Наваждение (СИ) - Кира Малёк

Глава 11

Как только машина подъезжает к дому, Катя вылетает пулей, как летучая мышь из ада. Это на самом деле смехотворно. Она практически бежит на полном газу к двери.

Я ловлю ее за руку у входной двери и поворачиваю лицом к себе. У нее прерывистое дыхание, и я прекрасно знаю, что это не из-за этой маленькой пробежки.

— Рита дома? — спрашиваю я и знаю ответ по выражению ее лица, вожделение, смешанное с опасением.

— Нет, — говорит она, — А я иду наверх. Ты делаешь то, что ты хочешь.

— Спроси меня, чего я хочу.

— Нет, — говорит она, — И здесь есть камера слежения, — я отпускаю ее, и она открывает дверь, но как только мы оказываемся внутри, я возвращаю руку туда, где она была, на ее запястье, и притягиваю ее к себе, к своему стояку.

— Что, черт возьми, ты делаешь? — спрашивает она.

— Здесь нет камер?

Она поворачивает лицо вверх, стиснув зубы, — Думаешь, это означает, что ты можешь просто схватить меня, ты нормальный?

— Спроси меня, чего я хочу, принцесса, — повторяю я, сильнее прижимая ее к себе.

— Я сказала тебе перестать называть меня так.

— Я перестану называть тебя так, когда буду внутри тебя, — говорю я, проводя пальцем вниз по ее декольте туда, где ткань верха ее платья едва прикрывает его. Ее грудь вздымается, когда она резко вдыхает, — Разве ты не хочешь знать.

— Разве я не хочу знать, что, придурок?

— Разве ты не хочешь знать, чего я хочу?

— Чего ты хочешь, Громов?

Я перебрасываю тонкую бретельку ее белого платья через плечо. Мне хочется сорвать его целиком вместе с платьем, но я воздерживаюсь, — Я хочу услышать, как ты говоришь, что ты хочешь, чтобы я сделал с тобой, — я наклоняюсь ближе и провожу кончиком языка по ее шее ниже мочки уха. Когда я касаюсь зубами ее кожи, она подпрыгивает.

— Нет, — протестует она, прикрывая шею рукой.

— Если ты не скажешь мне, чего ты хочешь, я скажу тебе, что я с тобой сделаю, — я делаю паузу на минуту, и она скрещивает руки на груди, —Я собираюсь трахнуть тебя прямо здесь, на полу дома твоего отца.

— Ты так думаешь? – спрашивает она.

— Я знаю.

— И что? — шепчет она.

Я натягиваю края платья на ее бедра, скользя руками по ее фигуристой попке. Она издает тихий стон, когда я сжимаю ее, мои пальцы впиваются в ее кожу, — Тогда я отведу тебя на кухню и уложу на стол, а потом твой отец будет ужинать за этим столом сегодня вечером.

— Громов! — Катя подносит руку ко рту, словно чем-то удивлена. Или смущена. Но мы с ней оба знаем, что скованность девственницы это всего лишь шоу.

Она отталкивает меня и идет по коридору. Я не останавливаю ее, пока она не проходит мимо кабинета отца, но когда я это делаю, я прижимаю ее к дверному косяку, точно так же, как сегодня утром у входа в ее спальню.

— Кабинет папы? – спрашиваю я, — Это заманчиво.

— Ни за что, — говорит она.

— Я ещё не закончил, — говорю я.

— Закончил с чем?

— Я еще не закончил рассказывать тебе, что собираюсь с тобой сделать, принцесса, — я тянусь под ее платье и внутрь трусиков, заставляя ее замолчать. Но когда я погружаю пальцы в ее мокрую дырочку, она стонет, — Я собираюсь сделать эту тугую, сладкую маленькую киску своей.

— Что? — её веки полуприкрыты, глаза закатываются, когда я глажу ее внутри, — Я …не…твоя..

— Она моя, — я не знаю, почему я это говорю, или какого хрена я так настаиваю на этом. Я просто знаю. Может быть, я хочу разозлить ее. Я никогда раньше не хотел ни на кого претендовать.

Она хватает меня за запястье, заставляя остановиться, — Я не твоя собственность,— говорит она, — Уясни пожалуйста для себя. У тебя могут быть пальцы внутри меня, но я не являюсь твоей.

— Громкие слова, принцесса, — говорю я, вводя и вынимая пальцы из нее, — Жаль, что они не соответствуют действительности. Это не обсуждается. Это факт. Эта киска моя. Ты моя.

— Почему ты не можешь просто заткнуться? — спрашивает она с придыханием, — Почему ты должен быть таким. . . язвой?

Я высвобождаю из нее пальцы, и она смотрит на меня с открытым ртом, — Продолжай смотреть на меня с открытым ртом, — угрожаю я. Положив руку ей на спину, я веду ее в кабинет и закрываю дверь.

Я стягиваю рубашку через голову и бросаю ее на пол, — Я дам тебе кое что, что бы он не закрылся.

— Перестань раздеваться. Мы в кабинете моего отца. Это… — говорит она.

— Скандал? Слишком непослушный для хорошей девочки? – спрашиваю я.

Ее взгляд задерживается на моей груди, — Я не знала, что у тебя такой большой словарный запас, Громов, — говорит она, — Я думала скорее о отвратительном и грязном.

Я делаю вид, что снимаю штаны, пока она смотрит на меня, — Грязный? – спрашиваю её, — Ты еще не видела грязи.

— Почему ты снимаешь штаны в кабинете моего отца? — глупо спрашивает она. Она знает ответ.

— Вы знаете почему, принцесса, — говорю я, — Потому что тебе нужно дать волю. И трахаться в кабинете твоего отца , лучший способ сделать это. Если только ты не предпочтешь сначала кухню.

— Нет,— говорит она решительно. Но она не двигается, и ее глаза прикованы к моему голому члену, — Я бы предпочла…

Я поглаживаю член во всю длину, устраивая ей шоу, потому что ей так чертовски хочется на это посмотреть, — Ты бы предпочла обхватить меня своим ртом, пока я не наполню твой сладкий ротик спермой?

— Господи, это так грубо, — и снова ее слова говорят о том, что ей противно. Но ее рука уже не у рта, она на груди.

— Нет, принцесса, это было бы грубо, — я подхожу к ней и разворачиваю её. Стоя позади нее, я наклоняю ее и кладу ладони на стол ее отца. Теперь она спокойна; все, что я слышу, это ее дыхание.

Я натягиваю ее милую кокетливую юбочку, свадебно белую, чистую, как снег, на ее задницу.

Задницу, за которую мне так хотелось схватиться, пока я погружаюсь в неё.

Задницу, которую я мечтал шлепнуть каждый раз, когда она что-то остроумно комментирует.

Так что я делаю это. Я отвожу руку назад и шлёпаю, оставляя красный отпечаток ладони на ее плоти.

Она оглядывается через плечо, но не отстраняется, — Ты только что отшлепал меня?

Я ухмыляюсь, — Это будет не последний раз, когда я это сделаю.

— Женщины ведуться на это? — спрашивает она.

— Это ты склонилась над столом своего отца, принцесса, — замечаю я, — Ты мокрая насквозь. Так что, это ты мне скажи.

— Громов, — протестует она, но только до тех пор, пока я не начинаю лизать ее, мои руки сжимают ее ягодицы и притягивают ее киску к моему рту. Я пробираюсь по каждому дюйму ее сладких губ, водя языком снова и снова по ее клитору, пока она стоит неподвижно, склонившись над столом. Она начинает стонать и это как музыка для мох ушей.

Этот стон, где она стонет мое имя, убивает меня. Это безумие, я схожу с ума, когда слышу, как это выходит из ее рта. Я всасываю ее клитор в рот и засовываю пальцы внутрь нее, пока ее ноги не начинают дрожать, и она снова и снова выкрикивает мое имя, как будто это единственное слово, которое она может вспомнить. Я погружаю свой язык в ее сладкий вход.

— Рома, — стонет она, — Не останавливайся. Я собираюсь... я собираюсь... Боже мой! — она кричит когда кончает.

Я даже не дам ей ни минуты, чтобы прийти в себя. Я просто встаю и подхожу к своей груде одежды, достаю презерватив и надеваю.

Ее лицо покраснело, — Это было… — начинает она говорить.

— Я не хочу говорить, — предупреждаю я, — Я тверд, как чертов камень, и я хочу быть внутри тебя.

— Рома, я… — она собирается что-то сказать, но что бы это ни было, я не собираюсь слушать. Эта девушка уже достаточно долго дразнила меня, —Хватит говорить. Я без остановки думал о том, чтобы нагнуть тебя и трахнуть тебя, и я это сейчас сделаю.

Лицо Кати краснеет, — Ты думал обо мне?

Я провожу руками по ее рукам, моя грудь прижимается к ее спине, мой твердый член прижимается к ее плоти, затем провожу ими по ее груди и вниз по бокам, чтобы схватить ее за задницу. Ее юбка собрана вокруг талии, и она стонет, прижимаясь ко мне, — И ты думала обо мне. Скажи, что думала.