Убийство в Верховном суде - Маргарет Трумен

Повернувшись к пишущей машинке, судья в бодром темпе отстучал записку Поулсону: «Джонатан, даже с учетом моего вечного брюзжания из-за непомерно раздутых штатов клерков вряд ли целесообразно отнимать у меня Лори Роулс, да еще в период максимального наплыва ходатайств по делам „а сертиорари“. При всем том, что вы потеряли Сазерленда, я был бы признателен за отказ от решения о ее переводе, хотя бы и временном. Темпл К.».

Через открытую дверь приемной он вызвал свою старшую секретаршу — дебелую сорокалетнюю матрону по имени Джоан, проработавшую у него шесть лет, — и когда она вошла, протянул ей записку:

— Будьте добры, Джоан, срочно отправить председателю. Где ошиваются Мариса и Билл, почему я их не вижу?

— Они работают в библиотеке.

— Пусть немедленно явятся сюда — у меня к ним дело.

— Сейчас я их вызову.

Сотрудники примчались через несколько минут и уселись напротив него. Темпл обвел рукой груду ходатайств по делам «а сертиорари» и кипу апелляций к Верховному суду о пересмотре приговоров, вынесенных судами низших инстанций. Из пяти тысяч таких заявлений, поступающих ежегодно, на пересмотр после тщательного отбора попадали не более двухсот. Предполагалось, что каждый из судей, проанализировав все пять тысяч заявлений, проголосует на совместном заседании за те из них, которые, по его мнению, заслуживают пересмотра. Из девяти судейских голосов требовалось как минимум четыре для того, чтобы данное ходатайство попало в заветные две сотни.

Вскоре после прихода на должность председателя суда Поулсон попробовал было образовать банк ходатайств по делам «а сертиорари», поскольку, мол, такая мера позволила бы сократить нагрузку на каждого отдельного судью. Его предложение, однако, забаллотировали, причем оппозицию возглавил именно Коновер, проницательно разглядевший за внешне безобидным маневром Поулсона желание получить еще одно средство контроля за деятельностью суда, которого тот — Коновер более в этом не сомневался — добивался твердо и упорно.

В действительности поток ходатайств «а сертиорари» приходилось по большей части анализировать клеркам, к судьям же поступало лишь резюме по каждому делу размером не более двух-трех машинописных страниц. Толстую пачку резюме по делам, которые, на взгляд клерков, заслуживали его личного внимания, и держал в поднятой руке Темпл Коновер.

— Я прочел все справки и согласен с вашими выводами. Только грош им всем цена, если мы не сможем заручиться голосами трех других судей в нашу поддержку!

— Почему же не сможем? По искам о дискриминации на рабочем месте и экологии очень даже сможем, — горячо заверил его Билл. — Я с утра прозондировал сотрудников судьи Тиллинг-Мастерс, они того мнения, что их шеф, вероятно, выступит за принятие этих дел на пересмотр в текущем полугодии. Позиция председателя нам известна, судью Чайлдса все равно не пробьешь, а в общем…

Его перебила Мариса:

— Моя подруга Пег О’Малли, клерк судьи Симса, говорит, что ее шеф был бы не прочь голосовать заодно с нами по делам о дискриминации на рабочем месте при условии, что дискриминацию мы сведем лишь к вопросу о пенсиях, исключив преследование по признаку пола.

От резкой боли, пронизавшей тело от бедра к плечу, Коновер скрючился и застонал.

— Да нельзя этого делать, — проскрипел он голосом, сполна отразившим его мучительное состояние.

— Хорошо, я еще раз поговорю с Пег, пусть додавит своего патрона, — сказала Мариса.

— Не стоит. Целесообразнее, по-моему, сделать упор на экологию и на два имеющихся ходатайства по церкви и государству.

— Понятно.

Через пятнадцать минут Коновер, в туфлях и пиджаке, который ему помог надеть Билл, стоял у стола Джоан, помогавшей ему натянуть пальто.

— Проводить вас до машины, судья? — участливо спросила она.

— Спасибо, я сам дойду.

Опершись на поданный Джоан костыль, Коновер повернулся к клеркам:

— К моему возвращению все заключения должны быть готовы к рассылке.

Хелен, его младшая секретарша, пожелала судье приятного полета и мягкой посадки.

— И вам того же, — шутливо пробурчал Коновер и добавил: — Сюда зайдет миссис Коновер забрать билеты в театр, их пришлют сегодня часа в три-четыре, так вы уж передайте их ей.

— Не беспокойтесь.

Судья медленно, превозмогая боль, вышел под сочувственные взгляды обеих секретарш.

— Вот не повезло человеку, — сказала вслух Джоан.

— Душа болит смотреть на его страдания, — подхватила Хелен.

— При виде его мне всегда вспоминается судья Дуглас.

— Мне тоже, особенно когда сюда заходит миссис Коновер.

— Ну, не скажите! — протянула Джоан и добавила, выделив первое слово: — Единственное, что у них общее, — то, что оба в преклонном возрасте женились на молодых. В остальном никакого сравнения. Жена судьи Дугласа была леди, правая рука мужа во всех делах до самой кончины. А о миссис Коновер и хотелось бы сказать то же самое, да язык не поворачивается.

Хелен была готова возразить, но Джоан не дала ей открыть рот:

— Ну, поговорили и хватит. Семейная жизнь судьи Коновера — его личное дело. Меня другое беспокоит — как бы кошмарная история с убийством Сазерленда не расшевелила все наше осиное гнездо. Чем сплетничать, лучше займемся отзывами — это куда актуальнее. Если судья не найдет их у себя на столе по возвращении из Далласа, нам всем придется искать другую работу в глухой провинции.

Глава 14

— Я рада, что вам удалось вырваться с работы и наш обед состоится, — обратилась Сюзанна Пиншер к Лори Роулс, встретив ее в вестибюле столового комплекса на Массачусетс-авеню, который обслуживал персонал правительственных учреждений, находящихся на Капитолийском холме. О встрече они договорились не сразу: сначала Сюзанна предложила пообедать вместе, имея в виду в неофициальной обстановке допросить Лори, но та отказалась. Несколько дней спустя уже сама Лори неожиданно позвонила и согласилась на совместный обед.

Они разместились за угловым столиком из светлого дерева. Сюзанна, едва присев, принялась рассматривать свою гостью. Лори Роулс приглянулась ей с первого момента встречи — своей открытостью, любопытством к людям, ясным взглядом широко распахнутых на мир глаз. Она совсем не пользовалась косметикой, и оттого кожа лица, свободная от грима, казалась очень свежей и светлой, почти прозрачной и сияющей тем же глянцем чистоты и здоровья, что и короткие, прямые каштановые волосы. На обед Лори явилась в серой фланелевой юбке, бледно-розовой блузке и синем клубном жакете с эмблемой своей альма матер — университета Джорджа Вашингтона.

— Я была приятно удивлена, когда вы перезвонили и согласились на встречу, — сказала Сюзанна, заказав себе белое вино и кир для Лори.

— Почему? Потому только, что вы меня подозреваете? Нет, мисс Пиншер, я пришла исключительно из любопытства. А любопытны вы мне тем, что многого добились на том поприще, куда я только собираюсь вступить. Поэтому, решила я, наш обед прежде всего в моих интересах.

Сюзанне понравилась ее прямота и откровенность.

— Говоря о поприще, должна признаться, что работа в министерстве — не самое романтическое занятие, но в ней случаются эпизоды, подчас просто захватывающие.

— Я в этом не сомневаюсь.

— Как, очевидно, и у вас, в Верховном суде.

— О да, мне интересно работать, но не только в этом дело. Кое-кто из моих однокурсников устроился клерком в других судах, но работать в самом главном суде страны… от этого порой дух захватывает!

— Конечно, конечно. Насколько я знаю, после убийства Кларенса вас перевели к председателю суда Поулсону. Представляю, как трудно вам пришлось… Чего стоит пережить смерть человека, который работал с вами бок о бок, причем насильственную смерть…

— Да, нелегко, — Лори сделала чересчур долгий, затяжной глоток и, поставив стакан, взяла со стола меню. — Как я проголодалась! Что вы порекомендуете?

— Мясной пирог у них ничего, но день на день не приходится…

— Возьму-ка я калифорнийский салат.

— А я, как всегда, гамбургер с индейкой. Заказать вам вторую порцию кира?

— Спасибо, не надо, но вас пусть это не останавливает.

Сюзанна заказала себе еще вина, потом обратилась к Лори:

— Вы были хорошо знакомы с Кларенсом Сазерлендом?

После мгновенного колебания та ответила:

— Не лучше и не хуже других. — Сказано с деланным безразличием, отметила про себя Сюзанна. Лори, помолчав, добавила: — У Кларенса был… тяжелый характер.

— В каком смысле?

— Он ведь работал у самого председателя, к тому же старшим клерком. Под настроение он остальных клерков мог довести до белого каления. Спросите их — многие вам скажут, что он был просто жестоким.

— Понимаю… — И, совершенно очевидно, размышляла Сюзанна, одним из этих клерков были вы, Лори Роулс. Ей показалось перспективной разработка этой линии, но не впрямую, не в лоб. — Мне показали снимки Кларенса Сазерленда. Очень красивый молодой человек, должна вам сказать.