Единорог - Лилия Баимбетова

Потом Валерка сел в свою дурацкую ауди и уехал. А я стояла и смотрела ему вслед, растерянная и притихшая. О боже, как легко, в сущности, сойти с ума! А ведь у меня завтра защита курсовой, у меня наглядные пособия не готовы, и доклад еще не готов. Суета сует, в общем.

Так странно. Зачем мы живем, если всю свою жизнь проводим в этой суете? Мой папа искал смысл жизни — или философский камень? Мама ничего не искал, но и суетиться она не умела. Я думаю иногда, что смысл жизни был ей ведом, оттого она и не суетилась. А я? Зачем я живу, хожу в университет? Для чего все это? Для чего живет большинство людей? Ведь они не думают, не замечают, что в погоне за хлебом насущ-ным проживают свою жизнь без остатка. А жизнь уходит, как песок утекает в песочных часах. На следующий год мне будет двадцать — мне самой не вериться в это. И зачем я прожила эти годы, зачем? И зачем мне жить дальше, что делать? — тупо выходить за-муж, тупо рожать детей, терять любовь, тупеть на работе, сводить концы с концами? За-чем?

Иногда я думаю об этом, но никогда еще я так ясно не видела всю бессмыслен-ность существования. Я сидела и думала, что мне сделать с собой? Пойти в папин ка-бинет и выпить что-нибудь из реактивов? И превратиться в сову! Может, перерезать вены? Как жаль, что в доме нет снотворного! Мне кажется, это лучший способ для не-решительных самоубийц: не больно и не страшно, просто ляжешь спать и не проснешь-ся. Или, может, прыгнуть с балкона? Поможет ли, ведь четвертый этаж, упадешь и только ноги переломаешь.

А потом я вдруг подумала: зачем живет Валерка? Вот уж кто точно знает, за-чем живет. И вдруг мне стало так стыдно. Я не знаю, может быть, страшно глупо кон-чать с собой из-за того, что не знаешь, зачем живешь. Что бы сказал Валерка, если б узнал? Вот кто никогда не станет самоубийцей. За жизнь свою он будет драться до по-следнего, он всех врагов своих перетопит, горло каждому перегрызет, но будет дер-жаться за жизнь. А почему, что он видит в ней такого ценного, в своей жизни? Что он знает такого, чего не знаю я?

Хорошо, он знает очень многое. Но ведь я не боюсь смерти, той самой смерти, которой он боится. Я не боюсь, я готова умереть в любой момент.

Пустомеля. Почему же ты тогда этого не сделаешь? Ну, давай, Лера!

Если бы не Валерка. С ним в моей жизни появился хоть какой-то смысл. Нет, дело даже не в этом. Просто для меня жизнь — это сон и смерть — это сон, а для него все слишком реально. Что будет с ним, если он узнает о том, что я покончила с собой? Ведь я ему все-таки небезразлична, ведь не каждой он говорит, что любит. А хоть бы и каждой. Все равно, он был со мной знаком, а я по себе знаю, несчастья, случившиеся со знакомыми тебе людьми, имеют обыкновение давить на совесть. А совесть у Валер-ки есть.

У него все есть, тормозов только нет.

Мне просто стыдно. Валерка бы, наверное, этого даже не понял. А мне безумно стыдно — не оттого, что я хотела покончить с собой, а просто оттого, что я такая, какая есть. Я прожила два десятка лет, не думая об этом, мне спокойно и уютно было с моей личностью. Но на самом деле, конечно, я призрачный, пустой, никчемный человек. Особенно если поставить меня рядом с таким, как Валера.

Мне мало приходилось иметь дела с такими людьми. Если мы сталкивались, они старались избегать меня, да и я старалась их избегать. У меня с такими людьми на-столько мало общего, что мы словно живем в разных вселенных. Даже если захотим поговорить, то не поймем друг друга. Я и думать не могла, что такой человек, как Ва-лера, однажды обратит на меня внимание. Мне всегда казалось, что люди действия должны презирать тех, кто живет скорее фантазиями. А он — влюбился.

В общем, я почти успокоилась и села рисовать наглядные пособия. И вдруг за-звонил телефон. Я думала, это Валерка, а это опять оказались ОНИ. Молчат и молчат. Я тоже помолчала в трубку и положила ее на рычаг. Мне так хотелось, чтобы Валерка по-звонил, а он не звонил. Я нарисовала все, свернула, убрала в тубус, все приготовила, а потом пошла и начала пить все таблетки, которые были в аптечке. Все подряд.

Мне стыдно. Но на самом деле мне все равно. У меня нет ни горя, ни особых проблем. Просто в моей жизни нет смысла, и Валерка еще не так прочно вошел в мою жизнь, чтобы смысл в ней появился. Буду верной себе до конца — вот еще один дурац-кий стишок:

Мой грех таков, что на земле другого

Нет тяжелее. Я не знал мгновенья

Счастливого. Пусть навсегда забвенье

Меня сотрет лавиной ледниковой.

Я предками был создан для горнила

Судьбы с ее грозой и красотою —

Для ветра и земли, воды и пыла.

Но я несчастлив и надежд не стою.

Я обманул их. Жизненная схватка

Не для меня, ушедшего в повторы

Стиха, из дыма ткущего узоры.

Геройский род, я робкого десятка.

И не спастись: за мною в мире челом —

Все та же тень с несбывшемся уделом.

Валер, если ты это прочтешь, прости меня. Я тебя не достойна. Я никчемная ду-ра, я никто. От меня в жизни не будет никакого толка. Меня надо презирать, а не лю-бить.

Прости меня.

Венера Якупова, 20 лет, студентка 3-го курса географического факультета:

Я уверена, она никогда бы не покончила с собой. Лера казалась такой довольной жизнью, да и сумасшедшей она тоже не была.

Анвар Сафиуллин, 19 лет, студент 3-го курса географического факультета:

Самоубийство? Ну, да, не смешите! У нее никогда не хватило бы ни воли, ни смелости. Она была такая робкая, бездарная дурочка, жила в каком-то, знаете, буржу-азном ограниченном мире. Знаете, бантики, кофточки, плюшевые игрушки, конфетки. Я никогда не думал, что такие девушки вообще бывают, это же девятнадцатый век ка-кой-то. Такие жеманные девчонки с собой не кончают, скорее они всех окружающих доводят до самоубийства.

Лариса Самыкина, 19 лет, студентка 3-го курса географического факультета:

Не знаю, что и сказать. Во вторник Лера была не в настроении, это точно. Но у нее часто бывало плохое настроение. Бывает, Лера приходит вялая, бледная, ни с кем не разговаривает, а бывает, носиться как сумасшедшая, рассказывает анекдоты, прика-лывается вовсю.

Нет, мы и не подумали что-то плохое, нет, и на заболевшую она была непохожа. Я, честно говоря, подумала, что она просто не выспалась.

Александр Новоселов, 39 лет, бизнесмен:

Знаете, Валера по-настоящему любил ее. Вообще, я никогда не думал, что Ва-лерка способен на такую любовь, он всегда старался не подпускать людей к своему сердцу. Хотя…. Знаете, в нем есть что-то странное, он всегда отстраняется от людей, но есть те, за кого он отдаст жизнь и даже больше, чем жизнь. Валера вообще странный человек.

А Леру он любил. Когда она умерла, он весь потух. Я не думал, что когда-нибудь увижу Валеру таким. В нем горело пламя, понимаете? А потом все перегорело и остались угли. Он был уже конченым человеком. Воля к жизни неожиданно исчезла. Тогда, на войне, он тащил меня, заставлял бороться. Да и потом — он заставлял меня жить, добиваться чего-то лучшего, бороться за свою жизнь. А теперь он сам неожидан-но утратил волю к борьбе. Я никогда не думал, что увижу его таким. Но вам этого не понять, вам этого не понять.