Нити ярче серебра - Кика Хатзопулу
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Двое дежуривших там парней тут же бросились к нему. Резко выкрикивая приказы, которые Ио едва слышала, они унесли его через зияющий справа дверной проем. Когда дверь закрылась, их шаги и голоса стихли. Ио осталась на полу. Кровь на ее руках запеклась уродливыми коричневыми пятнами. «Моя вина». Она попыталась отогнать это чувство жалкими оправданиями: все произошло слишком быстро, она была слишком потрясена, они двигались слишком медленно, – но это не помогало. Правда заключалась в том, что, будь она повнимательнее, ничего подобного бы не произошло. Из-за нее Эдея подстрелили. И теперь он истекал кровью.
Ио стиснула зубы. «Ой, не зацикливайся на этом, – отчитывала ее Таис, когда Ио была капризным подростком. – Отыщи то, что тебе не по душе, и измени это. Ты же знаешь, что можешь это изменить, правда ведь, дуреха? Будь лучше, делай этот мир лучше».
Быть лучше. Не вопрос. Ио вытерла кровь с рук о брюки и встала. Дверь на служебную лестницу распахнулась: этажом ниже раздавались голоса. Она никогда раньше не бывала в этой части клуба: без сомнения, туда допускались только члены банды. Ио спустилась по лестнице и увидела открытую дверь, ведущую в ярко освещенную комнату. Двое ребят, которых Ио видела прошлой ночью в кабинете Бьянки, удерживали Эдея на боку на длинном столе, пока пожилой мужчина осматривал рану, которую пуля оставила на его плече.
– Приведи Самию, – приказал рыжий Нико.
Пожилой мужчина поспешно вышел из комнаты, едва бросив взгляд на Ио. Нико заметил ее, но ничего не сказал – Ио восприняла это как разрешение остаться. Комната без окон была отделана таким же черным деревом, как и вся «Фортуна», и это вызывало клаустрофобию. Ио натянула Полотно – оно замерцало серебром. Нити были слишком близко: они так спутались и так сверкали, что Ио ничего не могла разобрать. Она подошла ближе к Эдею. Его глаза были закрыты, губы плотно сжаты, вены на шее безостановочно пульсировали. Ио сосредоточилась на тянущихся из его груди нитях. Она осторожно распутала клубок: две нити вели к людям, находившимся в этой комнате, – к рыжему парню Нико и к Чимди, анохской девушке со смуглой кожей и бритой головой, которая прижимала полотенце к ране на плече Эдея. Ио отыскала в этом беспорядке то, что интересовало ее сильнее всего, – нить его жизни. Она осторожно провела по ней пальцами: нить тянулась к потолку, исчезая далеко в небе.
– Ну что? – резко спросила Чимди.
– Цела, – тихо ответила Ио. – С ним все будет в порядке.
В коридоре раздался громогласный вопль:
– Где они?!
Дверные петли застонали, и в комнату ворвалась Бьянка в лиловой атласной рубашке, наспех застегнутой на животе. Увидев острые выступы ключиц Бьянки, Ио смутилась. Ее губы были странного синего цвета: либо она пила экзотический коктейль, либо недавно приняла снотворное.
– Самию вызвали? Хорошо. Скажите, чтобы она вытащила из него пулю во что бы то ни стало. Пусть использует любые лекарства – цена не имеет значения. Ора, за мной.
Не дожидаясь реакции, королева мафии резко развернулась, и Ио поплелась за ней. С правой руки Бьянки, словно дамская сумочка, свисал кастет. Истории о кровавых расправах Бьянки были известны всем. Ее врагов резали на куски, предателям простреливали колени, нерадивых клиентов избивали до полусмерти. Ходили слухи, что во время Бунтов она перерезала горло от уха до уха своему главному сопернику – царю мафии Элладе, – положив таким образом конец его правлению и установив собственное. Валютой Бьянки Росси была боль. Ава как-то сказала Ио, что она предпочитает кастет пистолету не только потому, что он исключает возможность промаха, но еще и потому, что он способен нанести двойной урон.
Ио не сомневалась, что кастет, который Бьянка сжимала в руке, будет использован против нее. С каждым шагом королева мафии уводила ее все дальше от людной части клуба, как будто желая избавиться от свидетелей. Ио оценивала обстановку на случай, если ей придется бежать: ловко шевельнув пальцами, она схватила одну из нитей и сунула обе руки в карманы куртки.
Королева мафии привела ее на балкон с видом на оживленную улицу. Над головой висели красные часы: их гладкая поверхность и тонкие стрелки напоминали о том, что раньше «Фортуна» была храмом – или публичным домом – смотря у кого спросить. Пространство заполнило громкое тиканье.
– Как это случилось? – спросила Бьянка.
– Мы проникли в Сити-Плаза. Нас поймали.
– Что вы искали в Плазе?
– Сен-Ив изъял из публичного реестра все записи об инорожденных. Нам нужно было подтвердить личности мстительниц и узнать, что их связывает.
– И?
– Горацио Лонг. Эдей его знает.
Бьянка шумно выдохнула, надув губы.
– Какое отношение к этому имеет Лонг?
– Мы выясним.
– Я слышала, что он снова устроил бойцовский притон. Я узнаю где. – Пауза, затем: – Что-то еще?
– Те женщины не зарегистрированы как резчицы.
– И что? Их могли ввезти незаконно. Не все такие умницы, как вы, сестры Ора. Еще?
Ио выдохнула через нос. Она не привыкла вести спор с равным соперником.
– Меня кое-кто узнал.
– Кто?
– Старый друг.
Если Роза раскрыла личность Ио, полиция – возможно, даже сам Сен-Ив – уже обыскивает их с сестрой крошечный чердак, а по всему городу наверняка расклеены листовки с ее фото.
– Если хочешь, я могу решить эту проблему, – предложила Бьянка.
Живот Ио скрутило от страха. Несложно догадаться, что означает «решить проблему» на языке королевы мафии. Роза исчезнет из города, а вместе с ней и любая информация о том, что банда «Фортуна» как-то связана с проникновением в участок. Независимо от того, какой теперь у Розы круг общения, до недавнего времени она была самым близким другом Ио, ее единственным настоящим доверенным лицом. Она не позволит Бьянке Росси протянуть к Розе свои грязные лапы.
– Я с этим разберусь, – ответила Ио, надеясь, что звучит убедительно.
Какое-то время они стояли, глядя на бар на крыше напротив. Кто-то праздновал мальчишник; на столах танцевали девушки в перьях. Три луны скрылись за облаками, превратив происходящее в фотографию – серую и неподвижную.
Ио чувствовала, что находится на грани, – словно ей в любой момент придется бороться за свою жизнь. Она ожидала гнева и порицания – и теперь этот невозмутимый деловой разговор вызывал у нее беспокойство. Она заслуживала по меньшей мере строгого выговора или хотя бы неодобрительного взгляда: Таис уже десять раз заставила бы ее извиниться. Бьянка же извинений не требовала, отчего Ио лишь отчаянней захотелось их принести.
– Мне жаль, что так вышло, – сказала она. – Это моя вина. Я отвлеклась.
Медленными движениями Бьянка начала собирать свои светлые локоны в высокий хвост, и из-под волос показалась ее шея, покрытая фиолетовыми синяками, оставленными духом, и бледными пятнами поцелуев Эрсы. Пауза затянулась, и это жуткое молчание стало для Ио самым страшным моментом из всех, что она пережила этой ночью.
– Эдей занимается этой работой уже три года, – наконец сказала Бьянка, – и в него ни разу не стреляли. Но стоило ему провести с тобой всего пару часов – и он вернулся с пулей в плече. Либо ты слишком безрассудна…
– Это не так.
– …либо из-за тебя слишком безрассудным становится он. Проникновение в Плазу – задача не для двоих человек.
Ио молчала.
– Люди предостерегали меня, Ора. Мне говорили, что иногда в ходе своих расследований ты обрезаешь найденные нити. Но Эдей настоял. «Без нее мы в тупике», – заявил он. Тупик это или нет, я не привыкла верить кому-либо на слово.
Ио сглотнула и вынула руку из кармана. Нить, невидимая для Бьянки, была натянута и могла резать, точно лезвие. Если придется, она ею воспользуется. «Верить на слово» иначе означало «столкнуться с возможным предательством», а догадаться, как Бьянка Росси относится к сторонним угрозам, было нетрудно.
– Тебе знаком термин «петушиное молчание», резчица?
Еще бы. «Петушиное молчание» означало, что некая группа людей по договоренности беспрекословно соблюдает полную секретность по какому-либо вопросу. В этом словосочетании заключалась абсурдная игра слов: невозможно добиться молчания от всех без исключения – точно так же, как невозможно заставить петуха не кричать на рассвете. Самое известное «петушиное молчание», о котором знала Ио, длилось со времен Бунтов лунного заката.
Бунты случились двенадцать лет назад, в наступавший раз в семь лет Месяц захода луны, когда все три спутника исчезали с ночного неба. Никто точно не знает, как все началось, – известно лишь то,
