Нью-Йорк - Эдвард Резерфорд

– Забавно то, – сказал Уильям, – что если «Сухой закон» примут, то нам, вероятно, придется сказать спасибо войне. Может быть, Епископальная и Католическая церкви его и не поддерживают, но самые ярые противники – пивовары, а все они в основном из немцев. А все немецкое, как вы справедливо заметили, Келлер, сейчас настолько не в чести, что их никто не желает слушать. Вот уж и правда абсурд.

А что хозяйка думает о женском избирательном праве?

– Женском избирательном праве? – Роуз помедлила. Дело Алвы Бельмон развивалось не без побед, хотя суфражистки притихли, так как вниманием общества завладела война. Роуз было тошно разделять взгляды Алвы Бельмон, но она нехотя буркнула: – Полагаю, его введут. Должны ввести.

Роуз видела, что хотя Уильям с пониманием отнесся к ее опасениям насчет Келлера, он все-таки счел историка интересным человеком. Ему захотелось узнать мнение Келлера о событиях в России. Тот удивил ее своим пессимизмом.

– Ситуация непредсказуема, – ответил он, – но если история чему-то учит, то мне страшно. Французская революция была прекрасна, но установила террор.

– По мне, так трагедия в том, – сказал Уильям Мастер, – что экономика России, несмотря на все трудности, стремительно развивалась, пока не началась война. Россия могла стать процветающей и благополучной страной.

Однако Келлер не согласился:

– Я не думаю, что царь сохранил бы власть. Как историк, могу предсказать кровавую бойню, но трудно винить русских в желании сменить правительство.

– Даже руками социалистов? – спросила Роуз.

Келлер подумал. Ему хотелось высказаться честно.

– Пожалуй, да, будь я на месте русских.

Роуз ничего не сказала. Умный ответ, но он ничуть не изменил ее мнения о политических предпочтениях Эдмунда Келлера. Однако Чарли не терпелось поглубже вторгнуться на эту опасную территорию.

– А как по-вашему, капитализм угнетает рабочих? – спросил он. – По-моему, угнетает.

Келлер замялся.

– Я полагаю, – миролюбиво произнес он, – что любая система, которая наделяет властью отдельный класс, претерпевает соблазн эксплуатировать слабых. Такова человеческая природа.

– Капиталистическая система – тирания, основанная на алчности! – объявил Чарли.

Его мать возвела очи горе. Отец улыбнулся и буркнул: «Напомни лишить тебя денег на карманные расходы». Но Келлер, будучи педагогом, не мог оставить постулат без должного рассмотрения.

– Всякое твердое убеждение может ослепить людей так, что они перестанут замечать другую реальность, – сказал он. – Вера в прибыль любой ценой может быть жестоким господином. Взять, например, тот кошмар на фабрике «Трайангл».

Роуз уставилась на него. Он что, серьезно вздумал напоминать о той забастовке? О том, как попытался опозорить ее на ланче у Хетти семь лет назад? Возобновить спор о девушках с фабрики, будучи гостем в ее доме? Что это – неслыханная бестактность или беспардонная агрессия?

– Тех девушек, – категорично заявила она, – использовали социалисты и революционеры. И это было отлично доказано на собрании в Карнеги-Холле.

Келлер на секунду опешил.

– О, – произнес он. – Прошу прощения, но я имел в виду не забастовку, а пожар.

Пожар на фабрике «Трайангл» имел последствия, которые хорошо запомнились всем. Ее хозяев Бланка и Харриса привлекли к суду, и разразился крупный скандал. Выяснилось, что выход с девятого этажа, где погибло столько народу, был заперт, а меры противопожарной безопасности не выдерживали никакой критики. Но даже после этого ее стандарты улучшились только благодаря вмешательству профсоюза.

– Я хочу сказать, – продолжил Келлер, – что хозяева, заботясь о прибыли, оказались настолько слепы к безопасности работников, что даже потеряли в огне кое-кого из родственников, да и сами могли сгореть.

– Ах, вы о пожаре? Понятно.

– Разве не жаль ту самую девушку?

– Девушку?

– Итальянку, которую вы привели на ланч. Анну Карузо. Я запомнил ее имя.

– А что с ней?

– Погибла на пожаре. Я обнаружил ее имя в списках погибших, которые напечатали в газетах.

– Я не знала.

– Мама! – воскликнул Чарли, глядя на нее и не веря своим ушам. Роуз почувствовала, что краснеет.

– Откуда мне было знать? – раздраженно вспылила она.

– Я в замешательстве, – сказал Чарли своему наставнику.

Роуз вперила взгляд в Эдмунда Келлера. Итак, он снова выставил ее дурой. На сей раз – перед родным сыном. Ей было ясно, что в скором времени тот будет уважать его гораздо больше, чем мать. Если раньше социалист мистер Келлер вызывал у нее неприязнь, то теперь она испытала к нему глубокое отвращение. Но виду не подала.

– Расскажите, мистер Келлер, о вашей работе в университете, – попросила она елейным тоном. – Вы пишете книгу?

Бургундское было превосходным. К тому времени, как горячее наполовину съели, дворецкий уже не раз наполнил бокал Эдмунда, и тот чувствовал себя как дома, разглагольствуя о своих изысканиях для книги о Греции и Риме. Чарли был очень доволен, его отец показал себя дружелюбным и интересным собеседником, и даже хозяйка, в чувствах которой он был не совсем уверен, слушала с неослабевающим вниманием. После короткого перерыва он решил поделиться секретом.

– Только между нами, – предупредил он. – Не исключено, что в следующем году я поеду в Англию. В Оксфорд.

– У-у, – разочарованно протянул Чарли.

– Я слышал, что там тишь и благодать, – сказал Уильям Мастер.

– В том-то и дело, – подхватил Келлер. – На войну ушло столько преподавателей и студентов, что Оксфорд наполовину вымер. Поживу годик в одном из колледжей как приглашенный научный сотрудник, буду немного преподавать и работать над книгой. А заодно и какое-то имя приобрету. Может быть, устроюсь даже постоянным сотрудником.

– Как же вам удалось? – спросил Уильям.

– Через Элайхью Паси. Не знакомы с ним? – (Нет, не знакомы.) – Это богатый пожилой джентльмен и видный ученый. Живет здесь, в Нью-Йорке. Я познакомился с ним в ходе научных изысканий. У него есть связи в двух оксфордских колледжах, Тринити и Мертон, и он замолвит за меня словечко в обоих.

– Какая удача, – пробормотала Роуз.

– Меня удерживает только отец. Он так сдал, что я не хочу его оставлять. Но он настаивает, чтобы я ехал, и предложил профинансировать всю затею.

– Я эгоист и надеюсь, что вы останетесь, – сказал Чарли.

– Пожалуйста, никому ни слова, – повторил Келлер.

– Ни в коем случае, – отозвалась Роуз.

Перспектива отъезда Эдмунда Келлера из Колумбийского университета на время обучения Чарли была, бесспорно, крайне заманчива для нее. Но при всех ее светских связях она не знала, как это устроить. Если Элайхью Паси может порекомендовать его знакомым – тем лучше, но у нее не было рычагов влияния на оксфордские колледжи.

Поэтому она была готова выкинуть подобные мысли из головы, когда всего неделю спустя, на приеме в поддержку Нью-Йоркской публичной библиотеки, среди гостей она увидела мистера Паси и попросила, чтобы ее представили.

Он был почтенного вида пожилым джентльменом. У нее не заняло много времени перевести беседу на Колумбийский университет. Роуз сообщила, что там учится ее сын и она знакома с мистером Николасом Мюрреем Батлером.

– Батлера я, разумеется, знаю, – учтиво сказал он, хотя она не уловила в его тоне большого тепла.

– Моему сыну очень нравится преподаватель по имени Эдмунд Келлер. Не знаю даже, знакомы ли вы.

– Эдмунд Келлер? – Теперь Элайхью Паси просветлел лицом. – Конечно я с ним знаком. Очень многообещающий историк. Фактически… – Он как будто хотел что-то добавить, но передумал.

– На днях он обедал у нас, – сообщила Роуз и сделала паузу, следя за реакцией. – Они с моим мужем без ума от автомобилей «роллс-ройс», – задушевно продолжила она. – Мистер Келлер – завзятый англофил.

– Вот как! – Элайхью Паси остро взглянул на нее и чуть помолчал. – Вы хорошо его знаете?

– Не особенно, но слышала о нем много. Дед и бабка моего мужа, Фрэнк и Хетти Мастер, очень помогли его отцу, фотографу, в начале его карьеры.

– Понимаю. Мастеры. – Она видела, как он роется в памяти. – Значит, вы та самая миссис Мастер, что живет около Пятой авеню? Я наслышан о ваших званых обедах.

– Мне очень приятно. Сумею ли я уговорить вас прийти?

– Непременно. – Он снова просиял. Была причиной перспектива обеда или, что более вероятно, его осведомленность в ее здравых, консервативных взглядах, Элайхью Паси склонился к большей откровенности. – Возможно, – сказал он тихо, – вы поделитесь вашим мнением по одному весьма деликатному делу. Сугубо конфиденциально.

– Люди моего круга умеют хранить секреты, мистер Паси.

– Именно так. Дело в том, что я собрался написать для молодого Келлера рекомендательное письмо.

– Понимаю.

– Но перед этим я решил навести еще кое-какие справки. Он из немцев, насколько я понимаю. Даже знает язык. И я подумал: не будет ли в нынешних обстоятельствах…