Комната спящих - Фрэнк Тэллис
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я подошел к ней и остановился в тусклом свете лампы. Мэри никак не отреагировала на мое приближение. Она сидела неподвижно, только плечи дрожали. Надо сказать, для женщины небольшого роста у Мэри были удивительно широкие плечи.
– Что случилось? – спросил я.
Она не ответила.
– Мэри!
Практикантка сглотнула и заерзала на стуле.
– Ну почему они меня в покое не оставят? – Голос ее звучал визгливо, истерически.
Примитивный инстинкт заставил меня настороженно обернуться и вглядеться в темноту.
– О ком вы?
Я дотронулся до плеча Мэри, и она повернулась ко мне. В глазах стояли слезы, взгляд был расфокусированный. Практикантка казалась испуганной и почему-то долго молчала.
– Доктор Ричардсон… – наконец произнесла она, как будто колеблясь.
– Мэри! – повторил я. – О ком вы говорили?
Она шумно втянула в себя воздух.
– Извините, доктор Ричардсон. Просто…
Мэри снова умолкла и попыталась успокоиться, но остановить слезы было не так-то просто.
– Кажется, я уснула. – Она еще раз порывисто вздохнула. – Кошмар приснился…
– Ах, вот оно что.
На столе лежала потрепанная книга в черном кожаном переплете. Мэри заметила мой интерес, схватила том и сунула в ящик стола. Потом сделала вид, будто просто решила навести на столе порядок, стала перекладывать ручки, пресс-папье, линейку. Ее попытки были столь неубедительны и нелепы, что мне стало жаль бедную девушку. Позолота с вытисненного на обложке книги креста уже в значительной степени осыпалась и все равно блестела в свете лампы. Похоже, Мэри читала молитвенник.
– Ну как, успокоились? – спросил я.
– Да, – ответила Мэри. – Извините.
Я чувствовал, что она хочет о чем-то спросить, и, кажется, догадался о чем.
– Не волнуйтесь, – сказал я, поняв причину ее тревоги. – Я не скажу сестре Дженкинс.
Мэри облегченно вздохнула. Я взял со стола формуляр и сделал вид, что читаю.
– Наверное, страшный был кошмар.
Снова поерзав на стуле, Мэри ответила:
– Да. Страшный.
Поспешно встала и подошла к кроватям, явно давая понять, что не хочет продолжать разговор.
Мариан Пауэлл застонала, и Мэри тут же метнулась к ней. Я наблюдал, как Мэри переворачивает подушку и заправляет выбившийся край простыни под матрас.
Я спросил себя, зачем Мэри берет с собой молитвенник на ночное дежурство в комнате сна. Она не заметила, но я уже два раза видел на ее столе эту книгу. Мэри – девушка простая, и обманывать совсем не умеет.
«От доктора Питера Бевингтона
Оук-Лодж
Предместье Бигглсуэйда
Бедфордшир
30 апреля 1955 года
Доктору Хью Мейтленду
Клуб «Брекстон»
Карлтон-Хаус-террас
Сент-Джеймс
Вестминстер
Лондон SW1
Привет, Хью!
Прости, что пишу по рабочему вопросу прямо в клуб, но, учитывая обстоятельства, ты поймешь, что так лучше всего. Возникла трудная ситуация, и я очень рассчитываю на твою помощь. Пока всех подробностей сообщать не стану. Если, прочтя это письмо, сможешь что-то предложить, пожалуйста, позвони. Мы с Элспет едем на пару недель в Норфолк с Мойрой и Джеффри, но с 16 мая снова впрягусь в ярмо.
К нам в Оук-Лодж поступила пациентка, мы называем ее Селия Джонс. Сейчас объясню, в чем дело. Она явно благородного происхождения, возраст – на вид за пятьдесят. Более десяти лет пациентка находится в состоянии ступора. Я здесь работаю с сентября, и с тех пор эта женщина не произнесла ни слова. Двигается мало, иногда вообще застывает. Однако ест хорошо, особенно с тех пор, как мы начали давать ей инсулин для стимулирования аппетита (5 кубиков). На животе у пациентки шрам от кесарева сечения. Я уже все перепробовал. Бензедрин, дринамил, три курса электрошоковой терапии, даже метразол, и никакого эффекта.
А теперь самое интересное – мы тут узнали, что пациентка по имени Селия Джонс, проходившая лечение в больнице Святого Данстана в Степни, погибла в январе 1941 года во время бомбежки люфтваффе. Я там работал одно время и всегда вспоминаю добрым словом доктора Уилсона. У него были пышные бакенбарды, и одевался он как типичный представитель Викторианской эпохи. Весь персонал погиб, включая доброго старого Уилсона. Можешь себе представить, что там творилось после бомбежки. Пациентов развезли кого куда, и неудивительно, что немного напутали. Все документы сгорели. В общем, получается, что личность так называемой Селии Джонс неизвестна. Мы из нее слова вытянуть не можем и до сих пор не выяснили, кто она. Вот такая загадка. Люблю трудные задачи, а тут еще одно интригующее обстоятельство – если состояние больной хоть чуть-чуть улучшится, она сможет назвать свое имя. Ну как, есть идеи?
Надеюсь, у вас с Дафной все хорошо. Элспет просила передать привет.
С добрыми пожеланиями, Питер.
Доктор Питер Бевингтон,заведующий отделением.P. S. Слушал вчера вечером твое выступление по радио. Здорово ты разнес этого мошенника с его психоанализом. У бедняги даже голос дрожал. Персонификация в бессознательном! Ну и бред! Думал, глупее фрейдизма ничего придумать нельзя, но юнгианцам это удалось!»
Глава 7
С каждым днем темнело все раньше. Стаи птиц взмывали над болотами и устремлялись на юг, выстроившиеся в небе косяки напоминали развевающиеся знамена. Смутная, туманная линия горизонта была окрашена красновато-коричневым и пурпурным, цвета расплывались, точно на акварельном рисунке.
Приближались холода, а мы с Джейн продолжали тайно встречаться. Она прокрадывалась ко мне в комнату не реже двух раз в неделю, а один раз мы осмелились провести вместе все воскресенье.
Мы лежали в кровати, наслаждаясь блаженной, удовлетворенной негой двух любовников, и лениво переговаривались. Мимоходом я упомянул, что хотел бы узнать больше о пациентках комнаты сна, об их жизненных историях. Джейн перекатилась на грудь и посмотрела на меня прекрасными зелеными глазами. Тушь размазалась по щекам, и в таком виде она была невероятно соблазнительна – этакая плохая девчонка.
– Интересно, – произнесла Джейн, не сводя с меня глаз.
– Что именно?
– Что ты такой неравнодушный.
– Я же психиатр, – рассмеялся я.
– Да, но… – Джейн потянулась за пачкой сигарет и дала мне прикурить. – Ты про меня знаешь много, а я про тебя ничего не знаю.
– Рассказывать особо нечего.
– Ты никогда не рассказываешь о родителях, о семье…
– О бывших девушках? – игриво перебил я.
Джейн выхватила у меня изо рта сигарету, затянулась сама и выпустила дым мне в лицо.
– Не только.
– Ну хорошо, что ты хочешь узнать?
– Ничего особенного, самые обычные вещи. То, что люди рассказывают друг другу, когда знакомятся.
– А по-моему, мы уже и так очень хорошо знакомы, – пошутил я и сжал ее ягодицы. – Разве нет?
Джейн сделала вид, что сердится.
– Ты понял, о чем я!
– Думал, ты мне спасибо скажешь.
– За что?
– За то, что не утомляю тебя деталями. Вообще-то жизнь у меня скучная.
– Ну и пусть, мне все равно интересно.
– Ты просто не хочешь меня обижать.
– Неправда.
Я вздохнул:
– Ладно, если настаиваешь… Только потом не жалуйся, что тебя не предупреждали. – Джейн снова протянула мне сигарету, я несколько раз затянулся, собрался с мыслями и произнес: – Начнем с самого начала. – Я сам не заметил, как процитировал первую фразу пьесы, которую слушал по радио. Отчего-то запомнилась. Я еще раз повторил: – Начнем с самого начала.
Джейн пихнула меня под ребра. Так же делают с граммофоном, когда пластинка застревает и перестает крутиться.
– Ранние годы помню смутно, но, кажется, детство у меня было счастливое. Жили мы в Кентербери, у отца там была медицинская практика. Пациенты его любили, но с нами, дома, он держался строго. Не сказать чтобы совсем сурово, но и чувств своих особо не показывал. Впрочем, для его поколения это нормально, тогда все мужчины так себя вели. Что еще можно сказать об отце? Порядочный человек, надежный, работящий – в общем, каменная стена. А вот мама совсем не такая. Энергичная, взбалмошная, немножко нервная, все время иронизирует, но папа ее юмор не улавливает. На самом деле они разные, как ночь и день. В школе мама училась только до четырнадцати, зато очень много читает и обожает стихи. Заставляла меня учить наизусть Китса и Кольриджа: «В стране Ксанад благословенной дворец построил Кубла Хан…» – и все в таком духе. До сих пор помню. После войны родители переехали в Борнмут. Отец все еще работает.
– Часто с ними видишься?
– Реже, чем хотелось бы.
– Плохо ладите?
– Они очаровательные люди. Просто…
– Что?
– Времени не хватает.
– Как думаешь, мне бы понравилась твоя мама?
– Да. С ней не соскучишься. Кое-кто назвал бы маму эксцентричной, а с возрастом у нее это качество только усиливается.
