Хищник - Макс Мах

— Крем Шантийи?

— Взбитые сливки с сахаром и ванилью?

— Ты напрочь лишен романтики, — вздохнул Ватель. — Впрочем, мне давно следовало к этому привыкнуть. Заберу, конечно.

— Вы что-то сказали? — обернулась к Карлу Дарья. Услышать она, разумеется, ничего не могла, но вот «услышать» была способна.

— Не обращай внимания! — сказал он вслух.

— Кто это? — встревожился Ватель. — Ты не один?

— Мы нашли Дари.

— Ох! — выдохнул Ватель. — Но это меняет планы. Она что-то знает про «Сойсшерст»?

— Нет, но мы над этим работаем.

— Ладно, — сказал тогда Ватель. — Я могу вас забрать прямо сейчас.

— У тебя есть ресурсы? — это было странно, но вполне возможно.

— Мой личный резерв.

— Тогда начни с моих вещей, а нас выдернешь в три сорок по Новгородскому времени над Юрьевым.

— Диктуй координаты, — Ватель умел быть и таким: жестким, четким, деловитым. Умел и мог.

8. Дарья Телегина

Рассвет встретили над Чудским озером. Внизу лежали сплошные льды — бесконечная белизна, а над головой низкий купол неба. Облачный свод, словно бы, силой отжимал штурмовик к торосистой, покрытой снегом поверхности озера. Берегов не видно, их скрывала тьма, и вдруг сзади, с востока ударили в ночь первые лучи солнца. Наверное, где-то там, за спиной, очень к месту и точно ко времени, тучи разошлись, и в эту нежданно образовавшуюся брешь вошел рассвет.

Сказочное зрелище, если честно. Просто фантастическое. Но, если ты при этом находишься не на земле, а в воздухе, несешься над замерзшим простором со скоростью четыреста верст в час, то есть причина попросту «поехать крышей». Вот Дарью и повело. В крови хмель, в голове сумбур, и вместо сердца, как поют тартарские авиаторы, пламенный мотор. Она заложила крутой вираж со снижением так, что апекс наверняка находился в считанных метрах надо льдом, прошлась над самым озером, вздымая за собой исполинский шлейф снега, взмыла свечой в небо, пробила тучи, и…

— Не пугайтесь, Дарья! — шепнул в наушниках голос Карла. — Сейчас!

«Сейчас?» — в охватившем ее сладком безумии Дарья и думать забыла о предупреждении Карла. И, может быть, хорошо, что так. Получилось даже лучше, чем если бы ждала.

Виверна сложила крылья-плавники, закручиваясь вокруг продольной оси, и, пробив «небо», пулей вылетела в надоблачную пронизанную солнечным светом синь.

— Ох!

И в этот момент мощный двигатель штурмовика замолк на полутакте, и в наступившей тишине грозная машина продолжила свой полет вертикально вверх, постепенно замедляясь, если верить тахометру, и теряя обороты в продольном вращении. Этот взлет в голубое сияние произвел на Дарью и вовсе экстатическое действие. Она чуть не кончила от ужаса и восторга. Такой силы чувств Дари не испытывала, кажется, никогда в жизни. А потом, когда полет виверны замедлился еще больше, некая сила — невидимая, но вполне ощутимая — нежно и властно подхватила аппарат и повлекла его прямо вверх.

— Отпустите штурвал, Дарья! — напомнил об очевидном Карл. — От нас теперь ничего не зависти. Просто наслаждайтесь!

— А что там? — спросила Дарья, едва справляясь с переполнявшими ее чувствами.

— Там дом, Дари, — сказал Карл неожиданно мягко, — наш дом, и твой теперь.

— Дом? — переспросила она, робея.

— Мы называем его ковчегом.

— Ковчег? — но у нее не хватало воображения, чтобы наполнить слова образами.

— Да, Дари, там ковчег…

Глава 3

Ковчег

27 декабря 1929 года, борт вольного торговца «Лорелей»

1. Дарья Телегина

Смешно, но выглядело это куда прозаичней, чем Дарья могла себе вообразить. Попросту говоря, не выглядело никак. Стремительный подъем сквозь атмосферу на те высоты, каких достигали до сих пор лишь специальные стратосферные аэростаты, и еще выше, в синее безмолвие, сменившееся звездной ночью великого эфира — все это являло собой самое захватывающее зрелище, какое только может пригрезиться строителю воздушных кораблей. Однако «ковчег» — чего бы ни ожидала Дарья, играя в уме с весьма многообещающим словом, — оказался всего лишь пятном тьмы, вдруг открывшимся на пути несущейся сквозь космос виверны.

«И это все?» — в вопросе воплотилось все ее разочарование. Пятно мрака — одно из многих среди ярко и чисто горящих звезд — отнюдь не напоминало не то, что посудину Ноя, но и любую другую машину.

«А счастье было так возможно…» — Бог знает, чего она себе напридумывала, но всё это могло обернуться банальным кокаиновым бредом.

«Ковчег! Ну, надо же!»

А между тем безликое ничто весьма скоро превратилось во вполне материальное нечто, еще раз доказав, что никогда не следует спешить с выводами. Тем более, если находишься за пределами земной атмосферы.

Виверна канула во тьму и тут же вынырнула на свет. Радужное сияние на мгновение ослепило Дарью, но уже через два удара сердца сквозь плавающие перед глазами цветные пятна она различила контуры огромного ярко освещенного и вполне техногенного на взгляд военного инженера пространства.

«Твою мать!» — следует заметить, тартарцы знают толк в крепких выражениях и умело их употребляют. И, хотя Дарья считалась скорее северянкой, чем сибирячкой, на поверку — все равно русская, так что и красоты родного языка ей отнюдь не чужды. — «Туды ж его в дышло!»

Мельтешащие перед глазами цветные пятна истаяли, и Дарья едва сдержала крик восхищения, переходящего в детский восторг.

Она находилась под куполом зала невероятных размеров, стены которого, как, впрочем, и кров были собраны из огромных керамитовых плит, опиравшихся на фермы, склепанные из сизой броневой стали. Колоссальное это сооружение и само по себе внушало священный ужас, в особенности тем, кто, подобно Дарье, мог по достоинству оценить стоимость и сложность выполненных работ. Но циклопический ангар — или трюмный отсек эфирного корабля? — в котором находилась теперь виверна, был наполнен и другой многочисленной и разнообразной техникой, от одного вида которой инженер-капитана 1-го ранга охватила оторопь.

Зал был ярко освещен, причем Дарья так и не поняла, где находятся сами источники света, и каким образом достигается бестеневой эффект. В прозрачном чуть тронутом голубизной пространстве, наполненном, скорее всего, каким-то газом — возможно, и пригодной для дыхания смесью — неподвижно застыли летательные аппараты самых причудливых очертаний. Разумеется, Дарья не могла знать с определенностью, что все эти странные объекты, разнящиеся между собой размерами и формой, действительно являются эфирными и воздушными кораблями. Однако техническое чутье опытного корабела подсказывало — так все и обстоит. Корабли. Лодки. Суда. Не важно, как они называются, сути дела это не меняет. Все они предназначены для того, чтобы двигаться сквозь космическое пространство или земную атмосферу.

«И не только земную», — поправила она себя мысленно, оценив не вполне человеческую эстетику и техническую логику, воплощенные в некоторых образцах, мимо которых пролетала виверна, по-прежнему увлекаемая куда-то неведомой, но явно доброжелательной силой.

— Нравится? — спросил Карл.

— Еще бы! — не задумываясь, ответила Дарья. — А куда мы?..

— На поклон!

Виверна поднялась выше, так что стали видны огромные фермы портальных кранов, технические палубы, вынесенные на телескопических штангах в пустоту ажурные мостики командных постов, и циклопические погрузчики, способные, верно, поднимать разом даже «здоровяков» — огромные и мощные паровозы, производимые в Североамериканских Соединенных Штатах. Не понятно было только, какого рожна сдались все эти невероятные приспособления тем, кто владеет силами, подхватывающими на лету многотонный штурмовик и переносящими его неведомо куда через огромные эфирные пространства?

— Инертность мышления, — Карл словно подслушал ее мысли, но Дарья этому уже не удивлялась.

— Потрясающе красиво! — сказала она. — Я думала, самые сложные и большие машины у нас в Арсенале. А оказывается…

— Ковчег огромен, — признал Карл, — и у нас есть все… ну, пусть не все, а многое из того, что может вообразить знающий жизнь человек, возмечтавший о несбыточном.

— Так это эфирный корабль?

— Да, — подтвердил ее гипотезу Карл.

— Чей?

— Мой, твой… — словно бы усмехнулся Карл. — Ничей или чей-то. Он принадлежит коммуне.

— Коммуна… — повторила за ним Дарья. — А на поклон, тогда, к кому?

— Есть многое на свете, друг Гораций… — почти по-человечески усмехнулся Карл. — Даже среди равных всегда найдется тот, кто в силу некоторых обстоятельств…