Черчилль. Биография - Мартин Гилберт

Черчилль предупреждал, что не только Лондон подвергается опасности бомбардировок, но Бирмингем, Шеффилд и вообще большие промышленные города в случае войны также станут целями авиационных налетов. В зоне риска окажутся также все верфи и нефтехранилища. Поэтому жизненно важно разработать меры по минимизации последствий таких атак. «Недостаточно рассредоточить промышленные объекты, – говорил он. – Летающая угроза – не такая угроза, от которой можно улететь. Необходимо обеспечить защиту от нее на месте. Возможности отступать у нас нет. Мы не можем переместить Лондон. Мы не можем переместить огромное количество населения из устья Темзы».

Черчилль просил правительство серьезно отнестись к научным разработкам в вопросах противовоздушной обороны. По его словам, он «уже выслушал много предложений, которые правительству также стоит изучить максимально серьезно. Надеюсь, – продолжал он, – теперь мы не столкнемся с бюрократической волокитой или с разного рода предубеждениями вроде тех, от которых мы пострадали в случае с танками во время Великой войны. Главная задача обороны, – убеждал Черчилль, – это иметь возможность одномоментно нанести по врагу такой же удар, какой тот может нанести нам. В противном случае полное превосходство врага в воздухе приведет к неизбежному поражению. Это новое обстоятельство, к которому привело развитие христианской цивилизации в XX столетии».

Черчилль снова, как и в мае, требовал в ближайшие десять лет любой ценой создать существенно более мощные военно-воздушные силы, чем у Германии. «Если наши силы – какое бы правительство ни было при этом у власти, – хотя бы на один месяц окажутся слабее тех, которыми будет обладать наш противник, это должно считаться высшим преступлением против государства», – заявил он.

Черчилль особо подчеркнул, что вразрез с мирным договором ВВС Германии быстро догоняют британские. «Это, – сказал он, – общеизвестный факт. Но помимо этого есть и кое-что неизвестное. Со всех сторон мы слышим, что развитие авиации в Германии выходит далеко за рамки того, о чем я сегодня говорил. В связи со всем этим я могу сказать одно: берегитесь! Германия – страна, способная на военные сюрпризы».

Далее Черчилль заговорил о ключевой роли промышленности: «Смешно говорить о выпуске всего лишь 10 000 самолетов. Однако следует иметь в виду ресурс нашей промышленности. А он очень велик. Я помню, что к концу войны организация, которую я возглавлял в Министерстве вооружений, выпускала до 24 000 аэропланов в год, а в последующем планировалось выпускать гораздо больше. Конечно, такое количество аэропланов – даже десятая их часть – не могло бы подняться в воздух одновременно, но эти цифры дают представление об огромных возможностях промышленности, если предварительно проведена длительная подготовка и запущена масштабная производственная программа».

Черчилль напомнил палате общин, как во время мартовских дебатов по авиации Болдуин сказал: «Если вы не удовлетворены, можно решить вопрос голосованием». «Но какая польза, – спросил Черчилль, – раскалывать палату голосованием? Вы можете целый год гоняться по кулуарам за голосами вместо того, чтобы заниматься делом. Хотя в июле правительство объявило, что к 1939 г. ВВС получат еще сорок две эскадрильи, но программа построена таким образом, что к марту 1936 г. полностью могут быть готовы лишь пять новых машин. Несмотря на известные сведения о том, как быстро растет мощь немецкой авиации, работы не были ускорены. Если эта волокита продлится еще хотя бы несколько месяцев, Британия лишится возможности догнать Германию в производстве самолетов».

«Когда Черчилль закончил и сел, – отметил Фрэнсис Стивенсон, – он чуть было не сорвал овации». Отвечая, Болдуин сказал палате, что «не давал оснований думать ни о сокращении, ни об ограничении какого-либо вида вооружений, хотя крайне сложно получить точные данные о реальной мощности немецкой авиации. Однако дело обстоит вовсе не так, будто военно-воздушные силы Германии могут быстро сравняться с нашими. Немецкие ВВС не достигают и 50 % от британских. К концу 1935 г. британские ВВС будут по-прежнему составлять примерно 50 % всей европейской авиации. Следовательно, пока нет оснований бить тревогу и тем более паниковать. В настоящий момент не существует непосредственной угрозы ни нам, ни кому-либо в Европе – ничего по-настоящему критического».

Болдуин ответил Черчиллю словами, которые были предварительно согласованы с кабинетом министров: «Я не могу заглядывать вперед больше чем на два года. Мой прямой и горячий друг говорит о том, что может случиться в 1937 г. Исследования, которые я смог провести, позволяют мне уверенно утверждать, что приведенные им цифры значительно преувеличены. Правительство его величества полно решимости ни при каких условиях не допустить отставания от военно-воздушных сил Германии».

Приняв заверения Болдуина за чистую монету, Черчилль отозвал свой запрос. Лейбористский проект, содержавший критику правительственных планов перевооружения, был поставлен на голосование и отвергнут 276 голосами против 35. 29 ноября Мортон написал Черчиллю: «Ваше великолепное изложение ситуации вчера вечером несомненно достигло своей цели. По крайней мере, у нас есть заявление премьер-министра, что его правительство обязуется не допустить отставания британских военно-воздушных сил от немецких». Но, по словам Мортона, цифры, доказывающие утрату Британией своего двукратного преимущества, на самом деле были уже известны Болдуину. Комментируя дебаты в письме вице-королю, Хор предположил, что если бы кабинет позволил министрам отвечать на «технические вопросы, то Черчилль выиграл бы с большим преимуществом».

Вечером 29 ноября Рэндольф дал в отеле «Риц» ужин с танцами в честь шестидесятилетия своего отца. При этом, несмотря на возраст, энергия Черчилля была неистощима. 12 декабря, пытаясь добиться от правительства, чтобы было увеличено время на дебаты по биллю об Индии, поскольку, как он заявил, «самоуправление означает лишь свободу одной части индийцев эксплуатировать другую», он получил поддержку 75 парламентариев-консерваторов, однако правительство и по этому вопросу добилось большинства (283 голоса).

В январе 1935 г. Черчилль сделал последнюю попытку изменить билль об Индии, предложив на несколько ближайших лет ограничить ее автономию провинциальными ассамблеями в соответствии с рекомендациями комиссии Саймона. Но ни выступление по радио 29 января 1935 г., ни поддержка сына – противника билля не привели к успеху. Более того, из-за Рэндольфа голоса консерваторов оказались раздроблены, что привело к победе кандидата от лейбористов. Консервативные газеты яростно обрушились на «подрывные действия» уже не одного, а обоих Черчиллей.

11 февраля по завершении второго чтения билля об Индии Черчилль предупредил: передача Индии центрального самоуправления позволит небольшой группе политически активных людей уничтожить права миллионов неорганизованных индийцев и слабо представленных в политике социальных меньшинств. «Те члены парламента, которые выступят против билля, – сказал он, – надеются похоронить идею, что британцы в Индии – чужаки, которые уберутся из страны, едва только смогут установить собственный вид правления. Они хотят утвердить представление о том, что британцы в Индии – партнеры индийцев, которых мы с полным доверием приглашаем присоединиться к нашим правительственным и административным учреждениям ради их и нашего общего долговременного процветания».

Когда Черчилль закончил, раздались аплодисменты. Но после того как Болдуин пообещал, что «власть закона и порядка», установленная британцами, сохранится под контролем индийцев, билль был принят во втором чтении 404 голосами против 133. При этом против правительства выступили 84 консерватора.

25 февраля, когда билль об Индии еще только рассматривался, индийские князья, собравшись в Бомбее, приняли резолюцию, выражающую резкое недовольство федеральным устройством страны. Это вызвало смятение в Уайтхолле: правительство, рассчитывая на сотрудничество, надеялось на мягкое прохождение билля. 26 февраля, воодушевленный протестом князей, Черчилль заявил, что работа над биллем стала бесполезной. Однако Хор стоял на том, что князья должны принять схему в существующем виде. Вопрос был поставлен на голосование, и предложение Черчилля было отвергнуто 283 голосами против 89.

«Билль об Индии теперь в комитете, а я постоянно в палате, выступая три-четыре раза в день, – писал Черчилль Клементине 2 марта. – Произношу короткие речи по пять, десять, пятнадцать минут, иногда по полчаса, всегда без бумажки, и, думаю, в какой-то мере подчинил себе палату. Я обретаю свободу и легкость, каких у меня никогда прежде не было, и луплю правительство почти как хочу. Сторонники правительства запуганы, обижены и угрюмы. У них в библиотеках и курительных комнатах всегда 250 человек, готовых завалить любую нашу поправку, а в наших боевых порядках около 50, которые держатся сплоченно и со все большей убежденностью. Я вполне успешно вел за собой оппозицию и добился того, что дебаты стали увлекательными. Мы издеваемся над ними, потому что они лакеи и рабы».