Песни/Танцы - Алексей Ручий

– Думаешь?

– А то!

– Ну, раз с готовкой порешили, могу и я сходить, заодно и продукты куплю.

– Продукты ты купить еще успеешь, не последний день здесь живешь, только приехал, а за пивом сходим вместе и прошвырнемся заодно по району.

– Как скажешь.

– Я уже сказал.

Мы обулись и пошли на улицу. Теплый вечер растекся по дворам, принеся уютную прохладу; для миллионов жителей мегаполиса наступало время отдыха, таинственное время духа и созерцания. Можно было собраться с мыслями.

Весна закончилась. Время тревог и перемен было вычеркнуто из календаря навсегда, близилось лето новых поисков и надежд. Пока что мы просто шли пить пиво и болтать: за жизнь, о планах на будущее, о девушках, обо всем. Завтра нас ждали дела, сегодня мы могли ненадолго о них позабыть.

Стас купил по две бутылки на брата и сигарет – угощал он. Я пытался предложить поделить оплату пополам, но он беспрекословно отказался. «Ты – мой гость», – сказал он. Мы пошли в ближайший парк, разбитый позади крупного торгового комплекса.

– Ну, давай – за встречу, – сказал Стас, когда мы расположились на скамейке в парке.

– Давай, – мы стукнулись бутылками.

Наша жизнь зачастую банальна, хотя мы и не хотим этого признавать. Ее описание можно свести к простым: пошел туда-то, встретил того-то, выпил с ним пива, поболтал о том-то. К сожалению, это так. Из наших речей не составишь глубокомысленных трактатов о философии на память и в назидание потомкам, как это было у древних греков. Мы просты и предсказуемы. Наши проблемы, наши трудности и радости примитивны и похожи на трудности и радости всех остальных жителей земли, и с этим ничего не поделаешь. Поэтому читать про нас местами будет не интересно – это я точно могу сказать. Но, читая про нас, можно будет прочитать в открытой книге и всех остальных, тех, кто остался за пределами текста. Детали не важны, ибо детали просты и понятны, мы все живем одним и дышим одним. И этот вечер – лишь один из тысяч фрагментов огромной мозаики бытия, выполненной в однообразной манере, из однотипных и одноцветных кусков, дабы в совокупности, в структуре стать чем-то гораздо более сложным. Поэтому все повторяется, круг за кругом, страница за страницей.

– Ты в университете собираешься восстанавливаться? – спросил Стас.

– Думаю об этом. Только хотел бы сначала попробовать перевестись на философский.

– Думаешь, получится?

– Не знаю. Теоретически возможно все, что явно не противоречит здравому смыслу, но, сам знаешь, на практике начинают вырастать такие преграды, которые даже здравому смыслу не по плечу.

– Это точно.

– Сам-то не пробовал восстанавливаться?

– Думал об этом, но не пробовал.

– А чем тогда занимался тут, пока я, так сказать, отсутствовал?

– Да так… Работал в основном.

– А не в основном?

Народ тянулся в парк от торгового комплекса целыми вереницами, люди покупали там продукты и выпивку и устраивали импровизированные пикники здесь, прямо на скамейках и лужайках. Я вспомнил, что сегодня пятница, а, значит, следом идут выходные, поэтому люди и оттягивались.

– С Танюхой расстался, – Стас достал сигарету и закурил.

– Это я знаю. Чего так?

– Устали друг от друга, наверное. Больше, конечно, она от меня…

– Понятно.

Характер у Стаса действительно был своеобразный, да и привычки…

– На «Дом-2» еще ездил, на кастинг.

– Да ладно?..

Я закуриваю вслед за Стасом, ожидая услышать интересную историю. После выпитого пива в теле легкость, я откидываюсь на скамейке: я весь внимание.

– Ну да. Делать было нечего, собрался и съездил в Москву.

– И?

– Не взяли. – Стас смахнул пепел и засмеялся.

– Это, в принципе, можно предположить – раз ты здесь, а не там. А если в деталях?

– Можно и в деталях. Я когда с Танюхой расстался, полгода вообще полной ерундой занимался: ну, бухал, конечно, пока не надоело, суетился чего-то, пока опять же не надоело, в общем, делал много лишних и ненужных движений. – Стас сделал последнюю затяжку и ловким движением пальца стрельнул окурок метров на пять, тот, описав дугу, упал в густую свежую траву. – А потом решил: надо предпринять что-то такое, что не каждый день сделаешь, а, может, если прикинуть трезвым умом, и вообще не сделаешь. О чем будешь вспоминать с улыбкой или с грустью, не знаю, но будешь вспоминать. Вот я и решил на этот «Дом» поехать. Попробовать там построить свою любовь…

– И как, получилось?

– Как видишь.

Первое пиво оказалось выпито, и мы открыли по второй бутылке.

– В общем, взял я тогда как раз отпуск на работе и поехал в Москву. Пришел на кастинг, там народу – просто тьма, не протолкнуться.

– Это вполне понятно. Работать никто не хочет, все хотят в телевизор.

– Не говори: хотят еще не то слово. Желают так, что человека готовы убить – лишь бы засветиться на голубом экране.

– Это мечта о несбыточном, каждый ведь хочет выглядеть лучше своего соседа. Телевизор дает эту иллюзию, потому что телевизор в сознании большинства обывателей ассоциируется со сказкой, с реализацией сна. Там все выглядят красивее, чем есть, богаче, чем есть, умнее, чем есть. Телевизор заменяет убогую реальность. Попал в него, обошел соседа, которому о таком только мечтать приходится, – считай, жизнь удалась.

– Ага. Эффект сильный. Так вот – на кастинге толпы, поэтому он проходит в несколько этапов…

– Сколько этапов?

– Да почем я знаю?.. Меня зарезали на первом.

– Совсем не приглянулся?

– Тут история другая. Там блондинка такая, значит, сидит за столом, словно полжизни в солярии провела и мальчик какой-то прилизанный. Они что-то вроде собеседования проводят. Ну, чем занимаешься, чего от жизни хочешь, хуе-мое. Ты на их вопросы, значит, отвечаешь, болтаешь, общаешься. Потом они задают свой коронный вопрос – это типа индикатор, по которому они народ и отсеивают.

– Какой? Про их шоу что ли?

– Нет. Про шоу ты можешь вообще ничего не знать. Типа потом сами научат. А вопрос такой: что у вас есть такого, из-за чего вас не выгонят в первый же день пребывания на шоу?

– Понятно. На эксклюзивность проверяют. И ты что ответил?

– У меня с собою пять грамм гашиша было – специально взял, чтобы в Москве не заскучать, я как раз перед собеседованием покурил, – ну я им и ответил: у меня, мол, гашиш есть, пять грамм, вряд ли меня в первый же вечер выгонят.

– А они?

– Юмора не поняли видимо.

– Да-а-а. А ведь, по правде говоря, с пятью граммами гашиша тебя действительно не выгнали бы в первый вечер. Да и во второй, наверное, тоже. Пока гашиш не кончился бы – не выгнали бы. А кончился бы – за добавкой послали бы.

– Вот и я о том же. Честно все им сказал – не прокатило, как видишь.

– Бывает, – иронично посочувствовал я.

История Стаса не была, скажем так, выходящей за рамки – я его давно знал, он умел закручивать такие сюжеты. От скуки он стебался над миром и людьми, его населявшими, не стесняясь в приемах. Принести гашиш на съемки популярного телешоу не было для него предосудительным поступком. В конце концов, телевидение – это тоже наркотик, посильнее гашиша, телевизионная реальность наркотическая – куда явственней и опасней, чем, например, галлюциногенные мороки хашишинов Аламута. Хасану ибн Саббаху и не снилось такое оружие, ведь будь у него телевидение – Европа и весь остальной мир давно преклонились бы перед могуществом низаритов. Так что Стас, по сути, попал в точку. Другой разговор, что его не поняли…

Может, и поняли. Но двум наркотикам рядом не место. И когда есть такой сильный наркотик как телевизор, вряд ли кто-нибудь станет мешать его еще с чем-то. В общем, суть пролета Стаса на «Доме-2» мне стала ясна.

– Ты хоть не расстроился? – полушутя спросил я Стаса.

– Расстроился. От расстройства пришлось весь гашиш скурить. В одиночку. Чтоб этим гадам с телешоу ничего не досталось.

Мы засмеялись. Пиво подходило к концу, и нами было принято решение возвращаться домой. Тем более что я устал с дороги, а Стасу хотелось выспаться после трудовой недели. Мы поднялись со скамейки и пошли наискось через парк к дому. Люди, оккупировавшие парк, расходиться не собирались, они только начинали свое движение сквозь лабиринт предстоящих выходных дней. Шут с ними. Мы еще успеем ухватить свое – пусть не сомневаются.

Перед домом все же зашли в магазин и взяли еще по два пива. Посидели на скамейке возле парадной, перекурили. Потом поднялись к Стасу в квартиру. Я чувствовал приятную усталость. Что-то начиналось – это ощущение проникало в меня извне, из окружающего мира, не тревожное, скорее таинственное чувство, которое заставляло дышать чаще. Что-то начиналось. И я готов был встретить это, каким бы оно не было.

Прошлое – приевшийся родственник, настоящее – старый приятель, будущее – загадочный незнакомец. Никогда не знаешь, что у него на душе. Приятных незнакомцев почти не осталось на этой планете, и за его личиной скорее всего скрывается какой-нибудь мерзавец… И все же. Мы надеемся до последнего.