Написано кровью моего сердца - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В левом ухе звенело, и Уильям прижал к нему руку. Когда он отнял ее, звон сменился звуками песни «Янки Дудль». Не веря своим ушам, Уильям обернулся и увидел нескольких солдат Континентальной армии в синих мундирах и с пушками.
Что делать? Вернуться и рассказать об этом шотландцам и драгунам Тарлетона? Или скакать на юг к Корнуоллису?
— Эй, «красный мундир»! — донеслось слева.
Уильям обернулся. На него наступали то ли десять, то ли пятнадцать человек, вооруженных косами и мотыгами. Впрочем, один из них целился в Уильяма из мушкета. Видимо, он и кричал, потому что он и сейчас крикнул:
— Бросай поводья и слезай с коня!
— Ни за что, — ответил Уильям и пнул Гота. Конь поскакал так, будто у него хвост загорелся. Сзади раздался мушкетный выстрел, но Уильям приник к шее Гота и помчался дальше.
Глава 73
Необычное поведение палатки
Джон Грей жаждал уединения, пусть и не хотел ради этого оказаться в тюрьме. Фергус Фрэзер и его сын настаивали на том, чтобы побыть с пленником, пока за ним кто-нибудь не придет. По-видимому, они хотели потом рассказать Джейми, что произошло с Греем.
Грея абсолютно не интересовало то, как именно от него избавятся, он спокойно ждал, какой оборот примет дело. Он нуждался в уединении, чтобы поразмышлять над тем, зачем сюда приехал Перси и какие шаги он предпримет. Перси сказал, что служит у Лафайета. Советником. Мороз по коже пробегает, как подумаешь, что может насоветовать этот… И зачем ему Фергус Фрэзер?
Печатник, о котором Грей думал, спорил со своим не по годам развитым отпрыском.
— Ты тоже так делал! — с праведным негодованием в голосе воскликнул раскрасневшийся Жермен и сердито посмотрел на отца. — Ты сто раз рассказывал мне о том, как пошел с Grand-père на войну, ранил врага в ногу и ехал верхом на пушке, которую солдаты тащили обратно из Престонпанс! А ведь тогда ты был даже младше меня!
Фергус молчал и, прищурившись, смотрел на сына. Он явно жалел о своей излишней откровенности. Глубоко вздохнув, он кивнул и ровным тоном произнес:
— Это другое. Тогда я приходился Джейми Фрэзеру слугой, а не сыном. Я был обязан заботиться о нем, и он не мог отказаться.
Жермен удивленно заморгал и нахмурился:
— Ты не его сын?
— Конечно, нет! Если я тебе рассказывал о Престонпанс, то вряд ли умолчал о том, что был сиротой, когда встретил в Париже твоего Grand-père. Он нанял меня, чтобы я обчищал для него карманы.
— Правда? — не удержался от вопроса Джон.
Фергус удивленно посмотрел на него — похоже, сосредоточившись на разговоре с сыном, он совершенно забыл о Грее.
— Да, милорд, — кивнув, ответил он. — Видите ли, мы были якобитами. Ему требовалась информация, и я крал для него письма.
— Ах вот оно что, — пробормотал Джон и приник к фляжке.
Потом, вспомнив о вежливости, протянул фляжку Фергусу. Удивленно моргнув, тот все же кивнул, взял предложенное и принялся жадно пить. Погоня за сбежавшим с армией непослушным ребенком явно пробуждает сильную жажду… Мелькнула мысль — а как там Уилли? Слава богу, он в безопасности… или нет?
Уильям, разумеется, ушел из Филадельфии вместе с армией Клинтона. Быть может, как не имеющий права сражаться адъютант кого-нибудь из старших офицеров. Однако Грею почему-то не пришло в голову, что генерал Вашингтон преследует Клинтона, и, если он его нагонит, Уильям…
Грей так глубоко погрузился в размышления, что не обращал внимания на тет-а-тет сына с отцом, и очнулся, лишь когда Жермен задал ему вопрос.
— Мне? Э-э… шестнадцать. Впрочем, я мог уйти в армию и раньше, если бы брат набрал полк. Но он сделал это только во времена якобитского восстания. Ты ведь был в Престонпанс? — Грей с интересом посмотрел на Фергуса. Та битва тоже должна была стать первым сражением Грея — и стала бы, не встреть он двумя ночами раньше в горах знаменитого якобита Рыжего Джейми Фрэзера.
— А ты кого-нибудь убил? — требовательно спросил Жермен.
— Не в битве у Престонпанс. Это случилось позже, у Каллодена, и я жалею о том, что убивал. — Грей протянул руку за фляжкой. Она была уже почти пуста, и Грей осушил ее. Вовремя он это сделал — иначе захлебнулся бы: на пороге палатки стоял Перси Уэйнрайт-Бошан и поочередно разглядывал их всех. Подавив желание швырнуть в него пустой фляжкой, Грей холодно проговорил: — Прошу прощения, сэр, я занят.
— Вижу. — Не глядя на Грея, Перси вошел в палатку и протянул руку печатнику. — Мистер Фергус Фрэзер, сэр, рад встрече. Comment ça va?[91]
Фергус сдержанно пожал протянутую руку и молча кивнул. Жермен тихо заворчал, но под взглядом отца умолк.
— Рад наконец-то встретить вас, мсье Фрэзер, — сказал по-французски Перси и обаятельно улыбнулся. — Мсье, вам известно, кто вы?
— Немногие знают себя, мсье, — задумчиво посмотрев на него, ответил Фергус. — А я всецело доволен тем, что знание это пребывает в руках Бога. Он гораздо лучше сможет воспользоваться им, чем я. Вот и все, что я могу сказать вам. Пардон. — Он прошел мимо Перси, задев его плечом и лишив равновесия.
Жермен обернулся у выхода и высунул язык.
— Чертова лягушка! — сказал он и, вскрикнув, исчез — отец вытащил его из палатки.
Пока Перси балансировал, пытаясь удержаться на ногах, с его ноги слетела туфля с серебряной пряжкой. Поджав губы и залившись румянцем, он стряхнул с чулка грязь и ошметки зелени и обулся.
— Разве ты не должен быть с армией? — спросил Джон. — Наверняка ведь должен, особенно если Вашингтон нагонит Клинтона. Подозреваю, что твои «заинтересованные лица» потребуют полного отчета об увиденном.
— Джон, заткнись и послушай. У меня мало времени. — Перси сел на табурет, сложил руки на коленях и пытливо посмотрел на Грея, будто оценивая его сообразительность. — Ты знаешь английского офицера по фамилии Ричардсон?
* * *
Крепко держа Жермена за руку, Фергус шел через бедлам, оставшийся после ухода армии. Маркитанты и негодные к бою солдаты рылись в брошенных вещах и почти не обращали внимания на них. Фергус надеялся, что его конь еще там, где он его оставил, и на всякий случай коснулся спрятанного под рубахой пистолета.
— Лягушка? Ты сказал — чертова лягушка? — спросил он Жермена, даже не пытаясь скрыть насмешку.
— Он и есть лягушка. — Жермен вдруг остановился и выдернул руку. — Пап, мне нужно вернуться.
— Зачем? Ты что-то забыл? —
