Страницы моей жизни - Моисей Кроль

По окончании съезда я отправился на несколько дней в Петроград. Мне очень хотелось остаться там подольше, но к сожалению, мои иркутские дела требовали моего скорейшего возвращения домой. Само собою разумеется, что я постарался использовать свое пребывание в Петрограде, чтобы ознакомиться и с деятельностью различных партий, и с господствовавшими в массах настроениями, и с тем, насколько был велик престиж Временного правительства среди различных слоев населения. Посетил я А.Ф. Керенского в Военном министерстве по одному важному делу (к сожалению, я забыл по какому), но он был так занят, что мог мне уделить всего несколько минут на лету. Несколько более мне повезло с В.М. Черновым. Я пришел к нему посоветоваться, как бы лучше координировать работу Иркутского земельного комитета, который он возглавлял как министр земледелия. Мы беседовали минут пятнадцать, и я узнал много интересного о той колоссальной работе, которая велась Центральным земельным комитетом, в состав которого вошли лучшие тогда знатоки земельного вопроса в России. Но нашу беседу все же пришлось прервать на середине, так как Чернова экстренно вызвали куда-то.

Посетил я также раза три заседания Всероссийского съезда советов рабочих и солдатских депутатов. Съезд проходил в начале июня. Выслушал я несколько докладов с мест, равно как немало речей, из коих наибольшее впечатление произвела на меня речь Троцкого. Талантливая по форме, полная неподдельного пафоса, она по содержанию представляла собою обвинительный акт против Временного правительства. Конечно, Троцкий с жаром поддерживал лозунг Ленина: «Вся власть Советам», и его возвеличение мощи Советов и той роли, которую они призваны сыграть в революции, – носило характер резко выраженной демагогии. И покидая в этот день заседание съезда, я испытывал чувство глубокой тревоги за судьбу революции. Что Ленин и Троцкий и их соратники подкапываются под Временное правительство, было совершенно ясно. Было также ясно, что если им удастся свергнуть «контрреволюционное правительство», то они именем Советов захватят власть в свои руки. Куда-то они в случае удачи направят революцию? Вот вопрос, который будил во мне глубочайшую тревогу.

В Иркутск мы вернулись только вдвоем – я и Мерхалев. Роговский, прибывший со мной одновременно в Петроград, там и остался и вскоре занял место петроградского градоначальника.

Само собою разумеется, что мне и Мерхалеву пришлось сделать перед нашей организацией подробный доклад о нашей поездке в Москву и о том, что происходило на съезде партии. Собрание, перед которым мы, я и Мерхалев, читали свои доклады, нас поразило своим многолюдством. Как известно, за первые месяцы революции наша партия чрезвычайно разрослась, в члены ее записывались тысячи и тысячи новых лиц – настолько она была популярна. Это же явление наблюдалось и в Иркутске. Слушали нас собравшиеся с большим интересом, а некоторые резолюции съезда, например, по аграрному и национальному вопросам, были встречены с энтузиазмом.

Наш губернский комитет вел большую пропагандистскую работу, устраивал часто доклады и исподволь подготовлял обывательскую массу к предстоящим осенью выборам в Учредительное собрание. Припоминаю в связи с этой подготовительной кампанией такой эпизод. Прихожу как-то в помещение губернского комитета партии и вижу на столе у Мерхалева большую стопку брошюр. Смотрю, это написанная мною и напечатанная в 1906 году книжка под заглавием «Что такое правильное народное представительство». Оказывается, Мерхалев где-то достал экземпляр этой книжки и, найдя, что она в ясной и доступной форме трактует о сущности парламентского строя и о роли Учредительного собрания, перепечатал ее в нескольких стах экземплярах. По отзывам товарищей, книжка оказалась весьма полезной и охотно читалась, чем я как ее автор был, конечно, очень доволен.

Вооруженное выступление большевиков в Петрограде в начале июля доказало воочию, что Ленин и его соратники ставили себе целью свержение Временного правительства путем восстания. Как известно, то выступление было подавлено военной силой, но эти июльские дни были переломным моментом в ходе революции. Было ясно, что это была новая схватка большевиков с Временным правительством. Потерпев неудачу, они не сложили оружия, а напротив, стали готовиться к новому нападению на власть, которую они неизменно клеймили как контрреволюционную. Исход этой борьбы предопределялся соотношением сил противников.

Дальнейшая судьба России зависела от того, удастся ли большевикам повести за собою народные массы и разлагавшуюся армию под заманчивыми лозунгами: «Вся власть Советам» и «Мир хижинам – война дворцам» и так далее, или Временное правительство найдет достаточно сильную опору в народе, чтобы защитить установившийся революционный порядок от большевистского подкопа и в сравнительно мирной обстановке осуществить те глубокие социальные реформы, которые оно в первые месяцы революции торжественно обещало провести в жизнь.

В Иркутске июльское восстание большевиков произвело гнетущее впечатление. Чувствовалось, что если контрреволюция в лице всех приверженцев старого падшего режима притаилась и не подавала никаких признаков жизни, то слева революции грозила очень большая опасность.

Правда, большевики в июльские дни в Петрограде потерпели неудачу, но это их нисколько не обескуражило, напротив, пользуясь установленной Временным правительством полной свободой агитации и самой широкой свободой печати, они с яростью нападали на него, явно призывая к его ниспровержению. Они требовали передачи «всей власти Советам», так как Временное правительство самозванно захватило власть, и не только не выражает воли народа, но насквозь контрреволюционно. Излюбленным агитационным приемом большевиков было также обвинение Временного правительства в намеренной оттяжке созыва Учредительного собрания.

Обращались они со своими призывами к рабочим и в особенности к солдатам. И такова была тактика большевиков по всей России. У нас, в Иркутске, после июльских дней тоже объявились большевики в лице нескольких бывших социал-демократов, отколовшихся от социал-демократической группы. Помню фамилии некоторых из них: Гаврилов, Янсон, Постышев, Рютин, Карахан. Последние четыре большевика впоследствии играли крупную роль в коммунистической партии и занимали очень высокие посты, но в конце концов пали жертвою сталинской расправы с инакомыслящими.

Так как в Иркутске рабочих было очень мало, то иркутские большевики обратили главное свое внимание на местный гарнизон. И надо признаться, что иркутские солдаты оказались очень благодарной почвой для большевистской агитации. Я в этом наглядно убедился в августе месяце. Я уже упомянул, что с первых дней революции мне приходилось нередко читать доклады в казармах, и солдаты с самого начала слушали меня внимательно. Позже, когда они ко мне привыкли, они встречали меня приветливо и даже тепло. В августе мы в Иркутске повели уже подготовительную кампанию перед выборами в Учредительное собрание. И вот я явился в одну казарму с тем, чтобы прочесть солдатам доклад на злободневную тему, не помню уже какую. И я был поражен, как холодно меня встретила уже знакомая аудитория и как мрачно она меня слушала. После меня выступил Янсон, и не успел он занять место на эстраде, как раздались дружные аплодисменты. И для меня стало ясно, что эта войсковая часть уже всецело попала под влияние большевиков.