Труды по истории Москвы - Михаил Тихомиров

Дело, начатое Иваном Федоровым и Петром Мстиславцем, уже через два десятилетия после выхода в свет «Апостола» 1564 г. принесло свои плоды. Первопечатные издания были своего рода редкостью, тогда как в конце XVI – начале XVII в. печатные книги сделались достоянием многих церквей и монастырей. Они перечисляются в писцовых книгах в описях имущества монастырей города Коломны, как и других русских городов. Печатное дело стояло уже на таких твердых ногах, что мастер Андроник Тимофеев продолжал работать при всех правительствах, сменявшихся в России конца XVI – начала XVII в. В 1606 г. при царе Василии Шуйском Андроник Тимофеев напечатал «Триодь постную».

Нельзя не огорчаться тем, что изучение истории печатного дела в России чаще всего обрывается на исследовании деятельности Ивана Федорова и отчасти Петра Мстиславца, тогда как московское печатное дело конца XVI – начала XVII века остается почти неисследованным или исследованным только формально.

Изучение деятельности русских типографий конца XVI – начала XVII в., в сущности, только еще началось и пока направлено главным образом на изучение типографских приемов изданий.

К тому же, как это ни странно, история книжного дела в России все еще остается занятием немногих отдельных книголюбов. Историки почти не интересуются ценными датами и записями на старопечатных книгах. Загляните в любой труд по истории просвещения и образования в России XVI–XVII вв., и вы не найдете там даже упоминания о развитии русского книжного дела. Еще хуже обстоит дело с изучением литературного наследия печатных мастеров. А ведь послесловия, написанные первопечатником Иваном Федоровым, – это не просто типографские сведения о выходе той или иной книги, это настоящие литературные произведения, глубокие по своему содержанию и по своей философской мысли. В них Иван Федоров, как в свое время Георгий Скорина, выразил мысль о высоком долге печатников, призванных рассеивать духовные семена по вселенной, понимая под этими духовными семенами в первую очередь книжное учение. Многие исследователи старательно выискивают различного рода «еретические высказывания», видя в них проявления гуманизма, и не замечают подлинного гуманизма создателей книжного дела.

Совсем уже вне всякого изучения остаются послесловия, написанные Андроником Тимофеевым и его «сработниками». Не пора ли хотя бы в связи с 400–летием русского книгопечатания историкам и историкам литературы вместо того, чтобы перебирать мелкие факты о том, с кем в родстве был тот или иной боярин, или о том, как прекрасно писал тот или иной «старец», обратиться к подлинным источникам нашего гуманизма и утвердить в правах авторов прежнего времени – людей, создавших для всего населения общенародную предпосылку дальнейшего развития науки и литературы – книжного просвещения.

M. В. ЛОМОНОСОВ И ОСНОВАНИЕ ПЕРВОГО УНИВЕРСИТЕТА В РОССИИ[1113]

Основание Московского университета было крупнейшим явлением в истории русской культуры XVIII в. Оно было подготовлено всем ходом исторического развития России, тогда еще России крепостнической. Крепостное хозяйство и крепостнический гнет в годы основания университета налагали свои тяжкие оковы на всю экономическую, политическую и культурную жизнь страны. Дворянство с презрением смотрело на своих «холопов», «рабов», «подданных», как оно называло крепостных крестьян. Все трудящиеся люди даже официальными документами были причислены к «подлому» сословию именно потому, что они трудились, что на них держались благосостояние России, ее сила, слава и могущество.

Дворянское правительство и дворянство не были заинтересованы в развитии народного просвещения. Секретарь прусского посольства Иоганн Фокеродт, внимательный, умный, но отнюдь не благожелательный наблюдатель того, что происходило в России в царствование Петра I, отмечает то неудовольствие, с которым русское дворянство принимало насаждение образования и науки в нашей стране.

Основание Академии дворянскими кругами, со слов которых писал свою записку Фокеродт, было воспринято как «бесполезная и бесплодная трата времени». Фокеродт даже пророчил (это было в 1737 г.), что «Академия скоро сделается несостоятельной и совсем утратит свое значение».

Пророчество это, как мы знаем, не оправдалось: Академия наук не только сохранилась, но и развилась в крупнейшее научное учреждение мира.

В Академии наук создавалась новая, чуждая дворянству прослойка научных кадров, содержащихся за счет государства и для государства, поэтому история Академии в первой половине XVIII в., когда она еще только утверждалась, наполнена острыми конфликтами в среде академических работников. Не случайно, что борьбу за русскую национальную науку возглавил великий Ломоносов. Борьба за Академию была в то же время борьбой за создание высшего образования в России. Вот почему история Академии, вернее академической гимназии в Петербурге, из которой должен был вырасти первый русский университет, имеет прямое отношение к основанию Московского университета. В ходе борьбы за создание первого университета в России выявились все те противоречия, в условиях которых происходило развитие науки и просвещения в России XVIII в.

Основание Московского университета было вызвано потребностями России в создании отечественной науки и просвещения, оно явилось торжеством, победой прогрессивного развития России и нанесло удар крепостническому строю, открывая доступ к образованию относительно широким кругам населения, разрушая монополию дворянства и церковных кругов на ведущую роль в науке и просвещении. Основание Московского университета поэтому нельзя рассматривать только как великое культурное событие. Оно имело большие политические последствия, явилось таким новшеством, которое враждебно было встречено реакционными дворянскими кругами.

Новое учебное заведение явилось первой вехой в создании сети учебных заведений, доступных для более широких кругов населения, чем раньше. В самом деле, что представляли собой учебные заведения, существовавшие до создания Московского университета»

Чтобы ответить на этот вопрос, дадим краткий обзор тех учебных заведений, которые существовали в России ко времени основания Московского университета.

Дворянское правительство стремилось проводить в области просвещения и науки своекорыстные классовые цели, но весь ход исторического развития ставил перед Россией в качестве первоочередной задачи создание национального просвещения и науки. Для дальнейшего развития промышленности, военного и морского дела, для обеспечения обороны России, сделавшейся могучей державой, необходимо было создать русские школы и научные учреждения. Таким образом, перед дворянской империей первой половины XVIII в. стояли определенные практические задачи. Этим целям в известной мере и отвечала организация гражданских школ в первой четверти XVIII в., при Петре I, но петровские школы имели узко—практические задачи и в первую очередь готовили специалистов по военному, морскому и инженерному делу. К 1725 г. в России действовали 62 школы, находившиеся в ведении коллегий и Синода.[1114]

Школы начала XVIII в. создавались в условиях господства в стране дворянства, которое занимало все командные должности в армии, флоте и государственном аппарате. Эти школы, ориентировавшиеся при их открытии на комплектование учащихся из относительно широких кругов населения, постепенно, по мере усиления политического веса дворянства в государственной жизни России, все более принимали характер привилегированных училищ.

Это вовсе не было результатом реакционных мероприятий в области просвещения при преемниках Петра I, как часто рисуется в исторической литературе; наоборот, это было прямым результатом классовой политики Петра I. Попытка создать общеобразовательное учебное заведение в виде известной гимназии Глюка в Москве кончилась полной неудачей. «Ученики постепенно стали расходиться по разным другим учебным заведениям», а через 10 лет и сама гимназия прекратила свое существование.[1115]

Такой же узкоклассовый характер имело и создание церковных школ. Архиерейские школы ставили своей задачей подготовку штата церковных служителей. Царское правительство и высшие церковные круги стали нуждаться в создании духовного учебного заведения, особенно в конце XVII в., когда шла ожесточенная борьба с расколом, принявшая некоторую политическую опасность для правительства в связи с тем, что раскол утвердился в стрелецких кругах. Господствующие круги русского духовенства вынуждены были перейти к обороне своих позиций, что и выразилось в появлении таких полемических произведений против старообрядчества, как «Увет духовный» патриарха Иоакима. В этих условиях и появилась Славяно—греко—российская академия в Москве, где должны были преподаваться «семена мудрости, то есть науки гражданския и духовныя». Впрочем, науки гражданские в учебной программе Академии явно отступали на задний план перед церковными дисциплинами. Славяно—греко—российская академия сделалась духовным училищем, которое тем не менее оказало значительное влияние на развитие просвещения в России. Положительной особенностью этого учебного заведения была его относительная доступность для различных кругов населения, в том числе для посадских людей и крестьян. Эта особенность Академии дала возможность и самому Ломоносову получить в ней начальное образование. Он, по его собственным словам, явился туда учиться 20–летним парнем и вызывал смех малолетних школьников, указывавших на него пальцами: «Смотри—де какой болван лет в дватцать пришол латине учиться!»[1116]