился… – смутилась девушка, утонув в глазах офицера, и совсем запылала так, что Анна Константиновна, все забыв, бросилась ей на помощь.
– Есть кофе, Маечка! Как же? – Анна Константиновна не узнавала свою дочь; куда девались ее отчаянная независимость, дерзость, постоянное желание возражать; та совсем потерялась, словно малый ребенок.
– Сейчас принесу! – Анна Константиновна поспешила в комнаты и скоро возвратилась с баночкой в руках. – Вот. Маша позаботилась. На здоровье, Владимир Кузьмич.
Офицер между тем не сводил с Майи глаз.
– Бывает все ж на свете, – едва слышно, только для нее сказал он.
– Что вы?
– Бывает. А я не верил, – заглянул ей в глаза офицер.
– О чем вы? Простите. Вам кофе с сахаром? – она подала ему чашку.
– Ах, обмануть меня не трудно, – он, будто случайно, задержал ее пальцы в своих, принимая чашку. – Я сам обманываться рад…
– Сахар? Простите, – она тихонько высвободила руку, стесняясь чужих глаз.
– Только горький, Маечка. Только горький…
Владыка
Михал Палыч глянул на Игорушкина, тот кивнул ему, мол, следуй за милицейской «Волгой», где впереди восседал посыльный генерала, и автомобиль плавно покатил с места.
– Не гонись за ним. Не спеши, Миша, – Игорушкин упредил Нафедина, зная страсть своего водителя, не любил тот в хвосте плестись. – Успеется. Я попросил Свердлина поторопиться, предупредить Колосухина, что мы выехали. А то архиерей-то, небось, спекся, нас дожидаясь.
– С архиепископом Иларионом судьба свела меня года полтора назад, – закинув руку на спинку, усевшись удобнее на заднем сиденье автомобиля, сказал Кравцов. – Поэтому еще свежи воспоминания.
– Он у нас в области месяцев шесть, не более, – развернулся к прокурору республики Игорушкин. – Всего ничего, а скажу я вам – впечатлил многих.
– Незаурядная личность!
– Заставил считаться с собой и обком партии, и облисполком, а уполномоченный по делам религии Мухоркин от него чуть не прятался одно время.
– Вот как!
– Да. Скандал. До правительства, в Москву, история докатилась. Туда своих ходоков посылал. Тайно.
– Это что же?
– Не находил понимания с Мухоркиным. Считал, вмешивается тот в дела церкви. А бабу одну, извиняюсь, женщину из райисполкома, однажды сам выгнал с какого-то церковного собрания. Та потом ему мстила. Пыталась пьяным поймать. Ославить. Одурела совсем. Как-то на Пасху в храм ворвалась. Иларион после службы за стол сел отобедать, или, как у них там говорят, вкусить плоды земные, а та ворвалась с помощниками, водку на столах искать начала да владыку нюхать.
– Безобразие!
– Что с дуры возьмешь?
– И чем же все кончилось?
– Погнали зарвавшуюся своевольницу. Но не сразу. Понадобилось владыке дважды в столицу ходоков посылать.
– Вот как!
– И там, в московских конторах, хитростью пришлось пользоваться.
– Это почему же?
– А гоняли их из Совета по делам религии. Одна проверка была, но формальная. Проверяющий Мухоркина расспросил, чай попил и убрался. А с народом не встретился. А когда посыльные приехали второй раз, их в шею – были уже у вас, зря жалуетесь, мешаете работать.
– Там Куроедов заправлял. Не может быть. Мужик строгий, ответственный. Я его знаю.
– Так им до него не добраться. Они швейцара у дверей подсластили. Тот научил уму-разуму. Показал, где и когда главного словить. Вот они в ножки ему и кинулись.
– Гоголь! Неужели так и было?
– Стыдоба! Мне бы не знать никогда. Только у Анны моей подружка в школе, тоже учительница, а у нее мать верующая. С дочерью всем делится, ну и до нас информация доходит.
– Не обращался сам-то в прокуратуру?
– В глаза не видел. И писем не было. Они же нас в такие дела не допускают, Борис Васильевич. В облисполкоме все оседает. Сами разбираются.
– Не надеялся, значит, он на местную власть…
– В облисполком владыка ходил, знаю. Обком партии им занимался. Слышал, сам Боронин встречался, а к нам нет.
– Верен, значит, он остался своей стратегии. Не сломался.
– Вы о чем?
– Я полтора года назад подобную же проверку проводил по его обращению лично к Леониду Ильичу.
– К Брежневу?
– К нему.
– Как?
– Архиепископ Иларион в то время на Украине служил.
– А как же?.. – Игорушкин запнулся. – Почему вам поручили проверку-то? Украина ведь – союзное государство? Своя прокуратура?
– В этом вся курьезность ситуации и была, – без улыбки ответил Кравцов; наоборот, поморщился, словно от зубной боли. – Леонид Ильич, я полагаю, усмотрел что-то похожее на национальный шовинизм в обращении Илариона. Тот приводил факты вопиющего произвола по отношению к православной церкви со стороны местных уполномоченных. Помню фразу его в заявлении, задевшую меня тогда. И догадываюсь, не меня одного. Требую, писал он, избавить от гнетущей опеки в делах христианской церкви. Было бы нелепым, чтобы дела коммунистов решали вдруг фашисты. Так и в церковной жизни. Пусть все на свои места станет.
– Так и написал?
– Да, кажется, память меня пока не подводит.
– Значит, не побоялся.
– Настроен он был решительно.
– Силен владыка!
– А товарищи отнеслись с понятием к тому, что мне, а не им пришлось заниматься проверкой. С прокурором Украины мы до сих пор хорошие друзья. Не обиделся, что его подменил. Помогал от души. Снабдил всем необходимым материалом.
– У нас прокурорские традиции крепки! – кивнул Игорушкин. – Я вот как-то отдыхать ездил в эту… Как ее… Михал Палыч, ты меня провожал…
– В Карпаты, – подал голос Нафедин.
– Да. Трускавец. С почками. Так там меня встретили, разместили!.. Одним словом…
– Он же, Иларион, по рождению Митрофаном звался. И фамилия его Дуган.
– Хохол все же?
– Хохол. Из бедняцкой семьи. Но семинарию в Москве закончил после войны. Преподавал, даже ректором был в Одесской духовной семинарии.
– Подтвердилась ваша проверка?
– Убрали Илариона тогда с Украины, – резко бросил сквозь зубы Кравцов.
– Не подтвердились факты?
– Почему? Подтвердились.
– А что же тогда?
– Проследил я за его службой, – не отвечая, продолжал Кравцов. – На Север его угнали. А он здорово болен был тогда. Холод ему был смертельно противопоказан.
– А кто ж его спас? К нам-то как он?
– Знали его предшественника, Николай Петрович?
– Лично нет. Но помню, кажется, Михаилом звали архиерея, что до него у нас был.
– Вот этот архиепископ Михаил и вызвался поехать в Сибирь вместо больного Илариона.
– Дела…
– Хонэстум нон эст семпер, квод лицет, – Кравцов отвернулся к окну и надолго задумался.
– Борис Васильевич? – помолчав, подступился к нему Игорушкин.