Наваждение (СИ) - Кира Малёк

Катя бросается застегивать штаны, все еще глядя на меня. Внизу ее отец зовет нас.

— На сегодня хватит, принцесса, — говорю я, подмигивая, — К сожалению.

— Заткнись, — рявкает она, глядя на меня, — Я похожа на... знаешь?

— Как будто твой сводный брат только что засунул пальцы в тебя, а ты собираешься сидеть перед кучей репортеров и притворяться идеальной семьей? — ухмыляюсь я.

Глаза Кати становятся большими, как блюдца, — Не будь мудаком.

— Потому что я использовал слово пальцы или сводный брат? — спрашиваю я.

Ее лицо раскраснелось, а румянец на щеках совпадает с румянцем, выглядывающим из-под ткани, покрывающей ее грудь. Я доволен своей работой, даже если вся кровь в моем теле все еще в моем члене.

— Раньше тебя это не беспокоило, — говорю я.

— Катерина! – опять зовёт ее отец.

— Одну минуту! — она смотрит на меня, — Хорошо?

— Хорошо что?

— Ты собираешься вымыть руки перед тем, как мы уйдем? — спрашивает она сквозь зубы.

— Я так не думаю, — говорю я, поворачиваясь и направляясь по коридору.

Катя бросается вперед и хватает меня за руку, дергая к себе, — Ты с ума сошёл, — шепчет она. У нее такой испуганный вид, что я смеюсь, — Иди, помой свои чертовы руки.

— Я бы вымыл руки, пока ты не стала на этом настаивать, — говорю я, — Но теперь я лучше просто буду вдыхать твой запах во время завтрака. Я театрально подношу пальцы к ноздрям и глубоко вдыхаю, — Это лучше, чем запах кофе по утрам. Если хочешь, завтра утром ты можешь разбудить меня. Ты могла бы оседлать мое лицо, приблизить свою голую киску к моему...

— Не могу поверить что слышу это… — перебивает она, но я поворачиваюсь и спокойно спускаюсь по лестнице, слушая, как она идет за мной.

— Не могу поверить что? — спрашиваю я, останавливаясь на мгновение наверху лестницы, но она не отвечает.

Моя мать и её отец ждут нас внизу.

Мать встречает меня поцелуем в щеку. Говорит тихо, так, чтобы ее не слышали, — Не могу поверить, что ты приложил такие усилия. Спасибо, что не…

— За что, мама? — невинно спрашиваю я, когда она отстраняется от меня, — За то, что не смутил тебя? Не могу поверить, что ты так плохо думаешь обо мне. Я только хочу, чтобы ты была счастлива, и если для этого нужно надеть рубашку и брюки, что ж, так и будет.

Она сужает глаза, но тут же улыбается, когда Логинов подходит к ней сзади и берет ее за руку. Он смотрит на меня с одобрением.

Катя материализуется рядом со мной, и я смотрю на нее краем глаза .

Черт, я должен заставить себя удержаться от того, чтобы не схватить ее идеальную маленькую попку, перекинуть ее через плечо, и выйти с ней прямо через парадную дверь, на глазах у ее отца и его политических приспешников.

Каким-то образом она нашла время в последние две минуты, чтобы бросить меня и вернуться в свою комнату, чтобы переодеться.

В платье.

Не просто платье. Белый хлопковый сарафан.

Белый хлопковый сарафан, который скользит по ее изгибам, струится по ее бедрам и доходит до колен.

— Ты прекрасно выглядишь, Катюш, — говорит мама.

— Отлично, — соглашается её отец. Разве они не видят того, что вижу я? Катя не выглядит прекрасной. Она выглядит сексуальной. Знойной. Чертовски горячей.

— Машина ждет, — говорит Логинов.

Катя встает передо мной и бросает взгляд через плечо. Затем она подмигивает, невинно и соблазнительно одновременно.

Она идет впереди меня, покачивая бедрами, платье качается взад-вперед, когда она цокает на туфлях телесного цвета. Все это настолько уместно, что имеет прямо противоположный эффект.

Я хочу наклонить ее в этом платье и трахнуть на капоте седана.

Мужчина в костюме придерживает дверь машины, пока она забирается внутрь. Он смотрит на ее задницу, и мне нужно все, чтобы не ударить его по лицу. Я хочу занести ее внутрь и заставить надеть штаны, те самые, которые закрывали каждый дюйм этих великолепных ног.

Я принимаю решение в машине.

Мне весело возиться с Катей, но хватит. Я собираюсь иметь ее.

Глава 10

Я откусываю кусок от блинчика. Это те же блины, которые я ем каждый год, когда меня заставляют присутствовать на этом показном завтраке.

Я смотрю на Громова с набитым ртом. Он сидит рядом со мной, мой отец и Милана в конце стола, как будто мы совершенно обычная семья на субботнем завтраке. Мы едим перед съемочной группой и репортерами, делая вид, что это обычное наше утро. Это просто пиздец.

Репортеры забрасывают меня вопросами, и я уже подготовленная к ним, отвечаю. По крайней мере, приятно наблюдать, как Милана вынуждена сидеть перед тарелкой, полной углеводов, передвигая кусочки и потягивая воду. Я отключаюсь в течение большей части завтрака, оживляясь только тогда, когда что-то адресовано мне конкретно.

Меня отвлекает тот факт, что я почти уверена, что Громов видит мою грудь в глубоком декольте. Я отвлекаюсь на это и на тот факт, что мои соски напряглись в течение последнего часа.

Моя сумочка начинает вибрировать. Я осторожно тянусь к ней и достаю телефон. На секунду мне показалось, что Громов мог положить туда мой вибратор. Пока репортеры задают вопросы моему отцу, я провожу пальцем по экрану и вижу текст с незнакомого номера.

«Это платье самая ебанутая вещь, которую я когда-либо видел.»

Я смотрю на Громова, который кладет в рот кусок блина. Он избегает смотреть на меня. Я прикасаюсь к экрану телефона, печатая ответ, делая вид, что внимательно слушаю, как репортер задает мне вопрос, — Екатерина, ты выбрала специальность?

Искусство, я хочу сказать. Я открываю рот, готовая заявить о своей мечте на весь мир, но отец перебивает меня, — Экономика и финансы, не так ли, Катюш?

Я делаю паузу. Пошел ты, думаю я. Но вместо этого я улыбаюсь, — Экономика, — говорю я, — Да. Экономика, — и нажимаю «отправить» на телефоне под столом.

«Как ты узнал мой номер?»

Через минуту я снова чувствую, как мой телефон завибрировал.

«Этот сироп на вкус не такой сладкий, как ты. Я до сих пор чувствую твой запах на своих пальцах.»

Когда я смотрю на него, он смыкает ртом кусок блина с сиропом и драматично облизывает губы. Я не уверена, возбуждаться или ужасаться, что ему приходится делать что-то подобное прямо здесь, посреди этого мероприятия, в окружении репортеров и за одним столом с моим отцом.

Печатаю ответ.

«Ты никогда не пробовал меня на вкус.»

— Роман, как вы с Катериной теперь ладите? Фотография в газете была единичным случаем или между вами возникла настоящая враждебность? – задаёт вопрос журналист.

Мое сердце останавливается, и я тянусь за стаканом воды. Есть ли, между нами, реальная враждебность? В голове сразу же возникает образ Громова, держащего руку между моих ног, его пальцы доводят меня до безумия прямо посреди коридора, а мой отец и его новая невеста ждут внизу. Между нами есть напряжение? Я не могу решить, хочу ли я сбросить его со скалы или позволить ему согнуть меня и трахнуть.

— Я не могу отвечать за Катю, — говорит он, его голос прерывает мои мысли, — Но инцидент в газете был действительно полностью вырван из контекста. Мы на самом деле шутили, спорили из-за кофе, не так ли?

— Ага, — усмехается один из журналистов.

— Я думаю, что с двумя такими явно умными и талантливыми подростками, как эти, в будущем будут такие же острые дискуссии, когда наши две семьи сольются, — сказал мой отец.

Он не знает, что за слияние у нас с Громовым. Я избегаю зрительного контакта с ним, когда мой телефон снова вибрирует.

«Я собираюсь слиться с тобой.»

Я закатываю глаза и отвечаю.

«Ещё чего, не дождешься.»

Краем глаза я вижу, как он ухмыляется, и он стучит по телефону, все еще кивая в соответствии с замечанием, которое кто-то высказывает по проблеме, на которую мне плевать. Я не могу думать ни о чем, кроме того факта, что мои трусики мокрые, и я беспокоюсь, что, когда я встану, доказательства моего влечения к нему будут видны всему миру.